Дождь лил, не переставая. Цинна промокла до нитки и, ссутулившись под тяжестью мокрого платья, брела в темноте, думая только о том, как не потерять ручей, бегущий под ногами. Внезапно впереди мелькнул свет. Или ей показалось? Цинна остановилась, пытаясь рассмотреть что-нибудь в мутной пелене.

   Вдруг из дождя, словно мгновенно собравшись из капель, появился силуэт. Цинна замерла.

   - Я - Сторож, - услышала она тихий ровный голос, такой ясный, как будто не было вокруг шума падающей воды.

   Сторож!!! Девушка в мгновение поняла, где она оказалась, и в ужасе опустилась на колени, не в силах устоять на ногах. Ее била крупная дрожь.

   - Я, я... не за этим, - запинаясь, прошептала Цинна. Брызнули слезы, смешиваясь с каплями дождя. - Не за этим! - отчаянно крикнула она.

   - Я знаю, - так же отчетливо услышала она.

   - И что теперь? - с вызовом закричала Цинна.

   - Тебе надо обсохнуть и выпить чаю, - услышала она и почувствовала, как на ее плечи ложится большой мягкий плащ.

   Они сидели под широким навесом рядом с чугунной печкой, от которой шли волны живого тепла. Сторож налил чай в большую глиняную кружку и протянул ей ломоть хлеба с козьим сыром. Вкус чая изумил Цинну - она была уверена, что лучший чай во всей округе мог быть только у нее. Снаружи лил дождь, а здесь было так сухо и спокойно, что все тревоги понемногу отступили, давая волю усталости. Девушка пошевелилась немного, устраиваясь в кресле, и провалилась в сон.

   Цинна открыла глаза и улыбнулась утру - давно она не чувствовала себя такой отдохнувшей. Ярко светило солнце. Вдруг она резко вскочила, опрокинув кресло. Рядом упало толстое одеяло, которым она была накрыта.

   Цинна все вспомнила! Она испуганно моргала, пытаясь собраться с мыслями.

   - Как спалось? - услышала она и быстро обернулась.

   Перед Цинной стоял Сторож. Вблизи он был совсем не страшный. Невысокий седой старик с высушенным ветром лицом и пронзительными синими глазами. Цинна посмотрела в них и не смогла оторваться. Ее словно затягивало в бездонную глубину. Накатила тошнота. Цинна моргнула. Она с трудом справилась с дурнотой, присев на подлокотник упавшего кресла.

   - Спасибо... Вы очень добры... - запоздало ответила девушка. - Мне, пожалуй, пора, - торопливо добавила она.

   - Конечно, - сказал Сторож. - Сейчас позавтракаем и пойдешь.

   Они снова сидели под навесом, молчали и пили чай. Со стороны могло показаться, что это дед с внучкой любуются прекрасными видами. И им нет никакого дела до того, что в двадцати метрах от них сияет глянцем ровная скальная площадка с острым выступом без единой травинки - Край.

   Цинна совсем оправилась, и теперь пытливый интерес рвался наружу. Не в силах больше терпеть, она робко спросила:

   - А почему сюда приходят?

   Сторож, казалось, ждал этого вопроса и охотно ответил:

   - Причины всегда одинаковы: немощь, болезнь, потеря близких, одиночество. Бывает и неразделенная любовь, - он усмехнулся. - Эти, осмотрев мой дом, почти всегда возвращаются. И это хорошо. Никого нельзя подталкивать к Краю.

   Сторож надолго замолчал.

   - А я могу подойти к Краю? - спросила Цинна неожиданно для самой себя.

   - Конечно.

   Она сошла с веранды и осторожно приблизилась к самому краю скалы. Старик последовал за ней.

   - А если сделать шаг? Что, там уже ничего не будет?

   - Никто не знает.

   - Даже Вы?

   - Даже я.

   Цинна замолчала, отошла от Края и, собираясь с мыслями, стала рассматривать дом Сторожа. "Тот самый" дом. Любопытный чертик внутри нее никак не унимался, и она выпалила:

   - А можно посмотреть на вещи? - спросила она. - Которые... - она замолчала, так и не найдя подходящих слов.

   - Которые оставляет каждый, кто по своей воле приходит сюда? - договорил за нее Сторож. Он подошел к девушке. - Посмотреть можно, но, боюсь, тебе не понравится. Для людей, стоящих близко к Краю, ценность вещей сильно меняется. Впрочем...

   Они направились к дому. Подойдя, Сторож открыл дверь и пропустил девушку вперед.

   Цинна со страхом переступила порог.

   Везде, где только было возможно лежали, висели и стояли самые разнообразные вещи. Вот у двери притаились самодельные костыли, а здесь, с потолка, свисали похожие на бусы длинные вереницы колец: от простых оловянных до вычурных золотых. То тут, то там встречались стопки вышитых салфеток, кучи носков, чулок и шапок. Над очагом пристроились курительные трубки: маленькие, с обкусанным мундштуками и богатые, резные. В углу, в широкой кадушке, собрались посохи, трости и простые сучкастые палки, отполированные чьими-то руками. Из-под лавок топорщились носы самой разномастной обуви. Цинна содрогнулась, заметив на полке пожелтевшие зубы в пыльных стаканчиках, спрятавшиеся за кучками шляпных перьев, пуговиц и хлебных корок. На стенах мешали друг другу гроздья сабель, кинжалов и пистолетов. Одна из лавок была целиком заставлена бутылками: пыльными, безымянными и с хорошо знакомыми этикетками. А на столе, в хрустальной чаше, высилась горка пуль - от старых ружейных до современных, отлитых на заказ.

   Жуткое смешение прошлого и настоящего, ценности и ненужности. Все это погружало в чувство беззащитного откровения последних человеческих минут.

   - И для чего Вы храните все эти вещи? - подавленно спросила Цинна.