— Потому ты так против хозяев? Потому что сила будет тосковать, если они уйдут?

Демон тяжело вздохнул. Он все еще удерживал мою руку и не позволял отойти, но я не думала сопротивляться.

Этот разговор необходим нам обоим.

— Все…сложнее, — Вэйл чуть сильнее сжал мою ладонь и провел ею по стене, отчего по камню в разные стороны разошлись цветные волны. Я ахнула от удивления и смотрела, как демон моими пальцами создает новые и новые узоры.

— Человек способен переживать горе в тишине. Мы закрываемся в себе, не выплескиваем тоску на первого встречного и продолжаем жить. Посторонний может никогда и не узнать, что у другого в душе, какие шрамы скрыты от глаз.

На несколько секунд Вэйл замолчал, а я решилась повернуть голову и заглянуть ему в глаза.

Серебристые глаза слабо светились в окружающем полумраке, но в них не было привычной угрозы или насмешки. Меня встретил взгляд очень уставшего, помотанного жизнь человека. И он не привык ничего ждать или надеяться на лучшее.

— Эта сила…как малое дитя. Она тоскует, разрушая все на пути, разрывает мир и вынуждает всех проживать ее утрату. И каждый раз ждет нового хозяина, раскрывает ему объятья, готова принять любого и научить, обогреть, подарить себя. И каждый раз ее тоска все сильнее, потому что предательствам нет конца.

— Я так не поступлю.

Откуда у меня взялась такая уверенность? Не знаю.

В этот момент слова пришли сами собой, из самой глубины сердца и касались они не только трактира и жилы под ним, но и самого демона.

— Я не предам тебя.

Его губы растянулись в слабой усмешке, но глаза остались холодными.

Не поверил. Ни единому слову.

— Не давай поспешных обещаний.

— Оно не поспешное, — упрямо возразила я. — Так и будет!

По лицу демона пробежала тень. Сомнение, а может и надежда, но он эти чувства быстро задавил, спрятав под обычной маской.

Отстранившись, он коротко кивнул на коридор и мы продолжили путь.

Может быть люди и могут переживать свое горе в тишине, но мне казалось, что лучше бы сам Вэйл позволил всей этой темноте выйти наружу. Поорал бы, пострадал, выпустил в мир собственное горе.

Оно там точно есть.

Демону это было даже нужнее, чем самой земле.

Великий Разлом

— Знаешь, Крон, ты не похож на могучего воина, готового пройти испытание.

Я давно перестала считать повороты и сосредоточилась только на том, чтобы переставлять ноги и иногда смотреть по сторонам. Коридоры никак не менялись, только иногда разноцветные всполохи силы в камне заставляли меня встрепенуться.

— Я и не хотел быть воином, вообще-то, — подгорник нахмурился и уставился под ноги. Наткнувшись на небольшой камень, он размахнулся от души и пнул его в стену. — Но разве отец будет меня слушать?

— И кем же ты мечтал быть, дитя гор?

Вэйл был так же бодр, как и час назад. Казалось, что долгая дорога вообще не влияет на демона и меня кольнула зависть. Хотела бы я быть такой же сильной и выносливой, потому что ноги с каждым шагов стонали и выли от усталости.

А дорога даже не думала заканчиваться.

— Я — художник! — с гордостью вскинув голову, Крон ударил себя кулаком в грудь, но через секунду снова поник. — Я даже расписывал один из храмов в городе. И будь уверен, вышло прекрасно!

Новый камень — или тот же самый — подвернулся под ноги парня и он пнул его с такой злостью, что я рефлекторно вжала голову плечи.

— Настоящий король должен быть сильным! — голос Крона изменился, стал ниже и грубее. Очевидно, он пытался изобразить собственного отца. — Топором над головой размахивать, как перышком, баб мять и народом править, приказы выкрикивать. Подгорному народу нужен лидер, а не красколюб!

— Но если ты “взрослый”, по меркам своего народа, то разве не можешь сам решать?

Вэйл посмотрел на меня, как на умалишенную.

А что такого-то?!

— Правители не выбирают свою судьбу, мелочь.

— Какой же из него правитель, если он не хочет этим заниматься?

