С такими мыслями шел Кормщик в болгарский квартал. На самом деле он таковым не был. Жили там всяческие христианские народы: болгары, греки, гагаузы, армяне, а также евреи. Теснились друг к другу потемневшие деревянные домики с небольшими двориками вдоль моря до самой крепостной стены.
<p>
</p>
2
Большая комната была полна гостей. Поверх полосатых ковров были постелены длинные белые скатерти. Богатая трапеза ожидала только прибытия невесты Деспины и сватов — родичей Йовчо-лавочника, чтобы начать пировать. Пахло сладким пресным свежеиспеченным хлебом, медные подносы блестели и ждали, когда их наполнят вкусным угощением. Витые пироги с золотистой корочкой, крупные царьградские маслины, тонко нарезанные бастурма и суджук. Печеный петух с распростертыми крыльями обращал на себя внимание. Чего только еще не было на трапезе в доме Георгия Кормщика. Чем полнее стол на помолвке, тем плодоноснее будет жизнь молодых.
Пришел брат Деспины с другом и сказал, что тетки уже нарядили невесту и тронулись с ней в путь. А эти — два нетерпеливых холостяка — поспешили вперед. Тогда дед Атанас, старший Арнаутов, снял со стены годулку<a href="http://samlib.ru/f/fedin_w_w/daskalova.shtml#n_7" title="Годулка — народный музыкальный смычковый инструмент.">[7]</a> и присел к Раде. Забренчал струнами, настраивая ее для игры, и начал договариваться с женой капитана Николы о песнях, так как Рада славилась своим голосом.
На почетное место за столом усадили Бойчо Богданова — мельника с Батовицких водяных мельниц. Рядом с ним, облокотившись о пеструю подушку, молча наблюдал за присутствующими сухопарый, почерневший от странствий, видный мужчина неопределенного возраста с темными строгими глазами. В тех глазах таилось какое-то напряжение, нечто, будучи выраженное в словах, смутило бы людей, но гость молчал и смотрел на мужчин в комнате, как бы прикидывая, кто сколько весит. Около него находился жених. Смущенный, подавленный, юноша сидел, опустив глаза. Толи его что-то угнетало, толи стыдился он чего-то…
— Пока ждем сватов, ты бы начала, а, Рада? — спросил старый Арнаут.
Рада посмотрела на Николу и, увидев в его глазах согласие, улыбнулась старому:
— Говори, что петь.
— Станкину песню, — и дед Атанас, подкрутив усы, начал играть, а Рада запела:
Эй, красавица Станка,
Ты сидишь на перекрестке путей,
На маяке посреди моря как в аду.
Не скажешь ли ты, Станка,
Сколько гемий проплыло мимо
Наверх в Одессу, вниз к Стамбулу…
Голос Рады, такой же прекрасный, как и она сама, теплый и нежный, чистый и сладкий, то взвивался, то падал и ласкал слух своими переливами.
— Давай, Рада, пой, девонька! — воодушевленно вскричал Кормщик. — Коли у нас помолвка, так пусть и веселья побольше будет!
Он был прав. Все же помолвка, а присутствующие не выглядели веселыми: ни жених, ни капитан Никола, да и у хозяйки дома Пауны сердце сжималось. Притихшим сидел и сирота Васильчо — сын убитого брата Кормщика. Его дочь Катерина сидела за столом, похожая на икону — худая, с ввалившимися большими черными глазами. Муж ее, зять Кормщика, Коста Македонец, молодой болгарин с сабельным шрамом на лице, смотрел невесело, углубившись в собственные мысли. Ну и помолвка! Хорошо хоть, что старый заиграл, а Рада запела.
Бойчо и пришедший с ним мужчина заслушались пением Рады. По их строгим, задумавшимся лицам трудно было понять, нравится ли им пение, трапеза…
Бойчо Богданова здесь хорошо знали. Знали его как человека необычного — замкнутого, вспыльчивого, несговорчивого. Но знали также, что стал он таким не от хорошей жизни. Большая беда привела его к изгнанию из родного травненского края. Некий чорбаджий <a href="http://samlib.ru/f/fedin_w_w/daskalova.shtml#n_8" title="Чорбаджий — землевладелец или представитель сельской старшины из христиан во время турецкого владычества в Болгарии.">[8]</a> Чушко разорил семейство Богданова. Что там точно случилось, не знали (не след ковырять живую рану), только отправился этот чорбаджий собирать беглик<a href="http://samlib.ru/f/fedin_w_w/daskalova.shtml#n_9" title="Беглик — налог на овец и коз.">[9]</a>. В доме Бойчо оказалась только жена, и она сказала чорбаджию, чтобы тот пришел позже, когда вернется хозяин. Лютый чорбаджий набросился на нее, колотил, пинал, и от побоев беременная женщина скончалась. Там был еще один ребенок, у которого от страха и плача разорвалось сердце. От такой страшной беды как громом поразило его старую мать, и она умерла. Что застали дома вернувшиеся Бойчо и два его брата, невозможно описать. Известно только, что они поклялись отомстить травненскому чорбаджию. Раскаявшегося кирджали<a href="http://samlib.ru/f/fedin_w_w/daskalova.shtml#n_10" title="Кирджали — турецкий разбойник.">[10]</a> Бойчо еще мог бы и простить, но травненскому чорбаджию за содеянное — пощады нет! После три брата оставили мертвый дом, покинули родной край и отправились в Добруджу — самый отдаленный и захолустный край, в Батовицкие леса, на Батовицкие водяные мельницы.
Человеку, путешествовавшему из Варны в Хаджиоглу-Пазарджик<a href="http://samlib.ru/f/fedin_w_w/daskalova.shtml#n_11" title="Турецкое название города Толбухин (ныне Добрич).">[11]</a>, открывался вид на слегка всхолмленную, засушливую и пустую добруджанскую ширь. Где-то посредине от основного шляха отходила направо узкая, разбитая сельская дорога. Она вилась между турецкой усадьбой и небольшим сельцом, населенным батраками бея, а затем внезапно начинался спуск. Перед глазами удивленного путника как из-под земли появлялись поросшие лесом долины, потонувшие в зелени и цветах. Сухая равнина оставалась наверху, а в Батовицких лесах склоняли ветви вековые деревья, журчали ручьи, и несла свои быстрые воды река Батова. На ней как нанизанные на веревке располагались водяные мельницы. В этих местах турки не любили оказываться застигнутыми темнотой.
С наступлением весны работы на мельнице было мало, и на Благовещение Бойчо посещал своих знакомых в Варне. Он гостил день-другой у Кормщика и исчезал. Говорил, что есть дела то в Царьграде, то в своем крае. Возвращался он к концу сбора урожая. Тогда по Варне ползли грозные слухи. Ужасные дела случались на дорогах Добруджи. Некая справедливая рука творила правосудие в селах и усадьбах, несла возмездие, наказывала душегубов и насильников. Из-за нее теряли сон беи, корсердары<a href="http://samlib.ru/f/fedin_w_w/daskalova.shtml#n_12" title="Корсердар — начальник полевой стражи во время турецкого владычества.">[12]</a>, стражники и злые болгарские чорбаджии. Говорили, что это дела большой дружины гайдуков из Батовицкого и Делиорманского лесов. Многие догадывались, кто был воеводой этой дружины, но молчали.
