– Что, Настенька? У тебя, что-то болит?
– Нет, мне просто очень плохо, – я старалась не пугать его, но он и сам видел насколько мне плохо.
– Федор, машину к воротам! – заорал он, схватив с тумбочки рацию.
Бросив рацию, он не стал меня одевать, завернул в одеяло, взял на руки и понес в машину. Когда Богдан вышел из дома, Федор уже ждал его у ворот. Богдан аккуратно усадил меня на заднее сидение, сам сел рядом.
– Федор, пулей к Никите! – сказал он и взял телефон. – Никита, готовь родзал и реанимацию! Я не знаю, Ник, хреново нам, очень!
Богдан был напуган. Он не понимал, что происходит со мной, я и сама этого не понимала. Он обнял меня одной рукой, второй взял меня за подбородок, и слегка похлопал меня по щеке.
– Настюша. Настенька! Твою мать, Федор, быстрее! – я была в полуобморочном состоянии и почти не понимала, что происходит. Дикий страх все еще сидел во мне, даже не собираясь покидать меня, скорее наоборот, он душил меня, лишая рассудка…
Подъехав к клинике, Богдан аккуратно переложил меня из машины на каталку.
– Что с ней, Богдан?
– Я не знаю, Никита. Ей не от боли плохо, она… я не знаю, что это…
– Воды отошли?
– Да, пока ехали.
Никита увез меня в родзал, следом за нами вошла бригада врачей.
Никита склонился надо мной, сунул мне под нос нашатырь, я пришла в себя.
– Что случилось, Настя? – Никита осматривал меня, мерял давление. – У тебя, что-то болит?
– Нет, все, как и должно быть, – прохрипела я, и посмотрела на Никиту.
– Но тогда, что, Настя? – Никита смотрел в мои безумные глаза и ничего не понимал.
– Схватки протекают, как положено, ты не доходила лишь несколько дней, это не страшно, Настя, – Марина стояла рядом с Никитой.
Никита пытался меня успокоить, но видя мое состояние ему самому было не по себе, он склонился ниже и снова посмотрел мне в глаза.
– Что с тобой, Настя? Что за паника?
– Я не знаю, Никита… – прохрипела я. – Я не понимаю, что это… – я взяла его за руку. – Мне страшно, Ник… Смерть… дышит мне в затылок… – я снова теряла сознание.
– Настя, – Ник снова поднес к моему носу нашатырь. – Настя, я очень прошу тебя, возьми себя в руки. С тобой все хорошо.
– Ни хрена не хорошо, Ник.
«Господи, что с ней? – думал Никита. – Она не боится родов, она не боится схваток, она не боится боли, она вообще ничего не боится… Что это? Истерика на фоне повышенного эмоционального уровня? Никита пытался успокоить сам себя, но понимал, что с Настей, конкретно, что-то не так. Ни какой эмоциональный уровень не может повергнуть Настю в такое состояние. Тогда что? В такое состояние Настю может ввести, лишь… страх за жизнь малышей. Господи бред! Всю беременность с малышами все было в полном порядке. У нее нет ни каких признаков угрозы… »
Схватки усиливались, Марина готовила меня к родам. Я пыталась держать себя в руках. Один из присутствующих докторов показался мне странным. Все они были в масках и шапках, и понять, кто есть кто, я не могла. Но его взгляд… В моей голове все перемешалось… Кто это? Что ему нужно? Почему он так странно смотрит на меня? Малыши?! Мое сердце сжалось в комок. Что со смой?
– Настя, тужимся. Все хорошо, первый малыш выходит, – Марина сама принимала у меня роды.
– Все хорошо, Настя, – Никита стоял рядом со мной, у моей головы.
– Настюша, умница, – сказала Марина, в родзале раздался плачь младенца.
Марина приложила малыша к моей груди, я поцеловала его маленькую головку.
– Матвеюшка, – тихо сказала я.
Марина передала малыша медикам и снова подошла ко мне.
– Настя, тужимся.
Мне стало невыносимо больно, боль не напрягала меня, но я понимала, что так быть не должно.
– Мне очень больно, что это, Ник? – я посмотрела на него.
Марина тоже посмотрела на него, при чем, весьма серьезно.
– Никита, плод лег поперек…
– Готовим кесарево!
– Мы не успеем. Пока подействует наркоз, малыш задохнется.
