— Все кроме чудом выжившего бастарда, — скривился Шейн, пропустив замечание мимо ушей. — Почему именно он?

— Арий единственный, кто был близок мне по возрасту, — тамиру бесстрастно пожал плечами.

От Эспера я уже знала, что тамиру способны принимать лишь тот облик, который соответствует их истинному возрасту: если взрослый зверь вкусит кровь ребенка, то он никогда не сможет примерить его юное лицо, но без труда воссоздаст его взрослую копию.

Но до этого дня я никогда не задумывалась над возрастом братьев.

Я с любопытством разглядывала точеный профиль Ария, гадая каким сейчас мог бы быть настоящий владелец этого имени: обладал бы он подобным хищным разрезом глаз или тонкими губами, уголки которых были тронуты лукавой улыбкой? И сколько своего в это лицо привнес тамиру?

В одном я была уверена точно: погибшему Арию Эрвору сейчас могло быть чуть больше двадцати лет — ровно, как и волку, отныне носящему его имя.

Если с Арием всё было понятно, то вот звериная шкура Эспера совершенно не отражала количество прожитых им лет. Лишь по истинным размерам исполинского волка я могла догадываться, что с его рождения минуло минимум три десятка зим.

«Чуть больше, — поправил меня Эспер.»

Я подскочила на месте, словно ужаленная, а к щекам прилила кровь. Однажды я научусь скрывать своим мысли от тамиру, но сейчас он гулял по моему разуму словно по дому, лишенному дверей.

— Десять лет ты живешь в теле человека, — в голосе Шейна послышалось отвращение. — И так легко в этом сознаешься. Не боишься, что мы раскроем твою истинную сущность?

— Нет, — небрежно отмахнулся Арий. — Никто из вас не расскажет об этом ни единой живой душе, да и мертвой тоже. Вы же не настолько глупы, чтобы переходить дорогу Маретте Эрвор. Между прочим, за это милое личико она уже и без того сгубила не мало людей.

Шейн недовольно сжал челюсти.

«Ее называют Кровавой Графиней, — пояснил Эспер в ответ на мое недоумение, — фаворитка императора и единственный кровавый маг в Дархэльме. Стоит пояснять почему она единственный?»

— Хватит прожигать меня взглядом, человек, — насмешливо оскалился Арий. — Думаю после того, как я избавил мир от троих тамиру, мы с тобой должны стать друзьями. Общий враг и всё такое.

— Одно дело убить врага, — сдержанно ответил Шейн, — а другое сотворить подобное с его телом. Думаю, что из вас четверых эти трое были меньшим злом.

Тамиру усмехнулся, но в этом смешке не было привычного ему лукавства.

— Каково это жить в Чаще? — спустя некоторое время Шеонна попыталась разрядить обстановку и вновь вернулась к допросу, но в этот раз её голос звучал неуверенно. Она с опаской поглядывала на Ария, опасалась реакции, которая может последовать за ее вопросом.

Тамиру молчал, не сводя с девушки задумчивого взгляда. Казалось, он уже не ответит, но внезапно Арий театрально щелкнул пальцами и мир вокруг нас пришел в движение. Мы замерли на месте. Молоденькие сосны распушились и склонились к земле, их стволы стали шире, темнее и в грубой древней коре пролегли глубокие трещины. В листве, настолько густой, что сквозь нее не проникал дневной свет, зажглись сияющие цветы — голубые, розовые, сиреневые, заливающие все вокруг яркими чарующими красками, подобно гирлянде.

Мимо пропылили несколько сияющих мотыльков, — один из них задел крылом мою щеку, но я не ощутила прикосновения иллюзии, — и умчались в Чащу, туда, где среди деревьев притаился древний город.

Уверена, что когда-то он покорял своим величием и даже Эллор не мог сравниться с ним в красоте. Из-под пушистого мха проглядывали остатки дороги, уложенной плиткой, а стены брошенных домов не теряли своего сияния даже во тьме Чащи.

Внезапно я споткнулась, не заметив выступившую корягу, спрятавшуюся под красивой иллюзией. Арий поймал меня под руку.

— Не позволяй иллюзиям себя обмануть, пташка, — с лукавой улыбкой упрекнул он.

