– Нужно ждать. Это химический процесс. Он идёт как идёт.
– Предварительное заключение?
– Я терпеть не могу никаких предварительных заключений.
Он молча взглянул на неё. Что ты будешь делать! В сторону лучше смотреть, в сторону!..
Но Джахан улыбнулась ему. Он не поверил своим глазам.
– Я тебя совсем запугала, – сказала она, и Хабаров чуть не свалился со стула. То есть он даже рукой взялся за деревянные переплетения, чтобы не упасть. – Но я решила, больше ни за что и никогда.
– Понятно.
– Мы сделаем работу, разойдёмся и будем жить, как жили.
– Ты жила хорошо?
Она подумала немного, словно вспоминая, хорошо ли жила.
– Довольно интересно, – наконец сказала она. – И без потрясений.
– Понятно, – повторил Хабаров. И осведомился: – Останемся друзьями?
Тут она растерялась.
…Друзьями? Какими друзьями?.. Такими, как показывают по телевизору в «серьёзных мужских» фильмах? То есть станем что-то такое из себя изображать, ссориться-мириться, встречаться-расставаться, вспоминать-убиваться?.. Они с Хабаровым никакие не друзья и не любовники даже – тем более бывшие!.. Они – единое существо, странный симбиоз, немыслимое сочетание. Искусственно созданное, между прочим!.. Когда-то для серьёзного и важного дела понадобился такой странный организм, состоящий из противоположных знаний и несовместимых взглядов, и такой организм был создан – из Алексея Хабарова и Джахан Бахтаевой. Она не может быть ему… другом или подругой.
Вдруг Джахан сообразила, что он, должно быть, пошутил.
– Ты пошутил? – спросила она с подозрением.
Алексей Ильич кивнул совершенно серьёзно.
Они помолчали, потом он попросил:
– Всё же расскажи мне про яд.
– Очень предварительно! Искусственно синтезированное отравляющее вещество с отложенным действием. Первоначальные пробы на распространённые яды не дали вообще ничего. Химический механизм мне пока непонятен, ясно только, что он вызывает паралич сердца. Как-то сложно взаимодействует с другими органами, поражает именно сердце. Пробы тканей других органов абсолютно чистые. Вещество новое, я с ним незнакома.
– Непростые ребята убили Цветаева.
– Непростые.
– И время поджимает.
– Нас всегда поджимает время, Алексей.
Вернулся Макс и сообщил, что Даша уехала и авторитета забрала. Но Хабарова авторитет не интересовал.
– Расшифровка, я так понимаю, ни с места.
Шейнерман моментально вспылил:
– Я делаю всё, что могу. Если этого недостаточно, попроси в управлении, чтобы прислали другого специалиста.
– Щас! – сказал Хабаров на манер Даши. – Как же! Жди!..
За тёмным оконцем по голому саду пробежал ветер, запутался в кустах и сник. Форточка стукнула.
– Весна, – мечтательно проговорил Хабаров. – Пора любви и грусти нежной. И ещё чего-то, я забыл. А, юности мятежной. Значит, у нас четыре направления. Мотоциклисты, которые повсюду. В меня стреляли с мотоцикла, в «Тамбов-Паласе» мотоциклисты, возле церкви тоже. И некий байкер по прозвищу Борода видел какого-то мотоциклиста возле библиотеки. Затем неизвестная женщина, с которой Цветаев ходил в кино и помогал ей ликвидировать дыру на колготках.
– Чулках, – поправила Джахан. – Колготки делают совершенно из другого материала.
– Если предположить, что этой женщине Цветаев не доверял и поэтому оставил нам билеты в картотечном ящике, то можно допустить также, что она имеет отношение к убийству.
– Нет логики, – возразил Макс. – Если Пётр Сергеевич Цветаев ей не доверял, он не подпустил бы её так близко.
– Согласен.
– Не согласна, – возразила Джахан, и они оба на неё посмотрели. – Мы исходим из того, что все его поступки безусловно выверены и логичны. И почему-то исключаем любой сбой.
– Сбой… какого рода?
– Например, он мог влюбиться.
– Агент со стажем? Влюбиться? Так бывает только в кино.
– В жизни тоже бывает по-разному, – отчеканила Джахан, и Алексей Ильич принял её чеканку на свой счёт.
