– Анишка, ты должно быть, спятила, раз столь смело рассуждаешь о ходящих, – сказала подруге, жившей в соседнем дворике.

– А что я такого сказала, Виталина? Их не видели уже сотни лет. Говорят, Тропы давно исчезли, растворились за ненадобностью, рассыпались от времени и покрылись не только мхом, но и самой пылью Забвения, – ответила розовощекая пышка, задумчиво переплетая косу. Она стояла посреди двора, облокотившись на покосившийся забор.

– Это у нас в деревне все Тропы давно растворились, а вот в столице все иначе. – Я поковыряла видавший виды забор.

В чем-то я понимала Анишку. В нашей глуши никогда не происходит ничего интересного, но папенька мой, ранее состоявший на службе в столице, имел некоторые связи и часто рассказывал новости. Порой от этих новостей волосы на голове начинали шевелиться и вставать дыбом. И он в очередной раз напоминал мне надеть магическую линзу на левый глаз.

– Конечно-конечно, кому как не дочке самого Сэнса знать об этом. – В голосе подруги послышался плохо скрываемый скептицизм. – Враки это все. Не существует никаких Троп, и правительство просто покрывает шайку якобы одаренных людей, стремящихся к власти.

Моего отца в деревне Новое Перепутье недолюбливали. Отчего? Потому что он как-то появился здесь с младенцем на руках и отказывался говорить о прошлом. Лишь смотрел грустным взглядом куда-то в даль.

Со временем он освоился. Крепкий, сбитый основательно мужик всегда мог найти работу в небольшой деревне. Там помог забор справить, там – дрова наколоть. Устроился лесорубом и часто приносил мне, своей малышке, разные дары из темной чащи. Бывало, шишечку размером с куриное яйцо. Отколупнешь деревянный лепесток – а под ним орешек в твердой скорлупке. Вкусный, с травяным запахом и липкой смолой по краю.

– Только в лес не ходи, Вита, там и звери разные и… много всего запретного… – говорил отец. – И линзу… надевай. Обязательно. Не нужно деревенским видеть твои глаза.

Вот и сейчас я привычно посмотрела в ноги, боясь, что Анишка заметит, как под ярким солнцем второй глаз становится зеленым и сквозь линзу проглядывает истинный цвет. Но девушка была слишком занята рассуждениями о мировом заговоре.

– Я думала, ты мне подруга. – Я обиженно отвернулась, напоминая соседке о правилах приличия.

– Подруга, конечно, – донеслось из-за спины неуверенное высказывание. Здесь я уже совсем напряглась, понимая, что оскорбление отца и поведение Анишки явно как-то связаны.

– А ну выкладывай, – резко обернулась, успев поймать испуганный взгляд.

– Да ладно тебе, Вита, это все просто слухи… глупые сплетни… – Она сделала защитный жест ладонями, словно отпихивая меня.

– Просто слухи? Что они снова придумали, признавайся! – Речь шла о стайке местных ребят, постоянно соревнующихся между собой в остроумии и отваге.

Анишка замешкалась, оглянулась, будто ожидая подмоги или любого предлога избежать разговора. Но никто не собирался спасать хитрую соседку. Во дворе лишь паслись козы, да слышно было гаканье гусей. Так что она повинно опустила голову и рассказала:

– Мальчишки. Снова сделали твое чучело и повесили в лесу на елке. Говорят, ночью у куклы глаза светились зеленым. Ведьмовской огонь…

– Что за глупости? У меня же разные глаза! Один только зеленый, один! – Я тыкнула в лицо, чтобы это продемонстрировать. Анишка присмотрелась и нехотя кивнула.

– Но ты же знаешь… твои волосы…

– Рыжие, – подсказала, закончив фразу за подругу.

– Огненно-рыжие. Прямо как в страшных сказках про ходящих. Отворяющие все были с яркими, почти красными волосами, – шепотом сказала Анишка, пряча взгляд в колени.

