— Лапуля, поторопись, — окликнул ее Бейлиз, уже стоявший возле заваленных всевозможными склянками гримерных столиков и зеркальной стенки.

Гермиона с легким сожалением покинула царство образов и приблизилась к Гамбини, который с энтузиазмом смешивал содержимое безымянных флаконов.

— Какой у нас план действий? — настороженно осведомилась она.

— Для начала подберем цвет кожи для твоей темной эльфийки. Присаживайся — он указал на стул возле столика, — и сними кофту, я буду делать тест-полоски в зоне декольте.

— А чем не подходит моя кожа? — спросила Гермиона, оставляя сумку в углу и присаживаясь на краешек стула. — Слишком бледная?

— Слишком бежевая, — Гамбини горестно воздел руки к небу. — Мама мия, Нора, неужели слухи врут? Ты же всегда так дотошно готовишься к съемкам! Как ты могла не знать, что дроу — серо-сине-фиолетовые? — шокировано посмотрел он на Гермиону.

Грейнджер неожиданно смутилась и поудобнее устроилась на стуле.

— Это. эта краска не опасна? — она поскорее сменила тему.

— Ты что, никаких канцерогенов, исключительно био-органик-виталити! — озабочено всплеснул руками Гамбини. — Ты же будешь покрыта ей вся. Буквально — вся — многозначительно добавил Гамбини, поигрывая бровями. — С гордостью скажу, что это моя личная разработка — сексоустойчивая краска. Мы же не хотим, чтобы в самый жаркий момент твоя попка вернулась к изначальному цвету и разрушила порнографическое волшебство? — пошловато улыбнулся Бейлиз.

Гамбини нацепил защитные очки, лабораторный халат, а следом — длиннющие резиновые перчатки. Затем он подхватил несколько флаконов подозрительных оттенков и направился к Гермионе, которая пристально следила за каждым движением этого сумасшедшего профессора — рок-н-рольщика.

— Попробуем несколько вариантов, — он расставил флаконы и окунул широкую кисть в первый. — Так-с, ну-ка посмотрим, цвет синего гоблина.

— Холодно, — Гермиона вздрогнула от прикосновения. — Я же дроу, а не гоблин.

— Верно, верно, — произнес Бейлиз, излишне пристально рассматривая ее грудь. — К тому же слишком темный, — он быстро стер еще не засохшую краску. — Так, давай попробуем цвет бездны.

— Судя по названию — должен подойти, — иронично заметила Гермиона, пока Гамбини наносил очередной холодный слой.

— Нет, — вынес он вердикт через пару секунд, — чересчур серый. Что у нас тут еще есть? — он задумчиво перебирал остальные флаконы, — цвет голубого грота, цвет ангельского падения, ниагара, брызги прибоя…

— Брызги больше подойдут моему партнеру, — с усмешкой заметила Гермиона.

— Нет, он будет зеленым орком, — пояснил Гамбини. — Я уже подготовил для него цвета капусты, какаду и влюбленной жабы. О, давай попробуем оттенки лаванды!

— Только не лаванда — сказала Гермиона.

— Кисуля, ты просто не видела все многообразие этой палитры, — отмахнулся Бейлиз, обходя Гермиону.

Грейнджер резко схватила его руку, вынуждая остановиться и обратить на ее слова внимание.

— Я сказала, никакой лаванды, — твердо повторила Гермиона и пристально посмотрела на Гамбини.

— Нет, так нет — через пару секунд легко согласился он. — Точно, сиреневый туман! — он бросился к своему столу, быстро приготовил смесь и заправил ей небольшой агрегат. — Так, золотце, раздевайся, папуле нужно поработать шлангом, — сказал он, многозначительно пошевелил бровями и взял аэрограф с краской.

— О да, детка, да, — приговаривал он, распыляя краску по всему ее телу — просто идеальное покрытие. Ммм, детка, такая влажная… Да, еще, еще слой!

Когда поток краски и двусмысленностей иссяк, Бейлиз с блаженной улыбочкой отбросил аэрограф и потянулся.

Из сумки заслуженной работницы порноиндустрии послышалось пение птиц. Выпив поддерживающую порцию Оборотного, голая Гермиона принялась с интересом разглядывать свою сиреневую кожу.

Гамбини принес пару малюсеньких тряпочек, отдаленно похожих на белье. Он помог их натянуть, а затем подвел Грейнджер к зеркалу:

— Знакомься, твои доспехи, — торжественно произнес он, а затем добавил, смахнув слезу умиления, — Салазар, какой же я гений.