– Яд в ботинок подложить удобней всего близкому человеку, вот это точно. В библиотеке сменная обувь стоит у каждого под столом, и за ней никто не следит, – продолжал Хабаров. – Можно с улицы зайти и сунуть, ничего особенного. Ещё одно направление – фамилии из картотечного ящика. Ясно, что у картотеки было какое-то особенное назначение!.. Она важна. Недаром и билеты в кино Цветаев оставил именно там. Я думаю, имеет смысл проверить всех, но начать нужно, конечно, с Вероники Гуськовой и этого администратора Никиты.
Макс встал, засунул руки в задние карманы джинсов и уставился в тёмное окно.
– Ты что-то хочешь сказать? – не понял Хабаров.
Макс обернулся.
– На твоём листочке записана ещё Елизавета Хвостова. Именно с дамой по имени Елизавета Хвостова я обедал, когда получил… вызов. Она просила меня помочь ей с картиной Бакста.
– Совпадение, – предположила Джахан.
– Я проверю, – возразил Макс. – Лёша, какой у неё адрес?
Хабаров моргнул, вызывая в памяти карточку.
– Улица Луначарского, тринадцать «а». Я согласен с Джо, вряд ли это один и тот же человек, но проверить необходимо. Последняя книга, которую она брала, как раз по искусству.
– Что за книга?
Хабаров опять моргнул, сказал, какая книга, сунул в рот пучок тархуна и пожевал, сделав бессмысленное лицо.
– Джо, если твои химические реакции к утру завершатся, встречаемся в девять у Дашки в номере.
– Я тебя провожу, – неожиданно сказала Джахан.
Хабаров кивнул как ни в чём не бывало, словно это было самым естественным продолжением вечера – Джахан провожает его домой! Макс Шейнерман тотчас же ушёл в свою комнату и плотно прикрыл дверь.
Джахан сунула ноги в остроносые ботинки и нацепила короткую безрукавку, отороченную коричневым тонким мехом.
…Больше никогда в жизни Алексей Хабаров не видел таких красивых женщин – с тех пор как увидел Джахан. Это было много лет назад, и об этом не стоило вспоминать. Он, натренированный на детали, как охотничья лайка на соболя, ни за что не смог бы ответить на вопрос, чем она уж так хороша!.. Всё, что она носила, как ела, как заваривала чай, как молчала, как чеканила слова, казалось ему необыкновенным.
И она отличалась от всех остальных женщин на земле. Была она – и все остальные. Остальные – за границей его интереса и понимания.
…Нет, Джахан он тоже никогда не понимал, но не понимал радостно, с удовольствием, признавая это непонимание, как будто она была высшим существом. Его земным притяжением.
Вот она сказала: я тебя провожу, и он моментально подчинился. Не просто подчинился, а с восторгом и замиранием сердца, можно сказать!..
Они пошли по тёмной улице в сторону церкви, сквозь голые ветки лип просвечивали фонари.
Джахан молчала, и Хабаров молчал тоже. Так они шли довольно долго, а потом она сказала:
– После задания я подаю в отставку.
Хабарову показалось, что на него упала липа. Прямо на голову. Джахан сбоку взглянула на него.
– Я решила, что ты должен узнать об этом первым.
– Спасибо за доверие.
– Ты руководитель группы.
…Зачем я это сказала, пронеслось у неё в голове. Какая разница, руководитель он или нет. Почему меня тянет его бесить?.. Я уже давно должна быть спокойна. Я спокойна с тех пор, как приняла решение, что больше ни за что и никогда. Слишком трудно мне дались все те разы, когда его убивали. Его убивали вместе со мной. Только он выжил, а я нет.
– А… мы? – неожиданно спросил Хабаров, на которого упала липа. – Как же мы… останемся?
– Не смей говорить мне таких вещей.
И они опять пошли молча.
…Ничего-ничего, говорил себе Хабаров, с натугой волоча за собой свалившуюся липу, как-нибудь. В голове было пусто.
– Я поставлю в известность начальство, как только мы закончим дело.
– Я понял.
– И не осуждай меня.
– Я не осуждаю.
…Он должен осуждать, должен!.. Он должен убеждать, что ее решение глупо, что ей нечем будет заниматься в отставке, никто из них не способен вместо службы выращивать на даче кабачки!.. Он должен орать, что группа сформирована давным-давно, и её переформирование – целое дело, и ещё неизвестно, удастся ли!.. Сколько примеров, когда группы распадались из-за смерти или серьёзного ранения одного из членов, потому что оставшиеся не могли найти взаимопонимание с новым игроком!..
