Фёдор проснулся от непривычного тепла и тяжести в районе живота. Он открыл глаза и увидел маленький комок, свернувшийся клубочком и приткнувшийся к нему в живот головой. Сердце застучало часто – часто, дыхание перехватило. «Вот и глюки пришли,» – подумал Фёдор и осторожно потянулся – потрогать комок. Он был уверен, что рука сейчас провалится в пустоту и мираж исчезнет. Но комок был вполне себе реальный, мягкий и тёплый. От его прикосновения он зашевелился, запыхтел, перевернулся и оказался мальчишкой, лопоухим, с носом пуговкой и длинными девчоночьими ресницами. Сердце Фёдора снова забилось так сильно, что он даже за грудь ухватился – боялся, что выпрыгнет.

– Эй! – он потормошил мальчишку за плечо. Тот распахнул огромные серые глаза и уставился на него испуганно. – Ты кто?

– Я Лёня, – ответил мальчишка и отполз от него подальше.

Он был ещё вполне себе чистенький, опрятный, и Фёдор определил, что на улице он совсем недавно. Несколько дней, не больше. Проклятое сердце совсем не давало ему вздохнуть и сосредоточиться. Фёдор потёр руками лицо, сильно, до боли. Не помогло.

– Ты откуда тут взялся, Лёня?

К Фёдорову ужасу, серые глаза в девчоночьих ресницах налились слезами. Утешать ревущего мальчишку?! Ещё вот этого ему не хватало. Но мальчишка ничего, сдержался. Вытер глаза рукавом, шмыгнул носом.

– Мама у меня… умерла. Меня в детдом определили, а я сбежал. Не могу я там! Я к маминой тётке, в Рязань решил ехать. На вокзале мне сказали, что билет мне бесплатно не дадут, и вообще, я не на тот вокзал приехал! И полицию вызвали!

– А отец? Есть? – странно дрогнувшим голосом спросил Фёдор.

– Они с мамой не живут, – мрачным и дрожащим голосом ответил Лёнька. – И он сказал, что у него возможностей взять меня к себе нету!

– Е@#!!! – витиевато выругался Фёдор и Лёнька дёрнулся. Не привык к таким выражениям.

– Да заткнитесь вы уже! – раздалось из дальнего угла подвала. – Дайте поспать, а?

– Пошёл на х#@!!! – в сердцах рявкнул Фёдор, и выскочил наружу.

Эмоции его распирали и контролировать их он более не мог. Отец! Сказал!!! Что не может!!! Взять сына!! Своего сына! Вот этого вот, лопоухого, глазастого и с ресницами!!! Этот перепуганный птенец, так мужественно переносящий все, что на него свалилось, был так похож на… Фёдор запретил себе думать дальше. Мальчишка вдруг вскрыл в нем все, о чем Фёдор старался не вспоминать последние два года.

– Ты не пугайся, пацан, – из темноты подвала появился бомж дядя Митя. – Он у нас того… Странный.

Лёнька кивнул и спросил:

– Дядь Мить, а как бы мне денег на билет достать, а?

– Дееееенееееег? – протянул дядя Митя и поскрёб свалявшиеся волосы на голове. – Ето, пацан, если только с протянутой рукой стать на улице. Или стырить. Но лучше не тырить, если не умеешь.

– А… Где можно… Попросить?

– Да где хочешь. Где народу больше, там и стань. Лицо сделай пожалостливее. Слезу пусти. Вон, на картонке напиши, что мамка померла. Полицию увидишь – тикай. Сразу загребут.

– А где… Народу побольше?

– Да вон хоть у входа на вокзал встань. Народу тьма. Денег всегда в дорогу с собой есть. Подадут дитёнку, не звери, чай.

– Спасибо, дядь Мить! – Лёнька оживился. – А сколько мне… надо? На билет до Рязани? Я как насобираю, так сразу и поеду!

– Много вопросов, пацан. Я тебе что? Справочное бюро?

Фёдор не мог успокоиться. Мальчишка с пронзительными глазами и длиннющими ресницами не шёл у него из головы. И умирать ему вдруг расхотелось. И память услужливо подсовывала сценки из прошлого, которые он решил забыть навсегда. Потому что недостоин. Потому что преступник, предатель и убийца. Он пошатался по улицам. Посидел на набережной, глядя на серую и холодную Москву – реку. Выкурил сигарету, стрельнув её у поддатого прохожего. Не помогло. «Это твой шанс, идиот, – захлёбывался криком голос у него внутри. – Неужели не видишь?! Ты ему нужен, он один совсем!»