— Я многим не хочу заниматься, но должен, — парировал демон. — Когда ты рождаешься в такой семье, то на первое место выходит “должен”, а не “хочу”.

Я шутливо погрозила ему пальцем.

— Ай-яй-яй, Вэйл. Всегда есть выбор! Принять ношу или не принимать ее.

— Мы говорим об “ответственности”, — демон презрительно фыркнул. — Знакомое слово? Звоночек в голове не звенит?

Недовольно надувшись, я все равно не хотела сдаваться.

— Я знаю, что это такое! И, как по мне, очень безответственно сажать на трон человека, или подгорника, который всю жизнь мечтал писать картины или выращивать в саду бегонии.

— И что ты предлагаешь? Кто должен решать?

— Народ!

Вэйл хмыкнул и повел плечами, разминая спину. Я не могла сказать, раздражал его этот разговор или нет, но лучше так, чем топать в полной тишине.

— Народ? Народ часто не может решить, что ему жрать на завтрак — яйцо или хлеб с маслом. А может и то, и другое? И ты предлагаешь народу выбирать лидера?

Вэйл повернулся и наградил меня совершенно ослепительной улыбкой. Подняв руку он покрутил пальцем прямо перед моим носом.

— Ай-яй-яй! Что если народ выберет человека, который всю жизнь мечтал выращивать бегонии, м?

— Кандидатов отберут заранее!

— То есть их все равно выберет не народ?

— Народ может проголосовать за нескольких. И потом уже из них выбирать.

— Тогда мы снова вернемся к вопросу о картинах и бегониях, мелочь.

Демон вдруг стал очень серьезным и посмотрел на меня сверху вниз, задержался взглядом на растрепанной макушке, а затем медленно опустил его на лицо.

— Нет никакой свободы. Иногда мы должны брать на себя обязательства потому что должны. Хоть можем этого и не хотеть.

— Но Крон вот хочет писать картины!

— Тем хуже для него, — отчеканил Вэйл. — Может заниматься этим в свободное от царствования время. Вот ты же выбрала быть “хозяйкой”. Ты приняла обязательства.

Это совсем другое. Демон не может же не понимать этого, правда?

— У меня не было выбора.

— А он был, — Вэйл отвернулся и подтолкнул вперед замешкавшегося подгорника. — Ты могла выбрать смерть, разве нет?

Пф! Кто в здравом уме посчитает это выбором?

Если художника посадить на престол, то разве он может стать хорошим королем? Разве у него не должно быть выбора?

В моем мире если работа тебя не устраивала, ты искал другую работу. Если не хотел учиться в одном институте, то просто выбирал другой и искал пути туда поступить. Или мог вообще не учиться, а “искать себя” и свое призвание, да хоть всю жизнь!

Все эти королевские “обязательства” были предельно далеки от меня.

Они казались чем-то странным и даже страшным. Родиться, вырасти и понять, что душа лежит совсем к другому, а потом плясать под дудку семьи, потому что тебе “посчастливилось” оказаться в крохотном изолированном царском мирке, где долг превыше всего.

Внутренний голос ответил мне презрительным фырканьем.

“Ты и правда рассуждаешь, как капризный ребенок. Это мир такой, ты не можешь тут рассказывать о демократии, свободе выбора и важности личности, а потом рассчитывать, что тебя поймут”.

Может и так!

Но я все равно считаю это неправильным.

Хочет человек рисовать картины? Вот и пусть рисует! Может он прославит свою семью, как хороший художник. Всяко лучше, чем быть паршивым правителем.

Этому миру не помешало бы немного свободы. Средневековье какое-то. Еще расскажите, что главное предназначение женщины — рожать детей и варить борщи. Выйти замуж и умереть лет через двадцать от истощения и тяжелой работы, потому что “обязательства”.

Разве это не та самая ответственность? Отойти в сторону, если понимаешь, что не справишься и есть кандидат получше?

— А братья у тебя есть, Крон?

— Есть, я самый младший в семье.

— А почему тогда не старшие наследуют трон?

Крон тяжело вздохнул.

— Традиция такая.

Мои глаза самопроизвольно закатились в череп. Традиции.