Но ни слова не сказал. Молча обвязал камень верёвкой, прицепил к поясу так, чтобы болтался он сбоку, встал. Камень ощутимо потянул вниз.
– Передвинь, – сухо приказал Энасс.
Эль непонимающе посмотрел на вэссера.
– Вперёд передвинь, – Энасс протянул руку, сам подвинул верёвку так, чтобы булыжник оказался прямо перед правой ногой.
Эль зло прищурился: Энассу мало того, что ему придётся с этой тяжестью таскаться? Ему ещё надо боль причинить?
Но опять промолчал, только губы сжал и подхватил мешок, доставая тарелки: они уже и так провозились с его наказанием, идти пора.
– Ты сегодня постишься, – усмехнулся Энасс. – Обойдёшься без завтрака.
– Энасс, – начал, было Эрист, но вэссер решительно перебил:
– Обойдётся без завтрака.
Эль поставил тарелки на траву и отошёл к обрыву. Сел на самый край и посмотрел вниз, в притягивающую глаза бездну.
А вид отсюда открывался поистине великолепный.
В этот раз им повезло с местом для ночлега. У горы, по которой они шли, отходил в сторону выступ, напоминающий нос парусника. Он был выше тропы, им пришлось с полчаса карабкаться на него по каменистому склону, но Энасс пошёл на это, чтобы оказаться ближе к Солнцу. Одно из Правил Обители гласило, что для молитвы надо выбирать самое высокое из возможных в данный момент мест, отдавая дань Великому Светилу. Ведь и Оно в течение дня тоже медленно забирается по небосклону вверх, чтобы озарить своим Светом все самые скрытые уголки. В Обители они поднимались на молельное место, находящееся на самой вершине горы, и в странствиях тоже старались подгадать место для привала выше, чем остальная поверхность. Иногда для этого приходилось уходить с основного пути и карабкаться на какой-нибудь холм или гору, но никто не роптал: Великое Солнце заслуживало самого лучшего служения, и они делали всё, что было в их силах.
А эта скала оказалась просто подарком. Она была самой высокой не только на их пути, но и во всей округе. Заросший лесом выступ заканчивался абсолютно голой площадкой, срывавшейся вниз отвесным обрывом. А под ним, далеко внизу, насколько хватало глаз, виднелись заросшие густым лесом склоны гор и быстрая река, несущая свои воды по затенённому распадку. Река отсюда казалась узенькой лентой, но Эль был уверен, что перебраться через неё им будет непросто, не такая уж она и узкая.
Вчера Эль, увидев открывшийся перед глазами вид, просто застыл в восхищении, дав Энассу повод для насмешек. Сегодня насмешек можно было не бояться: пока спутники завтракают, он успеет насмотреться на эту удивительную красоту.
А что без завтрака остался… Да что, первый раз, что ли? И по несколько суток не ел во славу Великого Светила, когда к большим ритуалам готовился. А один день поголодать даже полезно.
– Эй, мечтатель, с обрыва не свались. Летать ещё не научился, – раздался за спиной насмешливый голос, и Эль вздохнул: умеет Энасс настроение портить.
Одно хорошо: раз опять насмешничает, значит, сердиться перестал. Это радует. Ведь сегодня был тот редкий случай, когда вэссер оказался прав в своём негодовании.
Оглянулся, увидел, что костёр уже затушен, а посуда убрана в мешки, и оба монаха уже стоят, готовые к дальнейшему походу.
Вскочил, забыв про камень, и пребольно получил по ноге. Даже вскрикнул от неожиданности, но тут же прикусил губу, заглушая рвущееся болезненное шипение. Надо быть осторожнее, иначе ходить не сможет после пары таких ударов.
Энасс усмехнулся:
– Ценный булыжник. Может, и мечтать тебя отучит?
И, уже не обращая внимания на поморщившегося от его слов парня, двинулся вниз по склону, выводя их на вчерашнюю тропинку.
Эль двинулся за ним.
– Больно? – тихо спросил Эрист, подождав, когда Эль поравняется с ним.
– Переживу, – хмуро ответил тот и пошёл вперёд, не желая говорить на эту, во всех смыслах, болезненную тему.