К полудню Фёдор от этого голоса совсем извёлся. Обкусал потрескавшиеся губы. Обгрыз черные от грязи ногти на руках. И принял решение. Что он за мужик такой? Если сдастся без боя? Тряпка, название одно, а не мужик!

А приняв решение, как – то сразу приободрился и зашагал к вокзалу. За Лёнькой. В подвале Лёнька не обнаружился, и Фёдор напрягся. Куда мог пойти мальчишка, который совсем не знает законов улицы, без денег и документов?

– Где пацан? – громко спросил Фёдор в пространство.

– Вчерашний, чтоль? – поинтересовался дядя Митя, вынырнув из алкогольного забытья.

Фёдор кивнул согласно.

– У входа на вокзал, на билет в Рязань собирает, – хохотнул дядя Митя. – Ему ж к тётке материной надо!

Фёдор окаменел. Иерархия мест попрошайничества на улице была строгая и нарушение её каралось беспощадно. Все самые людные места – вокзалы, аэропорты, центральные станции метро – были заняты профессиональными нищими. Они платили мзду полиции, местным авторитетам и ещё бог знает кому. Пришедшего не на своё место чужака били нещадно, а могли и убить, и покалечить, чтоб другим неповадно было. Возраст, пол, незнание уличной иерархии в расчёт не принималось.

– Ты… Ты как его отпустил туда, а? – просипел Фёдор голосом, который вдруг перехватило от ужаса.

– А пусть получит своего, да и идёт обратно в свой детдом, – спокойно ответил дядя Митя. – Не нравится ему там, гляди ты. Тепло, одевают, обувают, кормят. Спит на кровати. Вот пусть жизни хлебнёт на улице и топает обратно себе, в Рязань он собрался!!

– Вот ты ж дебил, – сообщил ему Фёдор и выскочил на улицу.

К полудню Лёнька почти насобирал на билет. Сидеть на картонке на морозе было холодно. Пальцы онемели совсем, ноги он чувствовать перестал. Зато в пластиковую банку регулярно падали монетки, а иногда и бумажки. Лёнька даже решил, что когда соберёт на билет, ещё немножко посидит, чтобы насобирать на кофе с булочкой в вокзальном кафе. Оттуда так упоительно пахло выпечкой, что у Лёньки, который со вчерашнего дня не ел, кружилась голова. От холода и голода зубы у Лёньки стучали, и немножко мутило. Но ничего. Он закрыл глаза и поплотнее запахнулся в куртку. Скоро все кончится, он сядет в тёплый поезд и поедет в Рязань!

– Как бизнес идёт, пацан? – услышал Лёнька хриплый голос. Рядом стоял подросток лет пятнадцати. В грязном ватнике, засаленной шапке со смешными ушами. В зубах сигарета, под глазом синяк. Лёнька почуял в нем угрозу, поэтому подтянул свою банку к себе поближе и вежливо сказал, что все хорошо.

– Много насобирал? – поинтересовался парень, кивнув на банку.

– Я уйду сейчас, – произнёс Лёнька и начал неуклюже вставать. – Мне только на билет собрать надо было, я все, ухожу уже!

– Никуда ты не пойдёшь, – не по – детски жёстко сказал ему парень, выплюнул окурок и свистнул залихватски.

Откуда – то, как из – под земли, рядом с ним возникли ещё трое таких же как он, грязных, оборванных, со злыми и острыми глазами.

– Вот тут у нас гастролёр, мужики, – сообщил им первый парень. – На билет он собирает, понимаешь ли. Давайте, что ли, правила ему объясним?

Лёнька затравленно оглянулся. Понял, что сейчас его будут бить. Не увидел ни одного полицейского, втянул голову в плечи и закрыл глаза в ожидании удара.

Фёдор издалека увидел маленькую фигурку, окружённую уличными подростками, и перешёл с быстрого шага на бег. Перехватил руку самого старшего с занесённым над непокрытой Лёнькиной головой кулаком, заломил её за спину. Мельком отметил, что за два года уличной жизни мышцы ещё не атрофировались, а все помнят. Сжал руку нападавшего посильнее, так, что тот взвыл. И негромко, угрожающе произнёс:

– Валите – ка отсюда, щенки. Подобру – поздорову. Со мной этот мальчишка, ясно? Увижу, что кто его тронет – переломаю и руки, и ноги.

Щенки покивали согласно и покинули поле несостоявшегося боя, посулив Фёдору все возможные беды и кары. Фёдор выдохнул и посмотрел вниз. А снизу на него пялился Лёнька, в глазах – восхищение, рот открыт. Фёдор почувствовал себя глупо.