– Ты и варенье прихватил.

– А как же без него, – он положил пару ложек из банки себе и мне на тарелку, меняя выражение лица на серьезное. – Скрытность недурно усложняет нам дело, – Люций вернулся к беседе по существу. – Расскажи мне про этот праздник, – попросил он, начиная есть.

– Это скорее сельская ярмарка под предлогом праздника, – я сделала паузу, отпивая кофе. – Все семьи продают на городской площади товары собственного производства: овощи, фрукты, мясо, выпечку, – перечислила все, что всплыло в памяти первым. – В общем, кто во что горазд, – я макнула блинчик в варенье на тарелке и сделала щедрый укус. – Вечером все ходят друг к другу в гости, опять же с едой, общаются со старыми друзьями. Короче, едят и бездельничают, – подытожила я.

– Значит на площади будут все жители города. Ну или почти все, – Люций сосредоточенно слушал меня, разглядывая дымящийся напиток в кружке.

– Ба, – заключила я с полным ртом.

– Это отличный шанс понаблюдать за отношениями в семье, – подметил он, прожевав. – Конечно, всех и каждого не получится узнать, но хотя бы увидеть в общих чертах.

– Ты столько всего знаешь о психологии этих людей, – я запила последнюю порцию завтрака кофе.

– Тебе так кажется. На деле у меня очень общие знания, почерпнутые из разных источников.

Люций отодвинул пустую чашку, сцепил пальцы в замок, немного наклоняясь вперед, вздохнул и продолжил:

– К сожалению, они не делают меня ни специалистом, ни профессиональным следователем, ни профайлером. Я могу опираться на них, но не принимать за истину в последней инстанции. Главными инструментами все равно будут наблюдательность и логика.

– Знания лишними не бывают.

– Согласен.

– Посуда? – спросила я, встала из-за стола и переместила тарелки и кружки в раковину.

– Обязательно, – Люций взял полотенце в руки. – Вижу прогресс в самодисциплине.

– Твоими стараниями, – закатав рукава, я взяла губку и включила воду.

После уборки посуды Люций пошел одеваться и вернулся из комнаты через пять минут. На нем были уже привычные черные брюки и туфли, только теперь вместо рубашки он надел водолазку, а взамен кожаной куртки – пальто, по-прежнему черные.

– Ты ведь в курсе о существовании других цветов? – я взяла с вешалки парку.

– Черный – хороший цвет, универсальный.

– Базара ноль, – брякнула я, застегивая молнию.

– Вот опять. Это я на тебя так влияю?

– Может быть, – я пожала плечами, открыла дверь и вышла в коридор.

Люций закрыл квартиру, мы спустились вниз и сели в машину. На самом деле можно было пройтись пешком, пользуясь хорошей погодой, но Люций заверил, что если нам понадобится куда-то поехать, мы только потеряем время.

На площади собрался действительно весь город. Вдоль нее тянулись стройные ряды разноцветных палаток, где жители разложили на прилавках свои товары. Торговые точки разбавляли шатры с развлечениями для отдыхающих, фастфудом и сладкими угощениями, возле которых толпились дети.

Погода стояла по-осеннему прохладная, но так удачно выглянувшее солнце сглаживало зябкость свежего ветерка, напоминающего не расслабляться.

Люций припарковал машину, выйдя из которой я тут же, по своей сложившейся за два года традиции, помчалась покупать сидр у одного из жителей города.

– Советую попробовать, – я покрутила в руке бутылку. – Дай зажигалку.

Он удивился, но вопросов задавать не стал, извлек из кармана то, что я просила, и протянул мне. Я зажала зажигалку в кулаке, перехватив бутылку второй рукой как можно ближе к крышке, просунула пластиковый угол под нее и резко надавила. Крышка с хлопком отскочила в сторону, из горлышка потянулся белый дымок.

– Держи, – я протянула Люци мою импровизированную открывашку.

– Где ты этому научилась? Хотя подожди, – он поднял ладонь, – я угадаю ответ. Плохой район?

– Точно, – подтвердила, делая глоток. – Чего ты так удивляешься? У меня был друг, так он глазом мог пиво открыть.

– Надеюсь, ты не будешь так делать?

– Не, я ж накрасилась. Макияж еще испорчу.

