— Где ты прячешься, девочка? — настойчивый голос наполнил лабиринт, острыми иголками впился мне в голову, заставив болезненно поморщиться, но губы Призрака при этом не дрогнули. — Ты ведь не сможешь убегать от меня всю жизнь — этот мир слишком мал. Просто остановись и отдай мне кристалл. Отдай, пока я еще помню, что такое милосердие.

Я попыталась закричать, позвать на помощь, но с моих губ сорвался лишь тихий затравленный стон. Призрак одарил меня пронзительным колючим взглядом — неожиданно оба его глаза налились насыщенным зеленым цветом, — и в этот самый момент под моими ногами разверзлась пропасть, словно тот самый змей, что недавно сотряс землю, распахнул свою пасть. Я рухнула в черную бездну, отчаянно размахивая руками.

❊ ❊ ❊

Костяшки пальцев врезались в стену, обшитую деревянными панелями, и острая боль пронзила руку до самого локтя, вырвав меня из сна. Жадно хватая ртом воздух, я резко села на кровати, и неожиданно комнату заполнил яркий свет, резанув по глазам больнее полуденного солнца. Мучительно застонав, я спрятала лицо в ладонях, — к моему облегчению, они все еще были перевязаны лентами. Где-то рядом недовольно зарычал Эспер.

— Ты выжжешь нам глаза-а, — жалобно протянула я.

— Ой, прости, — раздался тихий голос Шеонны. Она опустила руку с зажатой в ладони Слезой Эрии и свет, источаемый кристаллом, побледнел. — Ты кричала и колотила руками о стену.

— Мне приснился дурной сон, — сдавленно ответила я.

— Прости, я не заметил, как к тебе подобрались кошмары, — виновато промурлыкал рядом Эспер.

Постепенно глаза вновь привыкли к полумраку, и я смогла разглядеть маленькую комнатушку, которую мы делили с Шеонной, рыжего кота, сидящего в изголовье кровати, и стоящую передо мной подругу: её льняная не в меру широкая сорочка, найденная в покосившемся шкафу у двери, была беспорядочно смята, кудрявые локоны всклокочены, а под глазами пролегли тяжелые тени.

— Нужно было захватить снотворных трав Эльи для тебя, — пробормотала Шеонна, сонно зевнув.

— Я уже давно перестала их пить, — отмахнулась я, — без них лучше.

Страх, порождённый ночным кошмаром, уже не терзал меня — он растаял, пойманный в мягкие лапы Эспера.

Шеонна понимающе кивнула, вновь не сдержав широкого зевка.

— Кстати, я кое-что забрала из твоей комнаты, — вдруг вспомнила подруга.

Она подняла с пола дорожную сумку и, неожиданно, выудила из бокового кармашка мой самодельный блокнот. Я собирала в него всё, что казалось мне хоть немного увлекательным: заметки из библиотечных книг о ботанике и странных, необычных существах, легенды, рассказанные Эльей, и мои личные наблюдения о жизни в Эллоре. На протяжении нескольких месяцев я вела записи на всём, что попадалось под руку, — вход шли обрывки салфеток, клочки пергамента от летающих посланий или мягкая хлопковая бумага, позаимствованная у Велизара Омьена, — а после старательно сшивала странички разноцветными шелковыми нитками. От обилия разношерстной бумаги и собранной информации блокнот заметно распух и истрепавшиеся ленточки уже с трудом сдерживали тканевую обложку на которой красовался мой лучший рисунок, — пара драконов, парящих над заснеженной горной вершиной, — чуть размытый в нижнем углу, куда однажды попала вода из чашки, случайно оброненной Шеонной.

Попадись мне подобная рукопись в первые дни пребывания в незнакомом мире, я бы сочла её сборником волшебных сказок или выдумкой безумца. Но теперь, после всего, что мне довелось узнать и пережить я осознала — эти сказки были историей Гехейна.

Я раскрыла блокнот на случайно странице и между графитными набросками узких улочек Эллора обнаружила несколько аккуратно сложенных листков пергамента. Развернув их, я узнала витиеватый почерк старого сказочника Боркаса Золоторукого.

— Когда-то Элья рассказывала мне эту сказку, — поделилась Шеонна, кивнув на бумаги в моих руках. — Но лишь однажды. Эллор не то место, где можно говорить о подобных вещах.

