Наследников явно должно было быть больше. У нас с Рионой разница в четыре года, а между Рионой и Нессой – шесть лет. В этих промежутках – несколько неудачных беременностей, завершавшихся выкидышами или мертворождением.

Бремя всех этих нерожденных детей легло на мои плечи. Я – старший и единственный сын. Я один могу выполнять мужскую работу Гриффинов. Только мне нести наше имя и наследие.

Рионе бы не понравились эти речи. Ее бесит любой намек на то, что между нами есть разница, потому что я старше и потому что я мужчина. Сестра клянется, что никогда не выйдет замуж и не поменяет фамилию. И не родит ребенка – последнее особенно раздражает моих родителей.

Несса гораздо более мягкая. Она настоящая душка и не сделает ничего, что бы огорчило дражайших родителей. К сожалению, младшая сестричка живет в гребаном мире грез. Она настолько милая и нежная, что даже не представляет, на чем действительно держится величие нашей семьи. Так что Несса довольно бесполезна.

Конечно, это не значит, что мне на нее плевать. Сестренка – человек редкой доброты, поэтому не любить ее просто невозможно.

Мне радостно видеть Нессу веселой сегодня. Она вовсю предвкушает вечеринку, хоть та почти и не имеет к ней отношения. Бегает вокруг, пробуя все десерты и восхищаясь украшениями, и даже не догадывается, что единственная причина всего этого мероприятия – обеспечить поддержку моей предвыборной кампании по избранию в олдермены[17] 43-го округа.

Выборы пройдут через месяц. В 43-й округ входит Линкольн-парк, Голд-Кост и Олд-Таун – вся прибрежная зона. Быть олдерменом здесь – почти так же значимо, как быть мэром.

Последние двенадцать лет это место сохранялось за Патриком Райаном, пока собственная глупость не привела его в тюрьму. До этого шестнадцать лет округу служила его мать, Сирша Райан. Она справлялась гораздо лучше и с работой, и с тем, чтобы не попасть за решетку.

Быть олдерменом во многом лучше, чем быть мэром. Это словно быть императором своего района. Благодаря привилегии олдермена за тобой сохраняется последнее слово в вопросах зонирования и развития недвижимости, займов и грантов, законодательства и инфраструктуры, что позволяет подзаработать на любом из этапов. Через тебя проходит все, и все перед тобой в долгу, а попасться практически невозможно.

И все же эти жадные ублюдки умудряются мошенничать настолько неприкрыто, что сами на себя насылают беды. Трое из последних четырех олдерменов соседнего 20-го округа отправились в тюрьму, включая нынешнего действующего главу.

Но мне это не грозит. Я собираюсь укрепиться в своей позиции. Я собираюсь взять под контроль самый богатый и влиятельный чикагский округ. А затем я собираюсь подчинить себе весь чертов город.

Потому что именно это Гриффины и делают. Мы растем и строим. Мы никогда не останавливаемся. И никогда не попадаемся.

Проблема лишь в том, что я не единственный желающий стать новым олдерменом. Конечно, нет, – это же драгоценная корона власти в этом городе.

Другие два кандидата – Келли Хопкинс и Бобби Ла-Спата.

Хопкинс для меня не проблема – она антикоррупционный кандидат, баллотирующаяся на идиотских обещаниях очистить городские власти от скверны. Юная идеалистка даже не представляет, что, одетая в костюм из сырого мяса, плещется в бассейне с акулами. Я легко ее уничтожу.

Ла-Спата, однако, та еще задачка.

У него большая поддержка, включающая итальянцев и профсоюзы электриков и пожарных. На самом деле его никто не любит – Бобби не более чем буйный жирный ублюдок, чья репутация подмочена регулярной выпивкой и постоянными любовницами. Но у него большие связи, и он так давно в игре, что многие перед ним в долгу.

Парадоксально, но избавиться от него будет труднее, чем от Хопкинс. Келли полагается на свой безупречный имидж, и стоит мне накопать на нее немного грязи (или придумать таковую) – ей конец.

Недостатки Ла-Спаты, наоборот, слишком давно и хорошо всем известны. Он настолько погряз в страстях, что ничего хорошего от него не ждут. Чтобы избавиться от Бобби, придется придумать что-то другое.

