– А я в этом хочу, – отозвалась Даша.
– Ты чего, слов, что ль, не понимаешь?! – окончательно рассвирепела башка. – Давай отсюда! Ну?! Или щас мыльницу твою разобью!
– А я полицию вызову!
– Да ты чё, дура, что ли?! Давай чеши отсюдова!..
…Двадцать восемь, считала Даша, начавшая заново, когда высунулась башка, двадцать девять, тридцать. Ну?! Скоро вы там проснётесь? Или хозяина дома нет?..
Охранник выбрался на тротуар, калитку за собой оставил открытой – вот какой профессиональный человек! – подскочил и рванул на себя фотоаппарат. Даша не отпустила, повалилась на него, – тот едва устоял на ногах, – и заголосила что есть мочи:
– Помоги-ите! Гра-абят! Убиваю-ут!
– Что ты орёшь, сука! Заткнись! Заткнись, кому сказал!
– Спаси-ите!!!
– Дай сюда мыльницу! Рот закрой! Закрой рот!..
– Лёха, чё ты устроил?!
Чугунная башка моментально отпустила фотоаппарат, Даша сразу же бухнулась на асфальт и стала кататься и выть.
– Он меня убил, – выла она, – совсем убил!
– Лёха, чё такое?!
Видимо, второй был начальником башки, потому что та с ходу начала лепетать и оправдываться:
– Да она с мыльницей своей сюда полезла… я сказал, что нельзя, а она орать… да я её пальцем не тронул… гадом буду – не тронул…
Второй в растерянности наклонился над Дашей – калитка всё это время оставалась открытой, – и тут в кармане у него запищала и захрипела рация.
Слава богу, подумала Даша, которой надоело кататься и выть, сообразили.
– Ты это, – выплюнула рация сквозь помехи, – в дом её давай. Давай, давай!..
– Не понял, повторите!..
– Чё, блин, ты не понял! Давай девку сюда!..
– Вставай, – велел начальник и потянул Дашу за руку. – Пойдём.
– Куда?! – перепугалась та. – Никуда я с вами не пойду!..
После чего спокойненько дала себя скрутить и отконвоировать за забор. Чугунная башка следом тащила самокат.
«Чижа, – продекламировала Даша про себя, – захлопнула злодейка-западня!..»
Перед ними простирался плац – без единого деревца или кустика, – ровный и гладкий, хорошо простреливаемый и с отличным обзором. На плацу может поместиться, прикинула Даша, полсотни бойцов или пятнадцать машин, никак не меньше. Справа вдалеке росла липа, которую она заметила с улицы. Слева маячила сторожевая охранная башня.
…Как, должно быть, неуютно живётся всем этим авторитетам!..
Бронированная дверь в особняк красного кирпича была открыта, на высоком крыльце толпились парни – клоны чугунной башки. Правда, у некоторых на голове были волосы разной длины и цвета, видимо, затем, чтобы как-то отличать клонов друг от друга. Даша хлюпала носом и растирала по лицу слёзы.
– Давай шевелись!..
– Да иду я, иду…
Среди парней, раздвинув их плечами, появился Паша-Суета. Глаза у него бегали, щупали Дашино лицо, белые волосы, грудь, ноги – и в обратном порядке.
Когда её подвели поближе, он вдруг раскинул руки, притопнул, как в плясовой, и сказал громко:
– Ба-а, какие люди в Голливуде!.. Что кислая такая, красавица?..
– А чего он дерётся! – начала Даша и локтем ткнула в сторону чугунной башки номер один. – Фотоаппарат отобрал, а меня чуть не убил!
– Да ничего я её не бил! Я ей русским языком говорю: хорош сымать! А она сымает и сымает!..
Паша сбежал с крыльца и обшарил Дашину физиономию вблизи – как будто руками трогал, ей-богу!..
– А чего это столичным гостям на нашей тихой улице понадобилось? – протянул он. – Что тут у нас за красоты-раскрасоты?..
– Забор мне ваш понравился, – буркнула Даша и на всякий случай ещё раз вытерла слезы. – Мы никак не можем на даче забор поставить. Я думала, сфотографирую, папе отправлю…
– Забо-ор, – как будто удивился Паша. – Да ещё па-апе! Вон оно что!.. Ну, проходи, погости у меня, красавица. Забор, он забор и есть, а вот за забором у меня не всякий бывает!
Клоны зашумели и подвинулись, не то угрожающе, не то уважительно. Паша повёл плечом, и они моментально стихли.