Вскоре Эль понял, что наказание, которое придумал ему Энасс, оказалось очень жестоким. Тяжёлый булыжник при каждом шаге безжалостно бил по ногам, болтался из стороны в сторону, то залетая между ног, то отлетая назад, и вскоре болела не только передняя часть бедра, куда приходились основные удары, но, казалось, на ногах, причём – обеих, места не осталось, куда бы не залетел камень при неловких движениях. Ведь горы – не городская улица, карабкаясь по склонам, приходилось и наклоняться, и прыгать через препятствия. И при каждом дополнительном движении булыжник находил всё новые места соприкосновений с многострадальной ногой.
После очередного удара Эль с неожиданным ужасом подумал, что он не вытерпит это наказание, что проходить так целую декаду не сможет. Просто физически не сможет. Не выдержит. И Энасс будет злорадствовать, а потом расскажет всей Обители, каким плохим адептом оказался Эль и заявит во всеуслышание, что недостоин тот носить звание Солнечного монаха. Ведь он умудрился заснуть на дежурстве, чуть не проспал утреннюю молитву и не смог вынести простую аскезу, наложенную на него за этот проступок.
Эль упрямо закусил губу: нет, он сумеет, он продержится. Лучше вытерпеть боль, чем презрение. Надо просто приноровиться.
Придержал камень рукой, чтобы не так его мотало из стороны в сторону. Идти стало легче. Но Энасс быстро заметил этот манёвр и, не замедляя шага, скомандовал:
– Камень не трогай.
– Но… – начал, было, Эль и тут же замолчал и отпустил булыжник.
Незачем показывать Энассу свою слабость и давать новый повод для насмешек.
Но день благодаря наказанию показался бесконечным.
Энасс торопился, шёл быстро, не останавливаясь, не делая привалов, не желая растягивать и так долгий путь. Ведь до первых поселений было ещё идти и идти.
Обитель находилась в самом центре Зачарованных гор. Гор, в которых нельзя было колдовать. Говорили, что в них находится родник магической Силы, искупавшись в котором можно было стать равным Богам. Вот Боги и зачаровали это место, чтобы не смогли колдуны добраться до святого источника. Поэтому не так уж часто появлялись здесь маги. Некомфортно им было там, где они лишались практически всех своих умений и возможностей. Да и простой люд побаивался ходить в заповедные места, не желая испытывать гнев Богов.
Но адепты Обители не верили в россказни поселян. Ведь они уже много веков жили в самом центре Зачарованных гор, исходили их вдоль и поперёк, и ни разу не встретился им магический родник.
Да и Боги… Существуют ли они? Ведь их никто никогда не видел…
Но тем не менее все поселения начинались за пределами Зачарованных гор, и идти до них приходилось не меньше полутора, а то и двух декад. Мало кто соглашался жить вдали от магии, ведь даже не умеющие колдовать жители пользовались её плодами: магическими светильниками, кастрюлями-скороварками, сковородками, на которых еда не подгорала, бочонками, в которых бельё стиралось само, без помощи рук. Да мало ли в быту мелочей, которые не замечаешь, когда ими пользуешься, но зато при их отсутствии сразу понимаешь, насколько они удобны и как много времени освобождают для других дел.
А в Зачарованных горах все эти чудеса цивилизации не работали, и проживающих здесь ждал только постоянный тяжёлый труд без выходных. И, чтобы согласиться на это, у человека должны были быть очень серьёзные причины, чаще всего связанные с нарушением закона. Но таких монахи сами старались избегать: зачем им в Обители не ладящие с законом преступники?
Срок Солнцеликий для их похода установил короткий, всего пять декад, около трёх из которых уйдёт на дорогу туда и обратно. Вернуться они должны к празднику Равновесия Солнца и опаздывать на него нельзя.
Вот и спешил Энасс, торопился, как мог, чтобы сократить время в дороге, вот и гнал своих спутников по горам в максимально возможном темпе.
И до сегодняшнего дня Эль ничуть не переживал из-за этого. Его сильное, тренированное тело легко справлялось с нагрузками. Дорога не казалась сложной, хоть и приходилось частенько преодолевать препятствия, которые обычный человек постарался бы обойти стороной. Но обход занимал время, поэтому они шли тайными тропами, известными только Солнечным монахам. Идти по ним было сложнее, чем по обычным путям, но они сокращали дорогу на четыре-пять дней, поэтому никто не жаловался на трудности. Все понимали, что их миссия важнее некоторых телесных неудобств. И обычно Эль успевал ещё и видами окружающими любоваться, благо, горы предоставляли для этого множество возможностей, за каждым поворотом открывая всё новые и новые красоты, то мрачные, то яркие и радостные.
