Петр женился через два месяца после получения диплома. Его избранницей стала сестра его приятеля и однокурсника, чей папа имел вес в юридических кругах. А куда без этого адвокату, если он хочет работать и жить в Москве, желательно в собственной квартире и сразу? По счастливому стечению обстоятельств она была не уродом и не страдала избыточным весом. Лицо вытянутое, продолговатое, верхняя губа заметно тоньше нижней, брови тонкие, нос прямой, тонкий с небольшим утолщением в нижней части, глаза желто-карие, волосы длинные, черные, густые и волнистые, ушные раковины правильной формы, тип лица южный, рост 170 см, вес 52 кг, фигура стройная, ноги прямые, особая примета – родинка на правой стороне шеи.
Свадьбу праздновали в дорогом ресторане с хорошей азербайджанской кухней и при большом стечении гостей. На невесту Павел старался не смотреть, вместо этого, спрятавшись от родителей на дальнем краю стола, с непривычки напился и, оголодав за четыре года, набросился на еду, переел, после чего мучился в кабинке туалета. Наутро он почти ничего не помнил, но на несколько лет приобрел отвращение к осетрине, которой его, как выяснилось, в основном и рвало.
Отец жены называется тестем, и звали его Петр Самуилович (хотя у него было и другое имя, о котором мало кто знал – Симон, или вернее, Шимон). Они были тезки и неплохо поладили с зятем, благодаря чему молодые поселились в собственной однокомнатной, правда, квартире, но в хорошем районе, на Ленинском проспекте. Павел бывал там нечасто – всего девятнадцать раз за восемь лет, то есть два-три раза в год. И несмотря на это, Мэйра, а именно так звали жену его брата, его невзлюбила. То есть не то чтобы не любила, а недолюбливала. Это значит, что стоило мужу заговорить о нем, она не чернила его, нет, не говорила, что он ничтожество, дегенерат и потенциальный преступник, но выражала скуку и старалась перевести разговор на другую тему. Как если бы никакого брата не было.
Возможно, найдется психолог, который объяснит, что тем самым она пыталась вытеснить его из своего сознания, чтобы не думать о нем, будучи тайно влюблена и даже самой себе не признаваясь в этом. Возможно, для психологов, как известно, нет никаких тайн, однако до Павла эта информация не доходила и виделся он с братом редко не поэтому, а потому только что не было ни времени, ни мотивации.
Окончив институт, он поступил в аспирантуру, легко защитил кандидатскую диссертацию. Научный руководитель предложил сразу же защищать ее как докторскую. Павел не возражал. В двадцать пять лет стать доктором наук? Почему бы и нет, если это не мешает работе.
Но на это нужны деньги. Впрочем, не такие уж большие. Кандидатская со всеми расходами обошлась ему в пятьдесят тысяч рублей долга, притом что платить пришлось в основном только за банкет. Но докторская стоит дороже, будь ты хоть Либихом. А это еще плюс двести-триста тысяч рублей долга. Десять тысяч долларов, казалась бы, ну и что. Но чем отдавать? И Павел еще платил по минимуму. Он не был иногородним, защищался после аспирантуры в обычном порядке.
И все же, даже в обычном порядке, согласно официальной статистике, имеют возможность защититься менее трети выпускников аспирантур (речь идет о кандидатской диссертации). Так, в 2010 году по данным Росстата аспирантуры окончили 33 763 человека, из которых решили защищаться 9611 выпускников, остальные 72% не стали представлять свои работы в диссовет из-за высоких расходов, связанных с защитой, и были вынуждены отказаться от диссертации. Особенно трудно было тем, кто защищался в области экономики. Павел был химик, соответственно и расходы были меньше, но чем отдавать?
Значит, нужно было что-то продать. Но чтобы что-то продать, нужно сначала что-то иметь. Так, благодаря материальной необходимости, его постоянные мысли о сексе получили правильное направление, и очень скоро был создан первый препарат, запущенный в производство и продажу. Нелегальную, но деньги были настоящими. Еще через полгода Павел защитил докторскую диссертацию.
