Я, уже не улыбаясь, смотрела на покупателя, понимая, что судя по вчерашнему, ударить себя он не даст. Да и скандалить нельзя, что бы не потерять работу.

Оглянулась, нашла взглядом то, что он просил, и вынула из ведерка белые розы. Сколько штук их было – не знаю, и считать не собираюсь. Я не сделала того, чему успела научить Лариса – не отряхнула цветы, и не завернула, прежде чем вручить покупателю – кинула розы на прилавок настолько небрежно, что брызги с их мокрых стеблей разлетелись по сторонам. Попало и на парня. Он отшатнулся, вернулся, оперся руками на прилавок, перепрыгнул через него, как гимнаст через бревно, и оказался рядом со мной.

– Поаккуратней нельзя? Повежливей? – спросил Панин, смотря прямо в глаза, слегка прищуренными, злыми зелеными глазами.

Он был выше меня, и казался огромным. Большим опасным хищником, заполнившим собой все пространство.

"Не сбежишь! Не спасешься!"

Я попятилась, опрокинув ведерко с цветами, уперлась спиной в стеллаж, почувствовала, как сочно хрустят под ногами стебли раздавленных растений, и приняла бойцовскую стойку, пытаясь защититься. Я, Леся Чудова, девушка смелая, даже отчаянная – боялась до ужаса, но пыталась выглядеть храбро, и надеялась, что это воплощение зла не заметит, что мои руки дрожат, а ноги подкашиваются.

Вдруг парень улыбнулся, и произнес, с веселым удивлением:

– Так это ты!

Аура опасности, исходившая от брюнета минуту назад, исчезла. Стас разглядывал меня с интересом. Взгляд глаз Панина, посветлевших, изумрудно—зеленых, скользнул по моей фигуре, задержался на груди, и метнулся к губам. Стас стоял так близко, что я чувствовала тепло его тела, и горьковатый запах парфюма, а его рот вдруг оказался возле моих губ.

"Сейчас поцелует!"– мелькнула мысль.

– Что такое? Леся, что происходит?

Я обернулась на голос Ларисы. Хозяйка стояла в дверях в подсобку, и с тревогой – нет, скорее со страхом – смотрела на брюнета: я заметила ее побледневшее лицо, и пальцы, вцепившиеся в дверную ручку. Похоже, Лариса знала, кто стоит за прилавком, и боялась его.

– Простите! – мило улыбаясь, сказал Панин, в миг став очень обаятельным— Хочу помирится со своей девушкой! А она – не хочет. Ни в какую!

Я возмущенно посмотрела на Стаса. Страх прошел.

– Дебил! – пробормотала я.

Панин поднял доску прилавка, и выскользнул в зал. Лариса подошла ближе – она тоже успокоилась, и уже не боялась.

– Разбирайтесь в другом месте! – произнесла женщина – В клубе, например. Вы, ей розы покупаете?

– Нет! – воскликнула я.

– Нет! – ответил брюнет – Эти цветы – на кладбище. Пятьдесят надо.

– Белых больше нет! Давайте, красных добавим! – предложила хозяйка.

– Она любила белые розы! – покачал головой Стас.

– Белые все, что есть! – сухо сказала Лариса.

– Жаль! – произнес несостоявшийся покупатель, пошел к выходу, у двери обернулся, крикнул:

– Увидимся, Леся! – и ушел.

Лариса хмуро убрала розы с прилавка, посмотрела на воду, разбрызганную с их стеблей, и на растоптанные цветы.

– Я его не знаю! Честно! – воскликнула я.

– Мне какое дело? – недовольно буркнула хозяйка. Она перестала быть милой, какой была до прихода этого гаденыша – Почему, меня не позвала?

– Я забыла… Извините! – пробормотала я.

На работу меня не взяли.

СТАС

– Я вернулся, мама! – тихо сказал я, подойдя к могиле, положил к надгробию букет белых роз, и сел на скамейку возле ограды.

ЛЕСЯ

Дома мать и Димка опять ругались.

– Пока не принесешь денег, к столу не подходи! – кричала мама, намекая, что Димка не ищет работу.

Димка быстро вышел из кухни.

– Мама! Это жестоко! – воскликнула я – Он же не может, абы где работать!

–А мне, все равно! – рявкнула мать.

Я забрала тарелку с едой и тоже ушла. Иногда мама перегибает.

Димка лежал на кровати, отвернувшись к стенке. Я поставила тарелку на стол и села рядом с братом.

– Я принесла тебе покушать! Не обижайся на маму! Она, так просто сказала. Не будет тебя голодом морить.

Брат молчал. Я хотела его погладить по спине, но опустила руку – он же не любит, когда я его трогаю, или обнимаю. Терпеть не может нежностей и обнимашек.

– Меня приняли в студию! – сказала я.