— Довольно, — сердитый голос Эспера ворвался в спокойную сонную Чащу, разорвав иллюзию на клочки. — Мы почти пришли.

❊ ❊ ❊

Варрейн жался к горе, словно осиротевший ребенок, и та заботливо обнимала его полукругом. Спереди же его ограждала высокая стена, — город казался непреступным. Взобравшись на высокий пологий холм, я разглядела на горизонте его темные городские крыши, подкрашенные алым светом заходящего солнца, и высокий шпиль башни, стремящийся сравняться по высоте с отвесной скалой.

Меня пробрал страх: Варрейн был похож на капкан, готовый захлопнуться, как только мы пройдем под высокой аркой ворот.

— Надо же, за восемь лет с моего последнего визита город сильно изменился. Они выстроили высокие стены, — с удивлением отметила Шеонна.

— Уже лет двести как, — бросил в ответ Эспер, прянув ушами.

201 год со дня Разлома

13 день десятого звена

Слеза Эрии на прикроватном столике, устроенная в кружевной чаше серебряного подсвечника, отбрасывала тёплые желтоватые отблески на стену и край кровати. Осторожно ступая, чтобы не потревожить скрипучие половицы, служанка потянулась к кристаллу, но детская ручка проворно ухватила её за запястье. Из-под одеяла, натянутого по самый нос, на женщину с мольбой взирали широко распахнутые светло-карие глаза.

— Расскажи мне что-нибудь, Элья, — попросила девочка.

— Ты же знаешь, я не люблю сказки, — ответила служанка, сжав её пальчики в тёплой ладони.

— А я и не хочу сказку! — возмутилась девочка и резко села на кровати. Огненные кудри рассыпались по её плечам. — Расскажи мне о людях с Болот.

Служанка наигранно тяжело вздохнула, но тут же сдалась под умоляющим взором. Она взбила подушку под спиной девочки и, устроившись рядом, заговорила:

— Я расскажу тебе о любви и её цене, но знай — такие истории редко имеют счастливый конец.

Девочка яро закивала, так что кудрявые локоны игриво запрыгали у её лица. Женщина не сдержала теплой улыбки, и очень тихо начала свой рассказ — хозяин дома мог прийти в ярость, услышав истории, которые она рассказывала семилетнему ребёнку.

— Когда-то давным-давно у ведьмы родились прекрасные дочери-близняшки. Но из-за бушующей в тот день грозы Болота не услышали первого крика первой из дочерей и потому не смогли наполнить её легкие и тело ведьмовской Силой. Ведьма опечалилась, ведь обычному ребенку не место в Лейтерине, но повиновалась древним законам, отнесла девочку в людскую деревню и отдала на воспитание отцу.

— Как её звали? — вмешалась девочка.

— Амбура? — предложила служанка. — Так называют самый красивый цветок, который распускается на болотах в полную луну и обладает целебными свойствами.

— Никогда не видела этот цветок и мне не нравится это имя, — запротестовала девочка. — Пусть её зовут Йорун.

— Хорошо, пусть будет Йорун, — сдалась женщина и ласково упрекнула, — а теперь слушай и не перебивай.

Она поправила сползшее с детских плеч одеяло и продолжила:

— Сестре Йорун, Сэйре, — служанка сделала паузу на тот случай, если у девочки найдется замечание к новому имени, но та деловито молчала, — повезло больше: она унаследовала ведьмовскую силу и росла в объятиях материнской любви, которую никогда не довелось познать первой из дочерей. Но родная кровь притягивала девочек будто магнит. Сэйра часто сбегала к сестре, и они долгие дни проводили лишь вдвоем, разгадывая тайны Болот. С каждым годом их дружба и сестринская любовь крепли. Но всё изменилось, когда Йорун и Сэйра выросли и полюбили одного юношу…

— Акке, — вмешалась девочка.

— Хорошо, пусть его зовут Акке, — служанка усмехнулась. — Так вот, сердце Акке было отдано Йорун с их самой первой встречи, которая случилась во время традиционного сбора эрчина. Юноша намеревался взять девушку в жены, но влюблённые боялись, что на пути их счастья может встать Сэйра. Ведь юная ведьма в любой момент могла потребовать юношу себе, и никто во всей Ксаафании не посмел бы ей перечить, даже сам Акке.