— Быстро в дом! — завидев насквозь продрогших, перепачканных и уставших друзей, велела мама Чайльда.

Им не пришлось повторять дважды. Пускай всем хотелось проучить Повелителя Метели, когда сражаются чародеи, лучше в это не вмешиваться. Так что ребята один за другим забежали в дом и тут же прилипли к окнам, у которых уже околачивались Тевкр, Антон и Тоня.

Кивнув напоследок Люмин, Чайльд хотел было побежать на помощь отцу, но тут мама придержала его за запястье.

— Я уже все знаю, — сказал он. — Я понимаю, что ты пытаешься защитить меня, но мам… Ты правда думаешь, что я не найду способ выбраться из дома и все равно помочь папе?

Мама покачала головой. Пускай она сама не была чародейкой, она еще с самого первого визита на Бумажную гору знала, за какого человека собирается выйти замуж. И понимала, что рано или поздно станет мамой чародея. А может, даже нескольких.

«Ох, — подумала мама Чайльда. — Пять чародеев в доме — это какой-то перебор!»

— Чем мы можем помочь? — спросила она.

— Не дайте Повелителю Метели пробраться в дом, — ответил Чайльд. — Он пришел за обломком посоха, который прабабушка Мира спрятала в печатной машинке.

— Прабабушка Мира? — изумилась мама.

Впрочем, времени задавать вопросы не было. Кивнув, она выпустила запястье сына и, взлетев по ступенькам, скрылась в доме, где тотчас принялась раздавать собравшимся внутри детям указания.

Чайльд развернулся и побежал в сторону ели.

Повелитель Метели стал еще сильнее, чем прежде. Обломок посоха в его цепких лапах вибрировал, переполненный силой. В таком состоянии он без труда давал отпор отцу Чайльда и ему самому, неопытному чародею, который нахватался немного безобидных заклинаний из сказок своей прабабушки.

— Повелитель Метели подпитывается негативными эмоциями, — сказал Чайльд, когда им с отцом удалось ненадолго встать плечом к плечу. — Мы можем воспользоваться этим, чтобы ослабить его!

— Не выйдет, — покачал головой отец Чайльда. — Он уже восстановил так много сил, что теперь его так просто не опустошишь.

— Выходит, остается только забрать у него посох.

Бам, бам, бам! Пока Чайльд и его отец сражались с Повелителем Метели, в двери дома забилось белое облако, слепленное из снега и осколков льда. Теперь, когда Повелитель Метели вновь вымахал до размеров обычного человека, он не мог воспользоваться щелкой, чтобы просочиться в дом, а потому пытался пробить себе путь силой. Еще несколько белых сгустков устремилось к окнам: вышибить стекло было гораздо проще, чем крепкую деревянную дверь.

Бах! Высовываясь из окон по всему дому, оставшиеся внутри дети под предводительством мамы Чайльда поспешно захлопывали ставни.

Повелитель Метели, нахмурившись, повел рукой. Белое облако у двери окрепло и забилось в нее с новой силой, так и норовя сорвать с петель. Отец Чайльда и сам Чайльд бросились в Повелителя Метели вспышками — синей и золотой, но Повелитель Метели с легкостью отразил удар, и вспышки умчались в ночное небо. От магической силы, которая разливалась по двору, ветви древней ели угрожающе заскрипели, и снег, упавший с ее макушки, сбил Чайльда с ног.

В этот же момент раздался оглушительный грохот: снежное облако все же справилось с дверью и, сорвав ее с петель, устремилось в дом. Ребята бросились ему наперерез со свечками и бенгальскими огнями, которые отыскала в своем чемодане Ёимия, и к тому моменту, как облако все же смогло вырваться на второй этаж, оно уже представляло собой на редкость печальное зрелище.

Ничего удивительного, что до Люмин добрались лишь жалкие ледяные осколки. Втоптав их в пол, она выдвинула потайной ящик печатной машинки и сжала в руке вторую половину посоха.

За окном тем временем развернулась ожесточенная битва, в которой у Чайльда и его отца не было ни единого шанса. Даже с одной половиной посоха Повелитель Метели был непобедим. Подчиняя себе снег и лед, он без труда отбивал атаки чародеев и постепенно продвигался к дому, намереваясь лично ворваться на чердак.

