Перед сном:
– Билли, как дела?
– Пытаюсь создать математическую модель человека.
– Думаешь это возможно? А для чего?
– Чтобы понять, чем он дышит, о чём думает, чего хочет.
– Я тебе и так скажу – дышит кислородом, думает о сексе, хочет денег.
– Умно.
– Ну-ну, трудись-трудись….
Следующий мой вечерний визит в хоккейную коробку был менее удачным. Возможно, сказалось отсутствие Жанки – она работала официанткой в ресторане и отдыхала только по понедельникам. Лишь уселся на оркестровую скамейку, ко мне подошли трое.
– Ты зачастил, чувак. Если хочешь прописаться – проставляйся.
Ни тема, ни тон их речи мне не понравились. Я покосился на коллег по музыке. Десантник отвернулся с отсутствующим лицом. Моряк увлёкся пятнышком на брюках. Понял: подошедшие – люди в авторитете.
– Ты кто?
– Сорока.
– Где хвост оставил?
– Шутник? Сейчас очки пропишу – увидишь.
Очки, в смысле, затемнённые – «фонари» скрывать.
– Кто-то был бы против – я никогда. Сейчас вернусь.
Мамину гитару некому доверить, понёс домой.
– Не вернёшься – не обидимся, чувак.
Дома повесил на место инструмент, поменял прикид на попроще – предстоящие «танцы» пыльными быть обещали. Кинул взгляд на компьютер – моё детище трудилось, не покладая рук. Эх, Билли, Билли, думаешь, как осчастливить человечество, а оно собралось меня бить.
Включил освещение коробки и вышел в её центр. Похрустел шейными позвонками, пощёлкал ключицами, попрыгал, разминаясь.
– Ну, смелее. Где тут известный окулист?
Вышли двое. Сорока кинул локти за спиной на заборчик коробки и ноги скрестил во фривольной позе. Ухмыляется, цирка ждёт. Ну, будет цирк.
Бить я их не бил – злости ещё не было. Ловил на контрприём и аккуратно укладывал на газон. Один вооружился кастетом.
– Убери – ручонку сломаю, – предупредил я.
Он не послушался, а я не сдержал слово – поймал его в атаке, чуток помог ускориться, и он обрушился головой на ни в чём неповинный заборчик. Затих. Наверное, ушибся. Да как бы шею не сломал. Коробку тоже жалко.
– Чё глазеете? А ну гурьбой – Сорока пинками и тычками гнал на меня толпу подростков.
– Смелее, смелее, – подбадривал и я.
Крутился, как белка в колесе, аккуратно ронял их наземь в стиле айкидо и никого не ударил. Девчонки ахали и визжали – думаю, что от восторга.
Вдруг знакомый и любимый голос, лёгкий плеск ладошек:
– Браво-брависсимо! Ты ещё в детский сад не забудь заглянуть.
Мама! Мамочка! Здесь? Приехала!
Я бросился на остатки сильно поредевшего воинства – у, гады, порешу! Парни врассыпную. Исполнил кульбит на прощание – это для девиц – перемахнул заборчик, подхватил маму на руки, закружил, понёс домой.
Она:
– Рюкзак, рюкзак – там все сокровища!
Прихватил и рюкзак.
Мы пили на кухне чай.
– Колотун-бабай сейчас в Якутии.
– Это в июле-то?
– Представляешь, утром всё бело от инея. Солнце встанет – роса блестит. В полдень жара. Ночью у костра греемся – в палатке даже в спальном мешке не заснёшь. Попростывали все – решили свернуться. Смотри, что привезла….
Среди якутских трофеев сверкал алмаз. Настоящий. Не силён в каратах – стекляшка в полногтя мизинца.
– Место запомнила? На следующий год рванём вдвоём, нароем-намоем, богатенькими будем.
Неделю мы разбирали мамины трофеи. Она из дома носа не кажет. Он у неё, и лоб, и щёки, и даже шея в красных пятнах. На руках – о, ужас! – «цыпки».
– Это от ледяной воды, – жаловалась мама.
Втирала кремы в кожу и сетовала:
– Кабы до учебного года зажило.
Пили чай.
– Ма, что такое русский народ?
– Здрасьте-приехали. Школу забыл?
– Нет, ты скажи не по-учебному – как сама понимаешь….
– На эту тему можно говорить до бесконечности. Есть такая теория: будто Земля – живой организмом. Там русским отведена роль нервов – вся боль планеты проходит через нас. Никто так не может чувствовать и переживать. Достаточно?
