Опубликовав несколько постов в социальных сетях и не отказав себе в удовольствии прокомментировать новый твит президента Французской Республики, Марин с чувством выполненного долга отложила телефон в сторону.

Прошёл всего один день её вынужденной самоизоляции, а женщине уже было невыносимо скучно. Она решила скрасить унылый вечер за просмотром какого-то старого французского фильма, заедая скуку солёным попкорном и запивая красным полусладким вином. Но трансляция постоянно прерывалась срочными выпусками новостей и обращением президента к нации. В стране была катастрофическая нехватка медицинских масок и других средств индивидуальной защиты, и вместо того, чтобы хоть как-то справляться с этой непростой ситуацией, он устроил свой собственный бенефис. Марин раздражённо цокнула языком и зевнула. Его голос навевал на неё лишь тоску и сонливость. Но и желание вздремнуть так и осталось желанием.

Услышав звонок в дверь, женщина надела медицинскую маску — последнюю, что у неё осталась — и направилась открывать. Полностью уверенная в том, что это пришёл врач, под наблюдением которого ей теперь предстояло провести все эти две недели, она без раздумий открыла входную дверь. Но увидев на пороге своей квартиры не медицинского работника, а президента Франции Эммануэля Макрона собственной персоной, она на несколько мгновений застыла.

— Похоже, я умерла и попала в ад… — Марин театрально закатила глаза и приложила ко лбу тыльную сторону ладони.

— Не нужно драматизировать, мадам Ле Пен, — отозвался мужчина.

— Что вы здесь делаете? — поинтересовалась она, вальяжно облокотившись о дверной косяк.

Эммануэль задумался. Он и сам удивлялся, почему известия о самоизоляции этой женщины и о её возможном заражении так его взволновали. Он не хотел в этом признаваться даже себе, но эта самовлюблённая и заносчивая мадам давно вызывала у него интерес и симпатию.

— Позвольте уточнить, что в вашем понимании означает глагол “контактировала”? — мужчина пошёл в наступление, решив не тратить время, а сразу задать интересующий его вопрос.

— Что, простите? — недоуменно переспросила Марин.

Эммануэль достал из кармана телефон и, проведя несколько раз по экрану, раздражённо фыркнул.

— “Лидер партии “Национальное объединение” Марин Ле Пен приняла добровольное решение уйти на карантин после того, как она контактировала с заражённым…” Как это понимать? — Мужчина нахмурился, делая складку между бровей гораздо заметнее.

— А какое вам до этого дело, месье Макрон? — искренне возмутилась она, смерив его недовольным взглядом.

— Не люблю, когда мне отвечают вопросом на вопрос, — достаточно резко ответил он.

— Не люблю, когда кто-то суёт свой длинный нос не в своё дело, — парировала она, с вызовом вздёрнув подбородок.

— Я беспокоюсь о моральном облике всех своих граждан, — мужчина выпалил первое, что пришло ему на ум.

— Слишком пафосно, даже для такого позёра, как вы, месье президент! — хмыкнула женщина.

Она всегда оттачивала на нём своё мастерство владения сарказмом, но в этот раз он наскучил ей очень быстро. Марин предприняла попытку закрыть дверь, но Эммануэль резко подался вперёд и коснулся её запястья. Она испуганно отпрянула назад, что позволило ему беспрепятственно — и бесцеремонно — проникнуть в квартиру вслед за ней.

— Вы вообще в своём уме? Немедленно помойте руки! — воскликнула она. Её обеспокоенный голос мужчина поначалу принял за очередную издёвку и лишь усмехнулся. — Макрон, я не шучу!

Он удивлённо приподнял бровь, но всё же покорно направился к указанной ему двери. Эммануэль никогда не считал себя мнительным человеком, но руки сейчас он мыл очень тщательно, уж больно грозный вид был у хозяйки квартиры. Завершив эту важную миссию, он вновь вернулся в гостиную.

— Вы так за меня переживаете? — Надежду в голосе он попытался скрыть за насмешкой.

— Скорее, за вашу жену. Возраст, знаете ли… — усмехнулась женщина, пряча за очередной порцией сарказма тот факт, что она действительно испугалась за него.

