— Пожалуйста, давай никогда не будем говорить о том, что ты видел на других женщинах.

Он ухмыляется, его взгляд скользит по моим ногам.

— Ложись в постель.

— Нет, — отмахиваюсь я, глядя на дверь.

— Только попробуй лечь на диване, и я затащу твою задницу обратно в кровать, — грозит он.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Боишься, что не сможешь держать руки при себе? — Он улыбается. — Ты же сама этого хочешь.

Я закатываю глаза, зная, что именно по этой причине не хочу ложиться с ним в постель.

— Ну же, детка. Я же вижу, что ты устала.

Я смотрю на кровать, потом на него. Я действительно устала. Открываю комод, достаю шорты, надеваю их, иду к противоположной стороне кровати и ложусь. Слышу его смех, когда он ложится обратно, выключая свет. Повернувшись к нему спиной, закрываю глаза.

Уже засыпая, чувствую, как он обнимает меня за талию и притягивает к себе, окружая своим теплом, а руку запускает мне в волосы.

— Что это ты делаешь? — сонно спрашиваю.

— Сплю, — тихо говорит он, целуя меня в затылок.

Я знаю, что должна встать и уйти, или, по крайней мере, немного сопротивляться, чтобы не обниматься с ним третью ночь подряд, но не могу. Мне слишком тепло и уютно, а ещё я слишком измучена, чтобы бороться с чувствами. Он снова целует меня, и его рука обнимает немного крепче, я почти уверена, что слышу, как он шепчет: «она все поняла», когда засыпаю.

Просыпаюсь я в полной темноте. Первая мысль — как здорово я себя чувствую. Я уже и забыла, каково это — полноценный ночной сон. Через секунду я понимаю, что в комнате кромешная тьма. Быстро сажусь и смотрю на часы на прикроватном столике, и мое сердце начинает выпрыгивать из груди, когда я вижу, что уже четыре часа. Я опоздала на работу!

Я вскакиваю с кровати и бегу к двери, распахивая ее только для того, чтобы быть ослепленной ярким дневным светом. Заглядываю через плечо в комнату и вижу, что на окнах теперь темные деревянные жалюзи, тогда как раньше были только прозрачные занавески. Мое сердце, которое и так сильно билось, начинает биться сильнее. Кентон поставил жалюзи, пока я была на работе, зная, как мало я сплю. Это очень мило с его стороны. Очень мило.

Я иду в ванную, быстро расправляюсь с умыванием и прочим, а затем спускаюсь на кухню. Как только сворачиваю за угол, с удивлением обнаруживаю Кентона, одетого в те же самые обрезанные спортивные штаны, что и вчера вечером, и обутого в кроссовки. Его голова запрокинута назад, кадык энергично дергается, пока он опустошает бутылку воды. С кончиков волос, как и с обнаженной груди, капает пот.

Я стою, зачарованная зрелищем, и не могу отвести глаз, как ни стараюсь. Просто наблюдая за тем, как он пьет воду, я ощущаю покалывание между ног. Когда бутылка пустеет, он отнимает ее от рта и тыльной стороной ладони вытирает губы. Как только он поворачивает голову, его взгляд останавливаются на мне, и в нем появляется выражение, которое я уже начинаю узнавать.

— Как спалось? — спрашивает он рокочущим голосом.

Я стою и смотрю на него, пытаясь осмыслить то, что он только что сказал, сквозь сладострастный туман, заполняющий голову.

— Ты поставил жалюзи, — говорю я, когда наконец нахожу нужные слова, и мне хочется отшлепать себя за то, что я такая идиотка.

— Я знаю, как ты устаешь, — говорит он, и взгляд смягчается.

— Это было очень мило, и я действительно выспалась. Когда проснулась, даже подумала, что проспала и опоздала на работу.

От его улыбки у меня перехватывает дыхание.

— Я думала, ты уже уйдёшь на работу, — говорю ему, пытаясь придумать что-нибудь еще, кроме «пожалуйста, поцелуй меня».

— Да. Мне нужно будет уехать на пару ночей. У Джастина есть зацепка по делу, над которым мы работаем, но мой рейс только после полуночи, и я хотел убедиться, что ты будешь в порядке, оставаясь здесь одной.

Мое сердце ухает куда-то вниз. Я не хочу, чтобы он уезжал, но знаю, что его работа очень важна. Кроме того, я бы выглядела очень глупо, если бы начала умолять его остаться.

