Снова поразмыслив о случайной встрече в прежнем месте, Нотт пустился по выученному маршруту, который не уставал повторять каждую новую неделю. Он опять проводил выходной вечер в этом злосчастном магловском клубе только с одной целью — дождаться, когда Гермиона снова вернется. Нотт хотел объясниться и попробовать все сначала. Ради нее он поставит себя на ноги, приведет в порядок личную жизнь. Лишь бы она согласилась.
Отпивая не особо крепкий виски из бокала со льдом, он уже вовсе не надеясь, прокручивал прилипшее сожаление на языке, когда его плеча легко коснулась ладонь.
— Давай лучше выпьем у тебя, здесь слишком шумно и многолюдно, — это была Гермиона, его Гермиона, которую он уже не в первый раз обидел.
Она стояла перед ним с уставшим выражением лица. На ней была мешковатая толстовка и обтягивающие черные джинсы с теми же кедами. Вид ее не был опьяненным или хотя бы близким с этим, будто она только пришла в это заведение и с одной единственной задачей — застать Тео.
Радости внутри не было предела, равно как и надежды. Он с ликующей улыбкой взял выжидающую ответа, девушку за ладонь и повел в привычное для уединения место — туалетные кабинки.
— Я тебя ждал, — пытался он перекричать музыку, обернувшись к ней на мгновение.
— Знаю. Поэтому и пришла, — уже тише произнесла Грейнджер, когда за спиной хлопнула дверца кабинки. Она ждала, пока бывший любовник скинет с лица это удовлетворенно-наслаждающееся выражение и примется наконец за дело.
Переместившись с тихим хлопком и ловко расправившись с входной дверью, Нотт сразу же направился к кухонному островку, предлагая возможные варианты на выпивку. Он краем глаза наблюдал, как Гермиона поочередно включает торшеры, опуская на помещение мягкий свет.
Где-то внутри затрепетало от того, как она начала заинтересованно разглядывать его убранство. Голые высокие потолки лофта. Такая же пустая площадь, выделенная как “спальня”. От того, как она задержала взгляд на огромной кровати, что стояла по-середине у стены напротив. Как на ее равнодушном лице начала мелькать грустная улыбка.
Она ломала. И свои пальцы. И хозяина этой квартиры.
— Я буду кофе. Весь день не спала. — Пройдя по бетонному полу неспешными шагами к окну, она зябко кинула себе за спину, высовываясь в открытую раму.
— Снова бодрствуешь по ночам? — с ностальгией в голосе, поинтересовался парень, моментально вскипятив воду магией.
— Теперь по другим причинам. Увы, не из-за тебя.
За этот короткий вечер Нотт слышал в ней грусти чаще, чем когда-либо. Это расстраивало. Не хотел, чтобы он ассоциировался у нее с этим чувством. Мог ведь наполнить ее душу совсем другим. Покончив с приготовлением самого невкусного для него кофе и взяв в руки две горячих чашки, он подошел к гостье, вставая плечом к плечу и протягивая белый фарфор.
— Гермиона, я тебя ждал, — с шепотом он решился взглянуть в ее карий омут, желая, чтобы она сама все прочитала в его глазах.
— Больше не произноси мое имя так, — она бросила смешок.
— Как? Таким тоном? — он снова шептал с придыханием. — Или таким? — его голос понизился до еле различимых децибел. Удовлетворенно хмыкнув после повторяющегося хохота, он расслабленно выдохнул, вынимая из заднего кармана помятую пачку сигарет.
— Хоть мне и всегда нравилось то, как ты меня называл, но после всего, что было — глупо к тебе приходить и болтать здесь, словно давние друзья, — Грейнджер опустила взгляд, громко отпивая дымящийся напиток.
— Просто знай, что я изменился. Я хочу тебя вернуть. Чтобы ты, как и прежде, млела от моих прикосновений. А я, на этот раз, не упущу тебя.
После надменного короткого смешка с ее стороны затянулось долгое молчание. Квартира наполнилась запахом дыма, перебивая аромат кофе и ее духов. Каждый думал об одном и абсолютно разном по-своему. Теодор хотел напомнить, какого это, когда он увлечен. Когда искренен в своих чувствах. Отправив пустую чашку левитировать на столешницу и бросив окурок за ставни, он развернулся к Грейнджер лицом, любуясь ее чертами.
— Доверься мне в последний раз, прошу, — его ладони мягко легли на женскую талию, медленно разворачивая к себе.