— Будьте добры, выключите свою внутреннюю стерву. Она меня раздражает! — Мужчина прикрыл глаза, устав от постоянных перепалок. Ни один разговор с этой женщиной не мог пройти мирно.

У Марин на языке крутилась очередная колкая фраза, которую она бы с радостью обрушила на него. Но, внутренне одёрнув себя, лишь глубокого вздохнула. Она нарочито небрежно швырнула полотенце в сторону Эммануэля, которое пролетело выше его вытянутых вперёд ладоней и приземлилось прямо на лицо.

— Вы очень любезны, мадам Ле Пен! — Он вытерся предоставленным ему полотенцем и повесил его на спинку стула.

Мужчина не знал, куда деть руки, чтобы вновь до чего-нибудь не дотронуться, поэтому просто сцепил их в замок перед собой. Теперь он мог внимательно осмотреть просторную гостиную, в которой они находились, но он не мог отвести глаз от Марин. Её футболка была прозрачна настолько, что под ней можно было разглядеть цвет её нижнего белья. Если бы, конечно, оно на ней было. Вряд ли Марин знала об этом, ведь это было бы слишком смело даже для неё. А уж Эммануэль точно не собирался посвящать её в эту тайну и лишать себя удовольствия смотреть на неё.

Поймав на себе заинтересованный взгляд мужчины, Марин, хоть это и было ей совсем несвойственно, смутилась. Она дёрнула плечом, будто стараясь сбросить с себя его взгляд, и взяла портсигар. Аромат табака всегда её успокаивал. Её пальцы с особым — как показалось Эммануэлю — изяществом вертели сигарету. Плавно перемещали её между друг другом, так и не поднеся к губам.

— Вы всегда ассоциируетесь у меня с сигаретами. А сигареты теперь всегда ассоциируются с вами, — проговорил он, заворожённо глядя на её руки.

Его совершенно неуместное, как ей показалось, признание смутило женщину ещё сильнее взгляда, и она убрала портсигар обратно.

— Когда будут известны результаты теста? — Осознав, что наговорил лишнего, Эммануэль решил кардинально сменить тему и поговорить о том, что его действительно волновало.

— Какое вам дело? — хмыкнула она. Ей всегда чудилось двойное дно в любой его фразе.

— Всё будет хорошо! Такие, как вы не болеют, — попытался пошутить он, но женщине было совсем не до смеха.

Эммануэль не видел нижнюю часть её лица, поэтому она позволила себе закусить дрожащую губу. Результаты должны были быть готовы только через три дня, и Марин никак не могла отделаться от чувства беспокойства. В её глазах скользнула тень мимолётного страха — практически незаметная эмоция для обычного человека и слишком очевидная для не сводящего с неё взгляда Эммануэля.

Они всегда были политическими врагами, и Марин в любую минуту была готова перейти к активным боевым действиям на поле сражения. Она и сейчас думала, что может дать Эммануэлю отпор в случае его наступления. Но, к своему собственному удивлению, растерялась, когда он вплотную подошёл к ней, без сопротивления преодолев линию её обороны. Его ладони приятной тяжестью легли ей на плечи, он прижал её к себе, практически вдавливая женщину в своё тело.

— Марин, — мягко произнёс он, впервые пробуя на вкус её имя, и осторожно снял с неё маску.

— Макрон, это опасно… — Она приоткрыла рот в замешательстве, но его указательный палец призвал её к молчанию. А потом на его смену пришли горячие и влажные губы.

— … ману… — Первые и последние буквы его имени потонули в её стонах.

Она с наслаждением прикрыла глаза, отдавшись во власть его поцелуев и объятий, и…

…проснулась, вынырнув из пучины кошмарного сна.

Звук дверного звонка отдавался болью в висках, и Марин болезненно поморщилась. В надежде, что это врач, она практически бегом направилась ко входу. Ей срочно нужно было измерить температуру, потому что только абсолютно больному человеку мог присниться весь тот бред, что “посчастливилось” увидеть во сне ей. Она распахнула дверь и замерла.

— Ману… — сорвалось с её губ, и она прижала прохладные ладони к пылающим щекам. — Господин президент, что вы здесь делаете?