Радош усмехнулся:
- А почему бы не наоборот? Почему бы вам не уступить роль второй жены вашей сестре?
- Потому что она на нее не согласится. Она просто вернется домой, к нашим. Гита очень гордая, Радош.
- А вы, мадам?
- Я - нет, я простая. Я согласна подбирать крохи с ее стола, пока они будут падать.
Бинка проговорила это так грустно, так безнадежно, что Радошу на мгновение стало ее жаль.
- Мадам, - произнес он проникновенно, подходя к хозяйке и беря ее руки в свои, - почему вы предлагаете мне то, что в цивилизованном мире называется гнусностью? Я ваш и душой, и телом, и мне никого не надо, кроме тебя!
- Ах оставь! - резко молвила хозяйка и вырвала свои руки из его ладоней. - Любому мужчине не составляет ни малейшего труда крутить романы хоть с десятком баб, и он не испытывает при этом ни малейшего дискомфорта. Мы с вами взрослые люди, зачем же это ханжество? Поймите меня, я не смогу наслаждаться вашей... вашим обществом, зная, что Гита проливает горькие слезы одиночества. Сегодня вечером Сандро возвращается на Безымянную. Отправляйтесь с ним. Если вы появитесь передо мной с гербовой бумагой, где черным по белому будет значится, что моя сестра больше не предмет для иронических улыбок - я ваша. Все ясно? Или есть еще вопросы?
"Ишь как она, - тоскливо подумал Радош, - режет как ножом: "Вопросы есть?" Неужели не врет? Неужели и впрямь она не шутя опускает себя на роль "ночной феи", женщины, с которой мужчины отдыхают от семьи?"
- Я привезу вам то, что вы желаете, мадам, - отвечал он жестко. - Но если ваше обещание - обман, то Гита останется соломенной вдовой.
Бинка кивнула в знак согласия.
- Я знаю, с кем говорю, - сказала она. - Я буду ждать тебя два месяца, включая дорогу туда и назад, два цикла на медовый месяц и две недели про запас. Подожди, я свяжусь с Сандро, чтобы ты с ним не разминулся, и предупрежу его, чтобы он возвратил тебя сюда, если ты попросишь. Кстати, если ты передумаешь, и твоя блажь пройдет, я не обижусь.
Радош усмехнулся - про себя, естественно. Она считает это блажью - что ж, ей еще предстоит убедиться в серьезности его намерений.
Он едва выдержал условленные четыре недели с Гитой и, нежно простившись с ней, пообещал вернуться месяцочка через три.
- Твоя сестра сказала, что я ей зачем-то нужен там, на Тьере, - солгал он. - Сама понимаешь, я не мог ей отказать.
- Конечно, дорогой, - отвечала счастливая Гита. - Я буду ждать тебя.
Она прижала к себе сынишку и повторила тихо:
- Мы оба будем ждать тебя. Возвращайся скорее!
Торопиться с возвращением Радош не собирался, но он кивнул. Почему бы ему было и не кивнуть, кому от этого было плохо? Через пять дней он уже утюжил колесами наемного таксо шоссе от Космопорта до Спейстауна. Вот и офис, в котором трудилась мадам Бинка. Вот и ее апартамент.
- Мадам, - сказал Радош, переступив порог кабинета и закрыв за собой дверь. - Вот документ, который вы желали заиметь. Теперь я хочу получить обещанное. Сегодня, здесь и сейчас. РадошРРРРРРтьььбРРРРРрррР
- Чего? - покраснела мадам, привставая с кресла.
Но перед ней на столе уже лежало свидетельство о браке между Гитой Максимовой, разведенной, и Радошем Карпати, холостяком.
- Вы, однако, нахал! - проговорила Бинка растерянно.
- Вы передумали? - усмехнулся Радош.
- Нет-нет, - опять покраснела Бинка. - Но нельзя же так сразу!
- А как можно? - усмехнулся Радош, обнимая ее за плечи.
- Подожди хотя бы до вечера! Это же деловое место, сюда могут войти!
- Заприте дверь и скажите консьержке, что вас ни для кого нет. Сегодня вы принадлежите мне. К черту дела!
Радош озоровал. Но ему было любопытно, как поведет себя хозяйка: подчинится или настоит на своем?
Хозяйка подчинилась!
- И то правда, - проговорила она, сверкнув глазами. - К черту дела!
Она позвонила консьержке, отключила селектор с телефонами и, подойдя к двери, замкнула ее на ключ.
- Я готова, - проговорила она грустно. - Что там у нас в программе?
Радош, который ожидал, что хозяйка хотя бы чуток поломается для приличия, даже слегка растерялся от неожиданности. Женщина, стоявшая возле двери в позе полной покорности, оказалась уж слишком доступной. А слишком доступные женщины никогда Радоша не привлекали. Их было навалом в Космопорту, стоило только щелкнуть пальцами и подозвать - любая бы побежала за ним. Блюдо оказалось пресным, но Радош сам его заказал, приходилось есть.
Он подошел к женщине, обнял ее и поцеловал. И сразу понял: не то. Не сказать, чтобы он обнимал образчик манекена, нет, он обнимал нечто страстное, полное чувства. Вот только чувство это было не то, о котором Радош мечтал. Он держал в объятиях сплав боли и огромной безысходной муки. И чувство жалости к этой маленькой женщине, такой неприметной в Тьеранской городской толпе, охватило Радоша.
- Милая! - проговорил он нежно. - Все будет великолепно, поверь! Я не изверг, не надо меня бояться!
- Я не боюсь, - в голосе мадам звучала печаль. - Но мне очень плохо, Радош. Если ты хоть на мгновение заставишь меня забыть, как мне плохо, я буду любить тебя до гроба!