— Со мной все будет в порядке. Не беспокойся обо мне, — отмахиваюсь я, пытаясь сделать то же самое и с чувством одиночества, которое начинает заполнять грудь. Я уже и забыла, каково это; я не чувствовала этого с тех пор, как переехала сюда.

Он качает головой и делает два широких шага, пока его тело не прижимается к моему.

— Мне нравится беспокоиться о тебе.

— Но почему? — тихо спрашиваю я, не сводя глаз с его губ.

— Честное слово, не знаю.

Я смотрю на него, и руки тянутся к его груди, когда я чувствую, что вот-вот упаду от жара в его глазах.

— Что я действительно знаю, так это то, что я хочу этого, — его палец легонько прижимается к моей груди над сердцем, — больше всего на свете, и это все, что мне нужно знать.

— Ох, — выдыхаю я.

Эти слова не были глубокими или особенно значимыми, но что-то в том, как он их произнес, с какой искренностью, заставляет меня наклониться еще ближе к нему.

Он кладет руку мне на затылок, а другой обнимает за талию. Я жду, что он поцелует меня, но вместо этого он просто притягивает мою голову к своей обнаженной груди, и я еще крепче прижимаюсь к нему.

Мы долго стоим там, обнимая друг друга. Мне хочется спросить, о чем он думает, но я слишком боюсь испортить момент. Вместо этого я слушаю звук его сердца, ритмично бьющегося у моего уха, и запоминаю этот глухой стук и то, как расширяется при вдохе его грудь. Я знаю, что смогу вспомнить этот момент, когда в следующий раз мне понадобится утешение.

— Когда я вернусь домой, у нас будет свидание.

— Может быть.

Я улыбаюсь, когда слышу его низкое рычание.

— Я даже не злюсь на то, что ты решила действовать мне на нервы прямо сейчас.

Он отстраняет меня, его руки обхватывают мою шею, а большие пальцы скользят под челюсть, откидывая голову назад. Он наклоняется, и мои глаза начинают трепетно закрываться.

— Каждый раз, когда ты играешь со мной, мне хочется трахнуть тебя. Однажды мы дойдем до того момента в наших отношениях, когда ты скажешь что-нибудь такое, что выведет меня из себя, и я наклоню тебя прямо там, где ты будешь стоять, и накажу за плохое поведение и дерзость.

Мой клитор начинает пульсировать. Я чувствую, как дыхание учащается, как грудь соприкасается с его грудью при каждом глубоком вдохе. Он сокращает расстояние между нами, его губы находят мои. Когда его язык облизывает мою нижнюю губу, я закрываю глаза и теряюсь в поцелуе. К тому времени, как он отрывается от меня, я успеваю возненавидеть одежду больше, чем когда-либо. У меня возникает непреодолимое желание снять толстовку и прижаться к нему.

— Мне нужно принять душ, — говорит он, прижимаясь своим лбом к моему.

— Конечно, — киваю я, так и не распахнув глаз.

Он прижимается ко мне.

— Если не хочешь пойти в душ вместе со мной, детка, то тебе лучше спрыгнуть.

Я открываю глаза и вижу, что мои пальцы каким-то образом запутались в его волосах, а ноги обвились вокруг его талии. Я прикусываю нижнюю губу, кладу руки ему на плечи, выпрямляю ноги и спрыгиваю на пол.

— Прости, — качаю головой, стараясь рассеять дымку желания.

— Не надо извиняться, — Он целует меня в нос, потом в лоб. — Я вернусь попрощаться перед отъездом.

— Окей, — я снова киваю.

Его рука тянется к груди, затем пробегает вниз по животу. Мои глаза следуют за его движением, пока не опускаются ниже, видя его очень явно очерченную штанами эрекцию. У меня глаза становятся по пять копеек, я поднимаю взгляд на его лицо, а он начинает смеяться.

— Господи, какая же ты милая, — качает он головой и проводит рукой по лицу. — Мне надо идти, пока ты не оказалась на столешнице.

Его голос звучит глубже, чем обычно, и я снова киваю.

— Детка, ты должна двигаться, — говорит он, сжимая руки по бокам.

Мой взгляд падает на его руки, прежде чем снова устремиться к его глазам, когда он рычит. Я не знаю, что происходит, но тут же отступаю в сторону, чтобы он мог выйти из кухни. Смотрю, как он уходит, опустив голову и что-то бормоча себе под нос.