– Ник!!! – я поняла, чего я так дико боялась.
– Настя…
– Режь, твою мать!!!
– Настя, болевой шок может убить тебя.
– Никита, я задушу тебя!!! – мой мозг взрывался в моей голове. «Мой малыш! Нет!!!»
Никита посмотрел в глаза Насти – она была на грани приступа. Страх за жизнь малыша…
Сунув Насте в рот тугую резинку, Никита взял в руки скальпель… За его спиной стояла бригада реаниматологов…
Минута… две…
Никита держал в руках младенца, но он молчал…
– Не-е-е-ет!!! – мое сердце готово было разорваться, я думала о том, что Никита не успел.
Никита хлопнул младенца по попке. Малыш закричал. Буквально на минуту Ник приложил его к моей груди.
– Никитушка, – я поцеловала его маленькую головку. – Живой, – я посмотрела на Никиту. – Спасибо, Ник… – мой взгляд застыл.
– Реанимация! – Никита отошел от меня с младенцем на руках и подошел к Богдану, который стоял рядом с первым малышом, едва не теряя сознание от ужаса.
– Разряд! Еще разряд!… – словно эхо доносилось до слуха Богдана.
Малышей унесли в палату, Богдана проводили к Никите в кабинет и накололи успокоительными.
Никита подошел к Насте. «Разряд!» секунда… две… «Еще разряд!» … Никита сам готов был сойти с ума… «Почему в ее жизни все настолько сложно?»
Реаниматологи сумели завести Насте сердце, но состояние ее было очень тяжелым, она не приходила в сознание. Никита аккуратно почистил и зашил Настю…
Через два часа обессиленный Никита вошел к себе в кабинет. Не смотря на успокоительные, Богдан был на грани истерики.
– Присядь, – сказал ему Никита, посмотрев на него.
– Никита?! – прохрипел Богдан.
– Присядь, говорю, – Никита усадил его на диван и ввел ему укол.
– Первый малыш – Матвей, второй, – Ник тяжело вздохнул. – Никита. Настя в реанимации, – он присел рядом с Богданом. – К вечеру, она, либо придет в себя, либо впадет в кому. Богдан, возьми себя в руки.
– Я пытаюсь, – Богдан не мог нормально говорить, в горле его, стоял ком невыносимой боли.
– Богдан, я наблюдаю Настю уже больше 10-ти лет. За эти годы я изучил ее организм вдоль и поперек. Я не знаю, хватит ли ей сил пережить все это. Но. Когда я сделал Насте надрез, она была на грани приступа. Она и так не боится боли, а в таком состоянии, адреналина в ее крови столько, что ни какой болевой шок не мог привести к остановке сердца. Она способна вынести и более сильную боль…
– Но тогда почему?
– Она потеряла первого малыша, именно в тот момент, когда ей ввели этот гребаный препарат. У женщин и так обостренное чувство страха за жизнь и здоровье малышей, у Насти это чувство в десятки раз сильнее, чем у обычной женщины. Ее первый малыш не просто погиб – она не смогла уберечь его, потом погиб Марик. Она так и не смогла простить себе этого и до сих пор уверена в том, что она могла этого не допустить. Сегодня жизнь малыша зависела от нее. Вместе с введенным ей когда-то препаратом, в ней поселился неописуемый страх за жизнь своих детей, ты представить себе не можешь насколько он сильный, потому что ты никогда в жизни не испытывал столь сильных чувств и эмоций. Именно этот страх владел ею, когда ты привез ее. У Насти сильно развита интуиция, но она не поняла, что это, потому что не было ни каких предпосылок, всю беременность она проходила очень хорошо. Именно этот страх вызвал остановку сердца, она видела, что малыш жив, но сердце больше не могло выдерживать нагрузки. Богдан, если бы я не разрезал Настю и мы допустили бы гибель малыша, Насти уже бы не было с нами, она не пережила бы этого.
Богдан подошел до окна, открыл его и закурил. Несколько минут была тишина.
– Никита, определи меня в палату к малышам.
Никита выразительно посмотрел на Богдана.
– Пожалуйста, Никита, я не могу уйти отсюда, – Никита смотрел на Богдана и понимал, что он бы этого просто не пережил – дважды Настя умирала на глазах у Богдана.
– Идем, анализы сделаем, а там посмотрим.
