Прежде я считала её холодную сдержанность проявлением силы характера. Думала, что Шеонна умело прячет свои чувства и слёзы от окружающих. Но оказалось: ей просто нечего прятать.

В чем-то я даже завидовала Шеонне: чужая смерть не тяготит её, она никогда не будет вспоминать кровь на своих руках и не проснется посреди ночи от кошмаров. Конечно, меня они тоже не побеспокоят, — Эспер защитит мой сон и отнимет боль. Но как бы мне хотелось научиться обходиться без его помощи, ведь впереди нас ждала очень долгая и тернистая дорога к которой я была не готова.

Казалось, Гехейн жаждал познакомить нас, заблудших путников, со всеми своими тайнами и стремился раскрыть самые тёмные стороны, пока мы вновь не спрятались от него за толстыми городскими стенами. Он будто игривый щенок радовался новым гостям, но скалил клыки, если кто-то пытался пригладить его всклокоченную шерсть.

Стоило воспользоваться данной нам передышкой, пока на кроны деревьев не опустилась ночь, не обрели плоть Тени и не стянулись к воде, разбуженные светом костра, кракты. Но как бы не гудела от усталости голова, я не могла сомкнуть глаз — слишком заливисто пели птицы над головой, слишком ярко светило солнце, наполняя лес жизнью, и с ними не хотелось расставаться.

Вскоре мне наскучило сидеть рядом с тамиру. Я побрела вдоль речного берега, созерцая как пенные барашки напористо протискиваются между склизкими валунами, чьи мшистые шапки выглядывали из воды. На одном из таких камней сидела упитанная жаба, с любопытством взирая на незваную гостью — на меня.

Умиротворяющее спокойствие на стоянке длилось не долго. За моей спиной разгорелась новая ссора, зачинщиком которой на этот раз стал Арий.

Он сидел рядом с братом и, энергично размахивая руками, горячо спорил с ним. Я находилась слишком далеко, чтобы уловить суть их яростной перепалки, а Эспер не позволил использовать свои уши. Меня болезненно кольнула обида, — не смотря на всё, что мы пережили тамиру всё ещё отказывался подпускать меня к своим тайнам и семье.

Что ж, хотя бы мои собственные уши он не мог отнять.

Я упрямо шагнула в сторону братьев.

— Это что передалось тебе с его кровью? — донесся до меня гневный возглас Ария. — Как и он получаешь удовольствие подавляя и извращая чужое сознание?

Эспер демонстративно отвернул морду, недовольно прянув ушами. Внешне зверь выглядел бесстрастным, но беспокойно подергивающийся кончик хвоста выдавал кипящую в тамиру злость.

Возмущенный столь пренебрежительным молчанием, Арий сердито ткнул Эспера в бок. Он хотел добиться внимания брата и преуспел в своем стремлении, но вместо ответа рыжий пёс молниеносно развернулся, ринулся вперед и свирепо клацнул зубами перед носом Ария.

Парень завалился на спину, рефлекторно прикрыв лицо руками. Упершись лапами ему в грудь, Эспер еще раз предостерегающе щелкнул пастью, победоносно взмахнул хвостом и отошёл в сторону, оставив поверженного брата лежать на траве. Арий обессиленно раскинул руки в стороны и устремил оскорбленный взгляд к небу, будто именно оно и перистые комья облаков были причиной его разногласий с братом.

Эспер сел в отдалении, обвив лапы пушистым хвостом, и задумчиво уперся в меня взглядом. Он смотрел так пронзительно, не моргая, что мне стало неуютно. И еще сильнее тревожила закрытость друга — я не поминала какие мысли беспокоят его в данный момент.

«У тебя кровь на щеке», — заметил тамиру, и я облегченно вздохнула, услышав его спокойный голос.

Я присела на каменистый берег и зачерпнула прозрачную воду, вместе с ней в мои ладони угодили крошечные солнечные блики. Когда холодная вода коснулась лица, смывая запёкшуюся кровь, меня пробрал легкий озноб.

Вновь подставив руки речному потоку, я внезапно замерла, пронзенная странным чувством. Мир вокруг будто утратил краски, стал казаться неприветливым и обманчивым. Я отрешенно наблюдала за тем, как вода мягко обволакивает мои ладони и вымывает кровь из темно-синих лент — будто алые клочки предрассветного тумана отделялись от повязок и тут же лениво таяли. Оцепенение, сковавшее разум прошлым вечером, плавно отступало и на задворках сознания зажужжала ужасающая мысль: «Я убила человека».