Постоянные мысли о сексе объяснялись очень просто – чем меньше мужчина имеет секса, тем больше он о нем думает. А секса у Павла не было, то есть совсем.
Москва – город отнюдь не асексуальный, не средневековый, не тупой и не отсталый. И все же это город сексуально неудовлетворенных женщин и сексуально неудовлетворенных мужчин. В чем же дело?– спросите вы.
А все дело, как это водится в Москве, в жилищной проблеме. Заниматься сексом попросту негде.
Население Москвы на середину 2000-х годов, или как их называли, «нулевых», составляло около двадцати миллионов человек, а жилья было не больше чем на семь – восемь миллионов, конечно, если не жить друг у друга на головах.
Но именно так в Москве и живут.
Молодые люди, жаждущие секса, просто не могут привести женщину к себе домой, потому что делят малометражную комнату в общежитии с несколькими соседями или снимают квартиру на несколько человек.
То же и с иногородними девушками. Юноши и девушки, которых угораздило родиться в Москве, обычно живут с родителями, ревностно следящими за их интимной жизнью, не потому что заботятся о репутации, а потому что не хотят прописывать в своей квартире нежеланного жильца или жиличку, отстаивая в беспощадной борьбе не честь своих дочерей (или нравственность сыновей), а свою жилищную собственность.
Женщины в возрасте, как правило, живут в одной квартире с детьми от недели до двадцати одного, двадцати трех, двадцати пяти и так далее лет от роду и не могут приводить к себе мужчин.
Мужчины в возрасте либо женаты, либо снимают комнаты с такими соседями, что в эту квартиру впору приводить не женщин, а представителей санэпидемнадзора в сопровождении автоматчиков.
Снимающие квартиры одинокие мужчины, как впрочем, и женщины единичны, и это объясняется просто. Съем самой захудалой однокомнатной квартиры в Москве обходится в тысячу долларов в месяц. Столько же составляет средняя заработная плата. То есть, человек, получающий среднюю зарплату, должен всю ее без остатка отдавать за квартиру, а жить в ней ему уже не на что. Какой уж тут секс.
Или работать на двух работах, но тогда на секс не останется ни времени, ни сил.
Люди, живущие в собственной московской квартире – это либо мужчины, которые уже не мужчины, либо женщины в глубокой менопаузе, либо (чаще всего) семьи, нередко с детьми и домашними животными. Но убожество семейного секса – проблема всей западной цивилизации, а не одной только Москвы.
Либо это обеспеченные люди, но им, как правило, уже не до секса. Впрочем, о них и говорить неловко, поскольку обеспеченный человек в России – это что-то вроде туриста. Он как будто живет здесь, но на самом деле он здесь не живет, а находится на экскурсии.
Вот и получается, что жители Москвы и рады бы заниматься сексом, да негде!
И это притом, что в России климат, мягко говоря, холодный, так что даже в летние, так называемые «теплые» месяцы секс на природе означает серьезный риск воспалительных заболеваний органов малого таза и почек. О зимних, весенних и осенних месяцах, а это три четверти года, и говорить нечего.
Так что если Павел хотел иметь секс, ему, прежде всего, нужно было снять квартиру. А для того чтобы снимать квартиру, нужны были деньги, и постоянно. Для того чтобы купить – один раз, но много. Больших денег пока не было, и квартиру пришлось снимать. Снял ее Павел в Ясенево и таким образом оказался с братом на одной ветке метро, что давало возможность видеться с ним чаще и заметить, наконец, изменения, произошедшие в его жене.
Этот день можно назвать в точности – Павел пришел к брату отметить свой двадцать девятый день рождения. В качестве подарка был накрыт стол, заказанный в итальянском ресторане, правда, с французским вином. Они сидели втроем, играла музыка (Serge Ginsburg, Mylene Farmer, Dalida, Marc Almond) и одновременно без звука работал телевизор. За открытыми почти настежь окнами было еще светло, со двора доносился детский гвалт, а в догоравшем небе медленно остывал долгий, жаркий июльский вечер. На столе еще оставалась еда, но все были сыты и пребывали в расслабленном, умиротворенном состоянии, когда можно переходить к десертам, но можно и не торопиться.
