Взгляд Мари-Каролин был окрашен тщательно скрываемым, но тем не менее заметным оттенком тревоги. Чувствуя напряжённое состояние Марин, она принесла ей бокал вина и электронную сигарету — сейчас справляться с плохим настроением было куда приятнее и эффективнее, чем в детстве. Мари-Каролин устроилась рядом, и Марин положила голову на заботливо подставленное ей плечо.

Прошло много лет, менялись времена года, то согревая ласковым солнцем, то обдувая холодными ветрами, но взаимоотношения между сёстрами остались неизменными — доверительными, искренними, откровенными. И сейчас Мари-Каролин смотрела на Марин с бесконечным теплом и гордостью.

Девочка, с детства возненавидевшая политику, превратилась в женщину, посвятившую политике всю свою жизнь, накрепко связав благополучие Франции со своим личным спокойствием и миром в своей душе. Одиннадцать лет Марин возглавляла партию, когда-то созданную её отцом, а теперь являлась президентом парламентской группы депутатов в Национальном собрании Франции. Со своими политическими оппонентами она всегда говорила прямо и жёстко, как слепых котят тыча носом в их собственную неправоту и устраивая геноцид их нервным клеткам.

Мари-Каролин знала, что в жизни Марин были взлёты и падения, и было сложно представить, что один человек может выдержать столько, сколько выпало на её долю, да к тому же сделать это с высоко поднятой головой и гордо расправленными плечами. Мари-Каролин порой казалось, что у Марин позвоночник отлит из какого-то металла, согнуть который не подвластно никому и ничему. Природное упрямство и закалённый характер никогда не позволяли ей сдаваться, и она всего добивалась сама.

Ведь Марин, как никто другой, знала, какой широкой улыбкой могла улыбаться фортуна, и каким зловещим мог быть её оскал.