Испуганный, обвиняющий взгляд старика, кровь, сочащаяся сквозь его дрожащие пальцы и пятнающая ворот рубахи, застыли перед моими глазами. Я вспомнила как холодное лезвие кинжала вошло в плоть, — медленно, с сопротивлением будто оно не желало отнимать жизнь, но ему пришлось подчиниться моему ослепляющему страху. Меня передернуло от этих воспоминаний.

Скрипя зубами, пытаясь задушить рвущийся на свободу крик, трясущимися пальцами я стянула с рук окровавленные повязки. Тревожные мысли бешено кружились в голове, будто стая напуганных ворон, галдели, давили на виски и будоражили воспоминания. Я заново переживала тот кошмар, но только одно упорно ускользало от меня: чья кровь была на лентах — моя или Фрэна? От одного ее вида к горлу подступал тяжелый горький комок.

Я опустила повязки в воду и принялась неистово тереть их о каменистое дно в надежде придать ткани былую чистоту. Это лишенное смысла занятие в тот момент казалось мне самым здравым. Сдерживая слезы, игнорируя боль в пальцах, сбитых об острые края камней, я прикладывала все больше усилий, будто от этого зависела жизнь, будто отмыв кровь, запятнавшую золотую вышивку, вместе с ней я сотру и воспоминания о старике, умершем от моей руки.

Правую руку пронзила новая резкая боль, — браслет со Слезами Эрии и Сила Зверя откликнулись на мое горе, — от неожиданности я выпустила одну из повязок, течение тут же подхватило ее и унесло в глубь леса.

— Алесса, — раздался рядом обеспокоенный голос Шейна, — ты в порядке?

Парень подошел ближе и, легко коснувшись моего локтя, помог подняться на ноги.

— Фрэн умер, — дрожащим голосом ответила я, крепко сжимая последнюю уцелевшую повязку.

Шейн изучающе всматривался в моё лицо. Не знаю, что именно он пытался во мне разглядеть, но от того, что я увидела в его глазах стало тошно.

Жалость и сочувствие.

Так на меня смотрела Терри в тот день, когда пропали родители, и все последующие десять лет. Но я никогда не нуждалась в жалости. Я хотела, чтобы меня обвиняли и ненавидели, чтобы на меня злились и кричали, лишь за то, что я выжила. Особенно сейчас, когда мои руки были окроплены кровью невинного человека.

Я стиснула зубы, сдерживая подступающие слезы, не желая давать еще большего повода для жалости.

— Ты ни в чем не виновата, — успокаивающе произнес друг, вымученно улыбнувшись.

Он мягко отвел русую прядь, упавшую мне на глаза — жест настолько чувственный, что никак не сочетался с той неприязнью, которая исходила от Шейна с того самого дня, как мы покинули Эллор. Я вскинула не него удивленный взгляд и с моих губ сорвался болезненный горький смешок.

— Не виновата? — в порыве выпалила я. — Разве убийство человека пустяк в сравнении со связью с тамиру?

Шейн опешил.

Я не услышала шагов Ария, — даже трава не зашелестела под его легкой поступью, — оттого испуганно подпрыгнула, когда он неожиданно вклинился между нами и схватил Шейна за руку, которую тот все еще держал на моём локте.

— Не прикасайся к ней, Ищейка, — тамиру обжег парня яростным взглядом.

— Почему ты вечно скалишься? Боишься, что я увижу твои темные звериные секретики? — сердито ответил Шейн, вырвав свою руку.

— Если ты хочешь узнать мои секреты, то просто спроси, человек, — едко прыснул Арий. — Мы с тобой так сблизились за время нашего недолгого пути, что у меня нет желания хранить от тебя тайны. Хочешь я расскажу тебе обо всем что когда-либо совершил и обо всех, кого убил? Расскажу о том как и где это произошло, кто кричал громче, а кто терпел дольше? Я расскажу всё, что ты захочешь. Но не позволю ещё и тебе лезть в голову Алессы и забирать её боль, — она сама должна ее пережить.

Шейн настолько крепко сжал кулаки, что побелели костяшки пальцев. От разгневанного удара Ария уберег лишь Эспер, подошедший ближе. Он спокойно наблюдал за перепалкой, но был готов в любой момент вступиться за брата. И у Шейна хватило благоразумия не связываться со зверем.