Люмин распахнула окно и, перевесившись через подоконник, крикнула:

— Эй, синяя башка, ты случайно не это ищешь?

Повелитель Метели вскинул голову. Его ромбовидные зрачки засияли от жадности, и он, перепрыгивая через сугробы, бросился за второй половиной посоха, не замечая, что происходит за спиной.

Люмин усмехнулась. По ее рукам прокатилась волна драконьего жара, и обломок посоха вспыхнул. Пламя не причиняло Люмин никакого вреда, зато с удовольствием пожирало Горе-древо — до тех пор, пока от него не осталась лишь бесполезная горстка пепла.

— Упс, — сказала Люмин. — Не успел.

Взревев от ярости, Повелитель Метели взметнул оставшуюся половину посоха в воздух, и Люмин почувствовала, как неведомая сила тянет ее из окна. Вскрикнув, она вывалилась с чердака и крепко зажмурилась, но переживать было не о чем: открыв глаза, она обнаружила себя в объятиях Итэра.

— Поймал, — лукаво сообщил тот.

Повелитель Метели приближался к ним, будто снежная буря, но тут кто-то набросился на него сзади. Этим кем-то оказался Чайльд. Одной рукой ухватив плечо Повелителя Метели, второй Чайльд вцепился в обломок посоха.

— Мы уже это проходили, — сказал Повелитель Метели. — Так ты меня не одолеешь!

— Ты одолеешь себя сам, — отозвался Чайльд. — Вааранис салем!

Это было то самое заклинание, которое Повелитель Метели использовал, чтобы отыскать в воспоминаниях Чайльда секрет прабабушки Миры. Шепнув еще два магических слова из сказки прабабушки Миры, Чайльд показал эти воспоминания и всем остальным.

Перед глазами заскользили картинки чужой жизни. Время стремительно бежало назад. Чайльд видел крошечное синее создание, которое содрогалось под холодными зимними ветрами и с отчаянием смотрело наверх, на гору, где осталась злополучная ель. Видел он и грозное существо, которое, сжимая целый посох, возводило вокруг горы непреодолимые ледяные стены, выплескивая на мир свою ярость и свою обиду. Это были воспоминания Повелителя Метели, воспоминания, которые постепенно стали угасать даже для него самого.

И вот наконец Чайльд увидел долину, в которой ютилась небольшая уютная деревушка.

Два брата шли по центральной улице и вели ожесточенный спор. Старший беспечно пожевывал соломинку и щелкал пальцем по шляпе, чем ужасно раздражал младшего. Льюис никогда не воспринимал его всерьез. Он так старался убежать от прошлого, что после того ужасного наводнения для него стало иметь значение только прекрасное будущее.

И чем дальше, тем больше Винсент Смоллвуд убеждался, что в этом прекрасном будущем нет места занудному младшему брату.

— Послушай, я не говорю, что они пытаются уничтожить поселение, — говорил Винсент, следуя за братом. — Они драконы и могли бы с легкостью спалить его дотла. Я лишь хочу понять, почему они летают в топи Морроу-Крик и что за дела они водят с болотными ведьмами.

— Ты не в себе, брат, — отозвался Льюис.

От этих слов Винсент невольно остолбенел.

— Ты не веришь мне?

Льюис остановился и взглянул на младшего брата так, словно он был досадной помехой.

— Ну, ты единственный видел, как драконы возвращаются из Морроу-Крик.

— Потому что я единственный ложусь спать с рассветом, — раздраженно ответил Винсент. — Что в этом удивительного? Посиди со мной хотя бы одну ночь и сам все увидишь.

Льюис покачал головой и, убрав руки в карманы, возобновил свой неторопливый шаг. Винсент некоторое время стоял на месте, стиснув переносицу. Раз, два, три… Дыши. Он твой брат. Пускай иногда он бывает невыносим, вы все же одна семья и должны держаться друг за друга.

— Льюис, — догнав брата, сказал Винсент. — Пойми, я не пытаюсь рассорить тебя с драконами. Я лишь не хочу, чтобы история с наводнением повторилась. Если мы не будем осторожны, разве не подвергнем мы опасности жителей Смоллвуда?

— Винсент, ты тоже меня пойми: своими заявлениями ты ставишь наш союз с драконами под угрозу.

— Такое ощущение, что ты ставишь союз с драконами выше собственного брата, — вскинулся Винсент.