— Металлический блеск не делает этот недобикини доспехом, — съязвила Гермиона, осторожно поправляя огромную грудь в крошечных треугольных чашечках без лямок.

— Пфф, чтоб ты понимала в высоком искусстве кройки и шитья, — переключился Гамбини в режим токсичного эстета. — Я художник, я так вижу!

— И я не смогу драться в этих стрингах, цепочка слишком сильно натянута. Если я присяду или подниму ногу — в фильме появятся две героини.

Гамбини закатил глаза:

— Эти трусишки нужны буквально на 10 минут, неженка. К тому же, твоя профессия подразумевает физические страдания во имя искусства. Так что не жужжи и лучше примерь уши. Так, кисонька, а теперь попрыгай, все на месте?

— Грудь вываливается, — недовольно прошипела Грейнджер, возвращая беглянок на место.

— Я вообще-то про уши. А с грудью так и задумано. Так, последний штрих, — Гамбини протянул ей фальшивые клыки.

В этот момент в гримерку зашел огромный перекаченный громила. Мышцы были настолько гипертрофированы, что казалось, будто парня засунули в сетку для мяса. Кто-то называл таких быками, кто-то бодибилдерами. Гермиона применяла термин «буженина».

— Привет, партнерша. Я — Нео Хотт, твой неистовый орк, — добродушно пробасил он.

— Привет, — протянула руку Гермиона, улыбнувшись во все 32 клыкастых зуба.

Буженина отскочил к противоположной стене и завопил как девчонка, увидевшая мышь.

— Ты совсем охренел, Гамбини? Ты сценарий вообще читал? Там чуть ли не первая сцена — горловой минет. Ты меня кастрировать хочешь?

— Ты заслужил, — вздернул нос Бейлиз.

— Чем это, интересно.

— Ты обещал, что будешь позировать только мне, — обиженно засопела творческая личность. — И что я вижу в мастерской моей почтенной матушки? Почти готовую скульптуру атлета. Да, там нет лица, но твои соски я везде узнаю!

— Ты о чем, какая скульптура? — непонимающе произнес Хотт.

— Дискобол! — обвинительно воскликнул Гамбини.

— Сам ты… дискобол! Проверь для начала комп своей маменьки. Уверен, она постоянный пользователь ПорноХога. И если бы ты нас с ней наконец-то познакомил, она бы исключила мои фильмы из своих подписок.

— Оу, об этом я не подумал, — Бейлиз с абсолютно растерянным видом опустился на стул возле гримерного столика.

— Как и всегда, — холодно бросил Хотт, возвращаясь к мужественному басу.

— Салазар, какой стыд! — театрально запричитал Бейлиз, поставив локоть на столик и закрыв ладонью глаза.

Хотт гордо снял штаны и с видом оскорбленной добродетели прошествовал нагишом мимо Гермионы. Грейнджер старалась не издавать ни звука, жалея исключительно о том, что у нее нет с собой попкорна.

Нео подошел вплотную к страдающему Бейлизу и веско произнес:

— Крась!

Бейлиз вынырнул из глубин самобичевания и его взгляд оказался точно на уровне орочьего достоинства Хотта. Гамбини громко сглотнул и сиплым голосом выдавил:

— Что?

— Всё. Крась всё. В тот отвратительный блевотно-болотный, который ты — я не сомневаюсь — выбирал для меня особенно тщательно, — процедил Хотт с высоты своего роста.

Бейлиз стыдливо потупил глазки, а затем заискивающе произнес:

— Я припас для тебя пикантный зеленый, он тебе очень подойдет.

Хотт продолжал возвышаться над ним молчаливой скалой.

— А еще я сделал для тебя меховой плащ. Вручную. Со всей любовью и заботой, — продолжал ластится Гамбини. — Там столько маленьких черепов, и острых клыков, и языческих амулетов. Ты будешь самым грозным орком. Мне самому было страшно, просто ужас как! — не унимался Бейлиз.

— Этого недостаточно, я все еще глубоко оскорблен твоими гнусными домыслами, — Хотт демонстративно смотрел в сторону.

— Признаю, я был не прав, — с жаром произнес Гамбини, резво вскакивая со стула и пылко хватая ладонь Хотта. — Я готов на все, чтобы искупить свою вину!

— Думаю, твой проступок тянет на пять массажей ног.