Именно это я и обсуждаю с родителями.

Отец опирается на стол, скрестив руки на груди. Он высокий, стройный, седые волосы стильно подстрижены, а очки в роговой оправе придают ему деловой вид. В отце сложно узнать бывшего громилу из «Подковы», разбивавшего коленные чашечки тем, кто отказывался выплачивать долги.

Моя мать, стройная и миниатюрная блондинка с каре, стоит у окна, наблюдая, как официанты расставляют блюда. Я знаю, что ей не терпится подойти к ним как можно скорее, но она не сделает этого, пока обсуждение не закончится. Может, мать и выглядит как непревзойденная львица, но она так же предана нашему семейному бизнесу, как и я.

– Не забудь пообщаться с Карданасом, – говорит отец. – Он контролирует профсоюз пожарных. Чтобы заручиться его поддержкой, нам, по сути, придется его подкупить. Но потактичнее – Карданасу нравится делать вид, что он выше этого. Марти Рико надо будет пообещать, что мы изменим зонирование на Уэлс-стрит, чтобы он мог построить свои многоэтажные жилые комплексы. Разумеется, отклоним требование доступного жилья. Лесли Доуэлл тоже будет, но я не уверен, что она…

– Она хочет увеличения чартерных школ[18]. Дайте ей желаемое, и Лесли позаботится о том, чтобы все женщины в совете по образованию поддержали вас.

Я знал, что мать все же слушает.

– Риона возьмет на себя Уильяма Каллахана, – продолжаю я. – Он давно к ней неровно дышит.

Мать поджимает губы. Она считает, что использовать сексуальность – ниже нашего достоинства. Но она ошибается. Если что-то работает, оно не может быть ниже нашего достоинства.

Обсудив людей, с которыми надо будет пообщаться на вечеринке, мы готовы прерваться и приступить к работе.

– Что-то еще? – спрашиваю я отца.

– Это не касается вечеринки, – говорит он, – но в ближайшее время нам надо обсудить «Братерство»[19].

Мое лицо кривится.

Словно мне мало забот, теперь на меня ополчилась еще и польская мафия. Гребаные дикари, не имеющие ни малейшего понятия, как в наши дни ведутся дела, и до сих пор живущие в мире, где разногласия решаются отрубанием кистей рук. Повезет еще, если после этого тебя просто выкинут в реку.

То есть, если бы пришлось, я бы, конечно, тоже занимался подобным, но я хотя бы пытаюсь решить споры прежде, чем дело дойдет до крайних мер.

– Что насчет них?

– Тимон Заяц хочет с тобой встретиться.

Я колеблюсь. Это серьезно. Заяц – большая шишка. Мясник из Боготы. Но мне бы не хотелось видеть его в своем кабинете.

– Давай обсудим завтра, – отвечаю я. Подумаю над этим позже.

– Ладно, – говорит отец, выпрямляясь и одергивая полы пиджака.

Мать оглядывает его, чтобы убедиться, что все в порядке, затем переводит взгляд на меня.

– Ты будешь в этом? – спрашивает она, приподнимая идеально выщипанную бровь.

– А что не так?

– Немного формально.

– Папа в костюме.

– Она хочет сказать, что ты одет как гробовщик, – вмешивается отец.

– Я молод. Я хочу выглядеть зрело.

– Но стиль никто не отменял, – отмечает он.

Я вздыхаю. Кому как не мне знать, насколько важна внешность. С недавних пор по совету ассистентки я предпочитаю легкую небритость. Однако переодеваться по три раза на дню, чтобы соответствовать случаю, очень утомляет.

– Я разберусь с этим, – обещаю я им.

Выйдя из кабинета, я замечаю в коридоре Риону, уже приодетую для вечеринки. Она прищуривается, глядя на меня.

– Что вы там делали? – с подозрением спрашивает сестра. Она ненавидит, когда что-то происходит без нее.

– Обсуждали стратегию на сегодняшний вечер.

– Почему меня не пригласили?

– Потому что это я баллотируюсь в олдермены, а не ты.

Два ярких пятна проступают на ее щеках – еще с детства это означало, что Риона обиделась.