========== Мой друг ==========
Март 2021 года.
Тучи над Белградом постепенно рассеивались под натиском солнца, и оно озорно подмигивало сквозь листву деревьев. Президент Сербии Александр Вучич недовольно поморщился — как солнце могло светить тогда, когда ему было так паршиво? Ноющая боль окольцевала голову, словно терновый венок.
Вучич на миг прикрыл глаза, а в голове набатом зазвучали новые условия, являющиеся приоритетным требованием, при котором Сербия могла быть принята в Евросоюз — признание независимости Косово и введение санкций против России. Отказаться от части Родины и потерять чуть ли не единственную страну-друга — это для Вучича было сродни добровольному лишению двух частей души.
Сколько в жизни встречал людей,
Сколько в сердце впускал гостей,
Сколько раз ошибался в них…
Все эти организации — ООН, Евросоюз, Европейская комиссия, НАТО — созданные для помощи странам, на самом деле способны лишь прогибать их под себя. Они — абсолютное зло. Вершина бесчестия. Они словно змеи, имевшие во рту переизбыток яда и ощущающие острую потребность его выплюнуть.
Ведь вариантов, чтобы иметь не то чтобы контроль над Россией, но хотя бы некое подобие влияния, у них нет. А когда самостоятельно не получается одолеть сильнейшую фигуру, в ход начинают идти пешки. Одной из таких пешек и стала Сербия. От всех завуалированных предложений пойти против России Вучич всегда отбивался с завидным упорством. Но угрозы санкциями в случае неисполнения их воли стали поступать с завидным упорством и регулярностью. Внутренний голос Вучича упорно кричал, что с моральной точки зрения вступление Сербии в ЕС в корне не верно. Но что не сделаешь ради развития и благополучия своей страны — даже пойдёшь на уступки тем, кто несколько десятков лет назад хотел сравнять твою Родину с землёй{?}[Бомбардировки Югославии силами НАТО, происходившие в период с 24 марта по 10 июня 1999 года.].
Память обо всех тех событиях Вучич хранил в израненной и уставшей от предательств и разочарований душе. Они вереницей кружились в его измученном сознании. Да, народ Сербии простил, но он ничего не забыл.
Вучич устало дёрнул ворот рубашки, ослабляя удушливый узел галстука, но не снял его окончательно. Не мог он в подобном виде предстать перед президентом Российской Федерации.
Мой Друг, на повороте дней
Вижу я всё ясней,
Кто настоящий друг…
Громко стучали настенные часы, стрелками безжалостно отсекая от дня минуту за минутой, но Вучич так и не мог решиться на звонок. Страх — дикий, необузданный — держал его за горло, сдавив ледяными пальцами. Они не разговаривали несколько месяцев, и Вучич не знал, нужен ли Путину этот разговор спустя столько времени. Нужны ли ему разъяснения Вучича.
Наконец ему удалось взять себя в руки, прийти в относительно шаткое равновесие. Через своего секретаря он связался с кабинетом президента России и, выбрав из предложенных вариантов видеозвонок, стал ждать ответа. Казалось, что прошла вечность, пока на экране ноутбука не появился президент Российской Федерации.
Слова, вертевшиеся у Вучича на языке весь день, вмиг исчезли, и он не знал, что сказать.
— Добрый вечер! Чем обязан вашему звонку? — осведомился Путин, первым начав разговор.
— Здраво, господин председник. — Вучичу всегда было легче говорить на сербском, когда он волновался, но увидев приподнятую бровь своего собеседника, перешёл на русский: — Я хотел объяснить вам свою позицию по поводу возможного вступления Сербии в Евросоюз. Вы ведь всё делаете для блага своей страны, для её будущего. И я не могу поступить иначе, ведь окружённая странами-членами ЕС Сербия не справится в одиночку. В свою защиту могу сказать…
— Я вас ни в чём не обвиняю, — спокойно, как и всегда, ответил Путин. — Это ваша страна. И только вы вправе принимать подобные решения.
Но зато всё случилось так,
Что я выдержал груз атак…
Вучич смотрел на него внимательно и с восхищением. Вот он — человек, никогда не менявший свою позицию и всегда отстаивающий собственное мнение; политик, лишь при упоминании имени которого лидеры других государств испытывают дикий страх и начинают биться в агонии. Гордый, сильный, величественный, стоявший на своём даже тогда, когда против него восстал весь мир. Он всегда боролся ради блага своей страны. И будет продолжать это делать, несмотря ни на что. Он никогда не позволит России, подобно другим странам, прозябать под американским сапогом.
Друг почувствует, что тебе
Стало холодно на земле…
Путин вертел в пальцах ручку, опустив взгляд, а Вучич знал, что тот делал так, когда что-то обдумывал или планировал. Брови Путина были сведены к переносице, лоб нахмурен, а Вучичу показалось, что морщин у того стало чуть больше. Вучич хотел бы поддержать его. Но нужна ли была тому его поддержка… Скорее, она была нужна самому Вучичу.
— Господин президент… — Вучич тихо окликнул Путина, и тот поднял глаза. В воздухе повисло несказанное сербом “Мне очень жаль”. Как возведённый топор палача над шеей того, кого сейчас ему придётся казнить. И Вучич без промедления был готов сложить голову на плаху. Ведь олицетворяющий Россию Путин был столь же мощен и силён, как и его страна. — Народ Сербии никогда не забудет, что Россия сделала для нас и в 1999 году{?}[Марш-бросок на Приштину — операция по переброске батальона ВДВ ВС России в город Приштина, проведённая в ночь с 11 на 12 июня 1999 года. Целью операции было установление контроля над аэропортом «Слатина» (ныне — Международный аэропорт Приштины) раньше британского подразделения KFOR (силы НАТО).], и в период пандемии.
— Я знаю, — ответил Путин, постаравшись придать своему голосу небрежную расслабленность, а улыбка у Вучича под прицелом острого взгляда Путина вышла какой-то нервной.
Мой Друг, ты уж меня прости
За всё, что нам пришлось пройти…
— Господин президент… — Вучич набрал в грудь побольше воздуха и постарался говорить спокойно, но лежавшие на коленях руки дрожали так, что сомнений не было: он нервничал. — Простите меня!
— Господин президент, — нарочито медленно, словно увязнув в многообразии слов, проговорил Путин, — вам не за что извиняться. И не переживайте, наши с вами договорённости в плане экономики останутся прежними.
Взгляд Путина был пронзительным и покровительственным. Мол, своих не бросаем. Он расправил плечи — с истинно русским величием — и откинулся на спинку кресла.
— Меня волнует не только наши деловые отношения, — Вучич наконец решился озвучить то, что волновало его куда больше, чем возможное повышение цен на газ.
Путин усмехнулся. Он читал Вучича, как открытую книгу. Возможно, заурядную и скучную.
Путин бросил беглый взгляд на правую руку{?}[Путин носит часы исключительно на правой руке.] — на часах было 23:00. В Белграде — на час меньше.
— Уже поздно. — Слова Путина прозвучали для Вучича как горький финальный аккорд.
И всё же он надеялся, что “поздно” — это исключительно про глубокий вечер за окном, а не про то, что было уже абсолютно и необратимо поздно сохранить их дружеские взаимоотношения.
Они вежливо попрощались друг с другом. И всё, казалось бы, осталось по-прежнему… Вот только Вучич прекрасно понимал, что чувство неправильности из-за собственных поступков будет грызть его ещё очень долго.