Подруга сонно потерла глаза и забралась на свою кровать.

— Ладно, если ты больше не собираешься кричать и колотить в стену, как обезумевшая, я, пожалуй, еще посплю.

Я усмехнулась, но Шеонна уже демонстративно отвернулась к стене.

Эспер последовал ее примеру и свернулся клубком на моей подушке, уткнувшись носом в пушистый хвост. Через несколько минут комнату наполнило сонное сопение друзей.

Я же, после жуткого кошмара, больше не подпускала к себе сон и остаток ночи провела у засаленного окна, покрытого слоем старой пыли, через которое едва различались очертания дворика перед входом.

Рано утром, когда на первом этаже закипела жизнь, — зашаркали башмаками старики, шутливо ворча друг на друга по мелочам, зазвенела посуда и по всему дому разнеслись пряные ароматы, — я спустилась вниз.

❊ ❊ ❊

Мы нашли приют на маленьком постоялом дворе в конце узкой улочки, над которой величественно нависала скала, казалось, готовая в любой момент обрушиться на головы спящих горожан. Кроме нас других постояльцев не оказалось и вряд ли они часто заглядывали: здание ветшало на глазах, бурая штукатурка на фасаде облупилась, обнажив серые камни, перилла балконов проржавели, а половицы скорбно скрипели под ногами. Но даже твердые матрасы, набитые соломой, и пыльные маленькие комнатушки были куда притягательнее холодной земли, на которой нам пришлось провести пару ночей.

Стоило мне взобраться на высокий стул рядом с отполированной до блеска стойки, — единственной чему в этом доме не позволяли обветшать, — как передо мной тут же возникла тарелка с тостами и печенными овощами. Фрэн и Кэрита, владельцы постоялого двора, одарили меня добродушными улыбками.

Старики ни в чем не отказывали нам, а точнее серебру Шейна — из всех нас только у него нашлись деньги. Он оплатил еду, снял комнаты на несколько дней и даже выложил пару монет за отдельную спальню для Ария, не упустив возможности напомнить, что место зверя на улице, а не в человеческом жилище.

Шейн действительно собирался оставить тамиру за дверью, но тот с бесстрастным спокойствием вытерпев нападки парня, намекнул, что у лишенного собственной комнаты зверя не останется иного выбора кроме как поселиться со мной и Шеонной — а так как моя половина кровати уже занята Эспером, то Арию придется подвинуть Шеонну. Этой уловкой тамиру добился своего — получил в свое распоряжение крохотную комнатушку. Даже спальней назвать её было сложно, лишенное естественного света помещение больше походило на кладовую, но Арий счёл ей своей маленькой победой над Шейном и безмерно гордился собой.

Шейну же было всё равно, всё его внимание было приковано к другим заботам: за два дня, которые мы провели на постоялом дворе он успел поругаться с Шеонной бесчисленное количество раз. Он настаивал на возвращении в Эллор, желая избавиться от общества ненавистных существ до того, как очередное общение с тамиру закончится кровопролитием, а Шеонна отказывалась подчиниться.

— Я не уйду пока не буду знать куда Алесса направится дальше, — кричала подруга, раздраженно размахивая руками. — В отличие от тебя, я хочу быть уверенна, что она будет в безопасности!

В ответ Шейн хмурился, крепко сжимал челюсти, сдерживая рвущиеся на волю эмоции, и на несколько часов оставлял сестру в покое. А потом все повторялось вновь. Иногда он срывался на Эспере, когда находил его в саду или в нашей комнате, пытаясь получить информацию, которую так жаждала узнать Шеонна. Но тамиру демонстративно отворачивал морду и хранил молчание.

У него не было ответов.

Своим сосредоточенным, задумчивым взглядом зверь мог обмануть кого угодно, но не меня — я ощущала его сомнение и неуверенность. Он верил, что помочь нам способны лишь ведьмы, точнее всего одна из них, чье лицо постоянно всплывало в его памяти, и к этим воспоминаниям примешивались скорбь и настороженность. Но Эспер не знал где ее искать, не знал стоит ли нам рискнуть всем и отправиться за ней на болота, не знал вернулась она в родные края или всё еще неприкаянно бродит по миру. Поэтому тамиру не принимал никаких решений и просто ждал, словно был уверен, что боги вмешаются и укажут нам путь.