– Поздравляю! – ответил Димка, не поворачиваясь..

– Ладно, пойду!

Зайдя в свою комнату, я села у компа, но не включила.

"Мечты! – вздохнула я – Пустые мечты! Как я их брошу, маму и Димку! Но, в студию ходить буду!"

Потом, мне вспомнился Панин. Вернее, с самой первой встречи он не забывался. О чем бы я не думала – образ наглого брюнета маячил среди любых мыслей. Я знала – Стас Панин очень опасный, и его надо избегать. Даже хозяйка магазина испугалась этого отморозка, и возненавидела меня, из—за него. А иначе чем объяснить её – "Пошла вон! ", сказанное после того, как я извинилась? Нанесенный мной ущерб не стоил таких слов…

Я принялась ненавидеть Панина с новой силой. Но, было еще чувство, ощущение – легкое, неуловимое – что заставляло меня думать о нем. А что это – понять не могла.

СТАС

Возвращение в родной город вернуло и воспоминания. Вот и сейчас, когда пытаюсь уснуть, память не дает этого сделать. Жестокая, властная над сознанием память. Стоило закрыть глаза, возникала картина…

…Ладонь на асфальте. Нога в тяжелом ботинке… Хруст костей и крик подростка… Тонкий и визгливый… будто детский или девчачий.

Я вздрогнул и открыл глаза.

Раздалось царапанье в дверь – типа, постучались – и вошла Лиза.

– Спишь? – спросила она, села на кровать, и продолжила – Прикинь! Попросила Драбика отогнать машину в сервис, а он в аварию попал! Без машины теперь. Так жалко!

– Сильно Ауди побили? – сонно спросил я.

– Не очень!

– С Драбиком что?

– Все нормально с ним! – махнула рукой Лиза – Но была бы я сама за рулем, я бы пострадала! А машина, которая в него врезалась, вообще, смылась!

– Как так? – спросил я, настораживаясь.

– А вот так! Чиркнули по моей машинке, и смылись!

– Офигеть!

– Ага! – кивнула сестра – Я возьму твою машину? Ты же не ездишь на ней. Только, на мотоцикле гоняешь!

– Ты разобьешь ее. Ты водить не умеешь.

– Стас! – заныла Лиза.

– Нет, я сказал! – жестко ответил я.

– Жмот! – надулась Лиза.

– Это, для твоей безопасности!

– Молчи, жадина! – сказала сестра, и стукнула меня кулаком в плечо.

Еще немного подувшись, она вздохнула и спросила:

– Ты не забыл, что у меня скоро премьера?

– Не забыл!

– Приведи Игоря!

– Как я его приведу? – пожал я плечами – Силком, что ли? Как бычка на веревочке?

– Он за тобой и так пойдет, и веревочки не надо! – усмехнулась Лиза – Всю жизнь за тобой ходит, как хвост.

– Было время, ходил. Мы выросли, Лиз! – заметил Стас.

– Ой, выросли они. Лол. Ну, братик! Ну, приведешь? – канючила сестренка.

Я сел. Сестра окончательно прогнала сон.

– Лизка! – сказал я – Мне кажется, ты Вадиму нравишься.

– И что? – фыркнула сестренка – Я много кому нравлюсь! А Вадим твой – ну, такое, себе. Задохлик. И старый.

– Старый? – возмутился я – Ему двадцать семь!

– А мне двадцать два! Старый!

– Он продюсер! – продолжил я сватать приятеля – Поможет исполнить твою мечту— сделает известной актрисой. Даже, звездой!

– Просто так, сделает? – усмехнулась Лиза – За все надо платить. И не деньги ему нужны!

Мне надоело спорить.

– Смотри сама! Я к маме сегодня ходил.

– Надо было мне сказать! – произнесла Лиза – Вместе бы съездили.

– Я один хотел.

– Я тоже одна хожу – вздохнула сестра.

– А отец?

– Не знаю! – помолчав, ответила Лиза – Думаю, так и не был, ни разу, после похорон. Ни разу, за все эти годы.

– В этом году маме пятьдесят бы исполнилось… – произнес я.

– Я помню! – тихо сказала Лиза.

ЛЕСЯ

…Я обмирала от счастья и ужаса – настал день премьеры. В большой комнате, оборудованной под гримерку, собрались актрисы – даже те, которые не задействованы в спектакле. А кто участвовал – гримировались, переодевались, поправляли прическу, костюмы. Остальные помогали. Я уже закончила подготовку, и вышла в коридор – не сиделось. Там мне попалась Лиза , наша прима – высокая красивая ухоженная богачка, со стрижкой каре, разговаривающая по телефону. Я поздоровалась – она даже не взглянула. Все в труппе, и даже новенькая я, знали, что Лиза противная и высокомерная – поэтому, такое ее поведение не удивительно.