– Где мой самокат? – жалобно спросила Даша. – Отдайте!
Паша хмыкнул:
– Да вот он, нам-то без надобности! Мы всё больше по старинке, на машинках катаемся. Проходи, не жмись!..
Даша поднялась на крыльцо.
…Всего семеро, включая чугунную башку и Пашу. Есть ещё люди, или все столпились здесь, чтобы поглазеть на неё?..
Калитка всё ещё распахнута настежь – вот дебилы!..
– Я не хочу никуда проходить, – захныкала она. – Мне в гостиницу надо! Что вы ко мне привязались? Я ничего плохого вам не сделала!..
– Да если бы сделала, красавица, – развеселился Паша, – разве б я тебя встречал, как самого дорогого гостя?!
Даша опасливо покосилась на него, так чтобы он понял, как она напугана, судорожно вздохнула, ссутулила плечи и сделала ещё шаг.
Она уловила движение и почуяла опасность раньше, чем всё случилось. Она была очень хорошо подготовлена!..
По улице, за знаменитым забором, который так понравился Даше и, возможно, понравился бы Дашиному папе тоже, лавиной покатился шум и рокот, как будто на большой скорости приближалось сразу много машин, завизжали тормоза, захлопали двери. Оттолкнув чугунную башку, так что тот не удержался, замахал руками и как куль перевалился через перила, Даша ринулась к своему самокату.
В проёме калитки показались люди в масках и веером, не целясь, открыли огонь.
– …Твою мать! – завопил кто-то рядом.
Фьюить, фьюить, фьюить, просвистело у Даши над головой.
Вокруг неё толкались многочисленные ноги, ещё кто-то упал и силился подняться, и по тому, как он дышал, с хрипом и бульканьем, Даша поняла, что не поднимется уже никогда.
– Огонь! Огонь! – кричали у неё над головой. – Мать, мать, мать!..
Самокат сухо щёлкнул, разваливаясь на части, Даша молниеносно извлекла из него винтовку, огляделась, прикинула расстояние и залегла.
…Первым нужно снять главаря. Без командира нападавшие быстро остановятся. Кто у нас тут главарь?..
И с крыльца, и со стороны калитки безостановочно и беспорядочно палили. Тянуло порохом и ружейной смазкой, над плацем висел сизый дым.
Даша поудобней пристроила локоть и нащупала ногами опору. Её прикрывает железный ящик для цветов. Прикрытие так себе, но на пару выстрелов сойдёт.
Она определила цель, выждала и выстрелила. Винтовка щёлкнула почти без звука. Человек у ворот упал навзничь, и тот, кто был рядом, опустил пистолет и нагнулся посмотреть, что с ним.
Даша определила следующего, прицелилась и снова выстрелила. Ещё один сел, привалившись к забору и выронив автомат.
…Теперь надо ждать. Или они разбегутся, или сниму вон того, в бронежилете.
Пальба вдруг затихла, как будто сама по себе.
– Уходим, уходим!.. Мать твою!..
Нападавшие гурьбой, как стадо, кинулись к калитке, там как будто произошла давка, с крыльца ещё кто-то пальнул в белый свет, как в копеечку, взревели моторы, машины понеслись, и всё смолкло.
…Сволочи, подумала Даша, ах, какие сволочи!.. Бросили раненых, помчались шкуры спасать, гады, крысы!.. Главный закон войны – на поле боя своих не бросают.
Она поставила винтовку на предохранитель и обернулась.
Тот самый, чугунная башка, таращился из-под крыльца и был совершенно белым, пот тёк у него по лицу, капал с носа. Его начальник лежал, уткнувшись головой в угол. Паша-Суета сидел, привалившись к косяку распахнутой двери. Он коротко и быстро дышал и улыбался странной улыбкой. Остальные шевелились, поднимались, мотали головами. Никто ничего не говорил.
Прежде всего Даша сложила и спрятала винтовку. Железо щёлкнуло о железо. Она прислонила получившийся самокат к цветочному ящику и нагнулась над Пашей.
Тот всё улыбался. Изо рта у него пошла кровь.
– Снайпер?
Даша кивнула.
– Уходить надо, снайпер, – со свистом выговорил Паша-Суета. – Сейчас менты приедут, добьют.
Даша кивнула. С её точки зрения, он был ранен тяжело, но не смертельно. Впрочем, она не специалист.
– Паша! – вдруг сказал кто-то из клонов. – Это чё такое было, Паша?!