Он сделался таким изумленным, похоже решив, что еще немного и я сяду на корты и начну стрелять у него сигареты. Меня так рассмешила его реакция.

– Да шучу, – успокоила я, переставая смеяться. – Я так не умею.

– Уилсон, – Люций улыбнулся и покачал головой. – Ты очаровательна.

Мне захотелось завизжать от такой милоты в мой адрес. Внутренняя девочка, недополучившая комплиментов за двадцать четыре года, во всю вопила:

«Какой мужик! Берем!»

Я похлопала накрашенными ресницами, кокетливо уводя взгляд вдаль. Люций довольно приподнял уголки губ на мою реакцию, обвел взглядом площадь и остановился на одном из ее участков.

– Ты, кажется, говорила, что огурцы тут ни при чем.

Он указал глазами на огромный надувной огурец, который кто-то креативный решил поставить возле своей торговой точки.

– Ого, – я присвистнула. – Какой большой, – изумилась и отпила из бутылки.

– Обычно я слышу подобную фразу в не столь людных местах.

У меня чуть сидр носом не пошел, а пузырьки защекотали слизистую. Я закрыла рот ладонью и сделала глоток, едва пропихнув жидкость в горло. Меня пробрал смех.

– Люций, – я ухахатывалась, бросая взгляд то на надувной огурец, то на Люци, махала ладонью перед лицо в попытке успокоиться. – У тебя хорошее настроение?

Сделав пару глубоких вдохов и выдохов, все же смогла прийти в себя и отпить еще из бутылки. Он мечтательно возвел глаза к небу, слегка прищуриваясь от яркого солнца.

– Пожалуй.

– Наверно все дело в погоде. Сегодня солнце вышло.

– Да, – он сделал паузу. – Солнце, – Люций сунул руки в карманы пальто. – Давай пройдемся по площади.

– На людей посмотрим, себя покажем?

– Именно.

Мы выдвинулись вперед, изображая таких же праздно шатающихся жителей, как и остальные. Не успели пройти и пары метров, как возле одной из палаток столкнулись с Питером и его матерью. Миссис Джефферсон, одетая в длинное, вырвиглазное желтое пальто из болоньевой ткани, почти до самых щиколоток, зеленые ботинки и красный берет, под который были убраны седые волосы, напоминала огромного цыпленка, решившего стать иконой стиля. Она сидела в инвалидном кресле, что толкал перед собой ее сын и держала в руках бумажный пакет с покупкой из ближайшей палатки. Питер был одет, как всегда, незамысловато. Темные джинсы, черные кроссовки, в которых он ходит все два года, что я здесь живу, и дутая куртка, темно-синего, почти что черного цвета.

– Привет! – поздоровалась я с коллегой. – Здравствуйте, миссис Джефферсон.

Мужчины пожали друг другу руки.

– Как твои дела, Кейт? – старческим голосом спросила женщина. – Видимся с тобой раз в год, на праздник, – она удрученно покачала головой.

– Все хорошо. Как ваше здоровье?

Не то, чтобы мне очень хотелось с ними беседовать, но этого требовали обстоятельства.

– Недолго мне осталось, – уголки ее губ печально опустились вниз.

– Перестань, мам, – Питер положил ладонь на плечо матери, успокаивая ее.

Миссис Джефферсон накрыла руку сына своей, слегка похлопав в знак благодарности.

– Только Питти меня и спасает от дурных мыслей. Мой единственный сын жертвует своей жизнью ради меня, – в поблекших глазах встали слезы, которые она смахнула элегантным жестом, стараясь не показать слабости.

– Я, как твой ребенок, обязан тебе и ни за что не брошу, – Питер утешающе сжал пальцы на плече матери, сминая желтую шуршащую ткань.

Разворачивающаяся сцена была очень личной. Создавалось впечатление, что мы с Люцием невольно подсматриваем в замочную скважину.

– Детектив, – женщина выпрямилась, раскладывая руки на подлокотники и принимая деловитое выражение лица, – бедняжку Валери убили. Вы найдете того, кто это сделал? Он должен понести наказание за свои деяния.

– Конечно, миссис Джефферсон. Я за этим и приехал, – Люций поднял глаза на ее сына, пронзительно посмотрев в лицо парня. – Но я должен задать неприятный вопрос. Где вы были вчера ночью, Питер?