– Интересно.
Интересная мысль! Надо Билли подсказать. Хотя, если это зафиксировано в Инете, ему и без меня доступно.
Следующий свой визит в коробку приурочил к Жанкиному выходному. Но сначала подготовился – сделал заказ в ближайшей кафешке. Сидел с гитарой на своём месте – купил новую, покаявшись маме. Народ потихоньку подтягивался. Жанка.
– Наслышана, наслышана. Герой! Тема есть на миллион – чуть позже. А это что за дела?
Во двор вошла «фура» и начала разгружаться. Ребята в униформе «Макдоналдс» таскали в коробку пластиковые столики, стулья, накрывали яствами, питьём.
– Совсем онаглели буржуины! Ну, я им щас….
Удержал Жанку за руку:
– Это я проставляюсь.
– Ты? Ну, дела.
Подружка моя не смогла устоять на месте, шмыгнула к девчатам, потом к ребятам. Сервировка ещё не закончилась, мои вчерашние недруги, а теперь, уверен, друзья не разлей вода, рассаживались за столики. Впрочем, они внесли свою поправку – сдвинули их вместе. Сорока с подручниками не появился – то ли заняты были, то ли проигнорировали попытку примириться. Морячок с десантником пожали руку. Мы ударили по струнам, а девчонки накрыли нам в «оркестровой яме». Спиртного не было, но народ веселился от души. Притащили колонки, протянули удлинитель, подключили микрофон караоке – от желающих спеть отбоя не было.
В разгар веселья Жанка подошла с незнакомой миловидной девушкой.
– Алекс, знакомься – Даша.
– Даша, – прошелестели пухленькие губки.
Я кивнул – усвоил, мол.
– Алекс, девушке надо помочь. Сорока и с неё проставы требует. – Жанка округлила глаза. – Натурой.
Я бросил на Дашу любопытный взгляд – глаза большие, синие, грустные, строгие, прекрасные.
– А что? Здоровое чувство к красивой девушке.
– Не пошли. Лучше скажи – поможешь?
– А что надо-то?
– Ну,… скажи, что это твоя девушка… Кто сунется – сразу по рогам.
– Легко.
Жанка покосилась подозрительно:
– Только вы не очень-то заигрывайтесь. Помни, Алекс, ты – мой.
Чуть позже взял микрофон в руки и объявил, что следующая песня исполняется для любимой девушки. Коллеги мои играли, а я пел и, как заправский эстрадный артист, выделывал в коробке танцевальные па. Подвальсировал к сидящей за столом Даше и чмокнул её в щёчку – чтобы всем всё стало ясно….
Дома признался:
– Билли мне нравится одна девушка.
– Давно пора, Создатель – пик твоей сексуальности уже позади.
– Я серьёзно.
– Я тоже….
Дашу увидел дня через три после нашего знакомства. Она плакала, закрывая лицо ладонями. Прихватили её у подъезда Сорока с известными уже приятелями. Кровь ударила мне в голову. Сработал инстинкт далёких и диких предков – не жалея живота своего, защищать самку и детёнышей.
Разрывая одежду о кусты акации, полетели на клумбу приятели Сороки, он попятился.
– Тебе разве не сказали, что Даша – моя девушка?
– Н-нет, – он пятился и отчаянно боялся, боялся всеми клетками своего организма.
– Ну, извини – буду бить тебя непредупреждённого.
– Не надо, – попросил Сорока.
– Не надо, – попросила Даша.
– Проси прощения, урод.
– Слышь, ты, прости.
– Не так, – схватил Сороку за нос, прищемил его большим и указательным пальцем. – На коленочки встань, на коленочки.
Манипулируя Сорокиным клювом, поставил его на колени:
– Клянись, что больше не будешь.
– Не буду, – гундосил шишкарь дворовый.
– Отпусти его, – попросила Даша.
– Брысь, – сказал я, отпуская.
Сорока так и исполнил, как услышал – не встал и побежал, а сначала на четвереньках шлёп-шлёп-шлёп, а потом встал и побежал. Я понимал, что нажил себе смертельного врага, но насколько он мог быть опасен, не представлял.
– Ты куда?
– В институт – документы подавать.
– В какой?
– Медицинский.
– Знаешь где? Позволь, провожу.
Даша была не против, чтобы я её проводил. Мы поехали на такси. Но до этого я подарил девушке мобильник.