Я задумалась. С одной стороны, подруга права, и с каждым годом моя шевелюра становилась все более выделяющейся на общем фоне русых деревенских ребят. Самое паршивое – у отца волосы вообще смоляными, почти как крыло самого черного ворона на местном кладбище. Но с другой стороны – глаза у меня не зеленые. По крайней мере, не все…

– Я вас не понимаю, – не выдержала глупых россказней Анишки. – Сначала ты говоришь, что ходящих не существует, а Тропы – один большой миф, а потом ребята делают мое чучело и врут, что у того светятся глаза!

– Ну мы же «темные», так Сэнс всегда говорил. А значит, и верим в разное… – промямлила Анишка, накрутив на палец волнистую белую прядь.

– Решено, пойду сниму это чучело. А то не дай бог действительно поверите, что я та самая Отворяющая.

Я смахнула волосы с лица. Они непослушной волной снова съехали на глаза. Покачала головой. Так было всегда. Я постоянно страдала из-з своей примечательной внешности. И отец уперся и не желает переезжать в другой место. Мол, у нас тут и домик справный, и хозяйство…

Но что-то мне подсказывало – это лишь отговорки. Сэнс Ирнол просто не хотел уезжать из этой, самим Светлым забытой глуши.

– Не ходи в лес, тебе же папенька запрещает! – крикнула мне вслед Анишка, но босые ступни уже несли меня к краю поселения: вдоль приземистых покосившихся домиков, мимо дворов с коровками и курочками, кудахтавшими свою песню. К самой границе с исполинскими деревьями.

Здесь мягкая трава смешивалась с иголками, еще по зиме слетевшими с вечнозеленых сосенок, и мягко покалывала ступни. Небольшая тропинка, служившая местным и торговым трактом, и просто протоптанным путем в лес за дичью да ягодами, петляла среди деревьев, уходя дальше в чащу, скрываясь среди густой растительности внизу.

Такими странными здесь были деревья. Темными. Недружелюбными. Папа учил меня по книгам, которые привозил из Ванэма, нашей столицы. Там описывались различные растения и все разнообразие флоры и фауны в Империи Ходящих. Среди мирных страниц со множеством описаний спокойных травок встречались и страшные, пугающие до мурашек главы о тварях из Троп. Их я пролистывала как можно быстрее, не сильно вглядываясь в иллюстрации. Вот и сейчас, глядя на тихий летний лесок, сквозь густые кроны которого не проникал даже малейший лучик света, я почувствовала, как в висках колотится пульс, а руки нервно подрагивают от страха.

– О, Морковка пришла! – донеслось сбоку издевательское прозвище.

Конечно! Кто бы еще мог меня здесь подкарауливать? Только Ренур, сын старосты. Избалованный вниманием чернявый парень. Я старалась не пересекаться с ним и все больше сидела дома над книгами и работала в саду, чем гуляла с местными. Но вот моим ровесникам стукнуло по восемнадцать лет, и юношеская кровь особенно сильно ударила в голову. Они и раньше не были спокойными. К сожалению, последнюю пару месяцев словно с цепи сорвались…

Девчонки частенько щебетали по кустам, сидя вечерами на общей поляне, где собиралась молодежь поболтать и поприсматриваться друг к другу. А парни, как я слышала, околачивались днем на речке, подсматривая за купающимися девицами.

– Почему на берег не ходишь, Витка? – Ренур выступил из-за толстого ствола хвойного дерева. – Неужели Сэнс хочет, чтобы ты осталась старой девой?

Его вопрос поддержал стройный гогот еще двух парней. Лаврик и Силк. Настоящая неуправляемая банда из трех горячих голов. Никто из них не был мне мил, даже на самую малую капельку. Но по взглядам, скрестившимся на моем простом сарафане, я поняла: нужно срочно возвращаться в деревню. Как бы до плохого не дошло. Но как же чучело?

Я вглядывалась за спины парней, чтобы понять, где же висит эта кукла… Однако видела только голые стволы. Занервничала сильнее и сделала шаг назад, босой пяткой попав на острую шишку.

– Что делать мне на вашем берегу? – решила заболтать ребят, потихоньку отступая назад. Нельзя мне в лес. Нельзя. И как только додумалась прийти сюда? А все Анишка, соседушка, подсобила… Я вспомнила слегка виноватый взгляд блондинки, и все встало на свои места. Да это парни ее подговорили! Знала же, что ей нравится старостин сын, и все равно поверила, глупая!