Она молчала, с вызовом рассматривая каждую деталь в его теле. Ее взгляд блуждал от открытой части груди с глубоким вырезом рубашки, упругих плеч, заканчивающихся острыми ключицами, к выбритым скулам и нахмуренному лбу, поддетым завитками каштановой копны. Тео это видел. Так же как и ностальгирующее желание в ее радужке.
Осмелев, юноша повел ладонями ниже, к ее стройным бедрам, крепко сжав по бокам, притягивая к себе ближе. Затем опять стал подниматься оглаживающими движениями, разгорячив ее кожу под толстовкой. Когда его пальцы сомкнулись на любимой тонкой шее, притягивая для поцелуя, между ними встряла мешающая чашка в ее ладонях, которую Гермиона быстрым движением кинула в сторону.
Их губы слились воедино под звон соприкосновения фарфора с полом. Бьющуюся керамика. Такая же разбитая, как их сердца.
Тео запустил свои длинные пальца в ее затылок, крепко сжимая корни волос. Повторял движения языком, как она когда-то. Страсть снова пылала между ними. Он почувствовал, как Гермиона начала тянуть его за собой в сторону постели, расплескаясь в шарящих движениях по его торсу и иногда задевая его взбухшую плоть.
Оставляя горячую влажную дорожку от мочек ушей и до шеи, он в последний раз притянул ее к себе за бедра, плотно прижавшись, а затем отпустил, позволяя спиной упасть на холодные простыни. С играющим азартом во взгляде, Тео навис над ней, упираясь коленями и разрывая поцелуй. Он с наслаждением наблюдал за ее реакцией. Растянутые в разные стороны руки. Тяжело вздымающаяся грудь. Сведенные колени. Затуманенный взгляд. Совсем не такой, как от алкоголя.
Прежде, чем снять с нее мешковатый верх, он оставил долгий и тягучий поцелуй на ее губах, окончательно теряя голову, словно падая с высокой башни.
Чувствовал, что и Гермиона падает вместе с ним.
Теодор дразнил девушку, слишком медленно расстегивая ее джинсы. Но слишком быстро стянув их к щиколоткам, бросив затем на пол, от чего Гермиона с трепетом вздохнула. Он опустился, покрывая кожу ее коленей мягкими поцелуями, плавно поднимаясь к уже разведенным бедрам. Ладони повторяли его путь, сжимая то тут, то там. Когда его губы остановились возле кружева черного белья, он поднял ресницы, обволакивая ее нетерпящим взглядом.
— Я покажу тебе, как бывает, когда я влюблен по-настоящему, — в полголоса обратился к Грейнджер, опуская пальцы на резинку белья.
Она громко выдохнула, коротко кивнув в знак согласия с ним, и опустила голову на подушку, закрывая глаза в блаженстве, когда его губы сомкнулись на обнаженной коже. Тео расположился между ее разведенных ног и обнял за талию. Почувствовал, как Гермиона запустила свои пальцы в его волосы, путаясь в кудряшках. Она притягивала его ближе. Он уже сам сгорал от желания попробовать эту девушку на вкус.
Ощутил, как она повела бедрами вверх, когда его язык опустился на клитор, начав мягко двигаться. Ему нравилось ощущать ее томное наслаждение и тихие стоны. Еще несколько ритмичных движений, и по его подбородку потекла собственная слюна, разнося по телу ток напряжения. С этой секунды пальцы Гермионы начали впиваться до боли в его волосы, направляя своими жестами. Стоны стали громче.
Когда его язык достаточно устал, сковываясь у самого корня, девушка свела свои бедра, крепко сжав в своих оковах. Теодор не ожидал такого напора и еще больше возбудился, старательно надавливая кончиком языка. Ее вкус смешивался с его слюной, даря юноше желанное наслаждение. Стоны на мгновение прекратились, тогда как женские бедра активнее задвигались в ритме, порхая вместе с ним в танце страсти.
Еще одно мгновение и Грейнджер неподвижно замерла. Тео в последний раз надавил языком на горячую головку, и вот из ее рта вырывается сладостный стон. Он видит, как ее глаза распахиваются, сводя брови к переносице. Короткие ногти жестче впиваются в кожу головы, когда расслабленные бедра падают в его руки, выпрямив спину на влажной простыни. Несколько секунд, и он отрывается, утирая мокрый подбородок тыльной стороной ладони.
