– О, Варь, а ты чего к гинекологу? Болит что-то или… Залетела??

Я плюхаюсь на стул перед подругой, вздыхая. Как хорошо, что сегодня Сашкина смена. Не так страшно было идти. Мы давно дружим. Подруга сестры стала и мне родной настолько, что я, уже не стесняясь, заваливаюсь к ней в кабинет.

– Красная армия не ворвалась в залив, – отвечаю со страхом. – Павших бойцов нет, понимаешь? Рек крови и…

– Стой-стой, – останавливает подруга, округляя от удивления глаза. – Я тебя поняла. Цикл сбился, да? Ты ж, ну, с мальчиками не спала.

Да зачем уточняют все? То сестра, то подруга.

Хочется нервно засмеяться.

Ага, я двадцать один год невинность хранила.

А потом на подработку устроилась – и на тебе.

Нет ни невинности, ни красной армии.

– Уже нет… – отрицательно машу головой. Поджимаю губы, чуть не плача. Нет, я не сожалею о той ночи. Я вспоминаю её каждый вечер, но… Так обидно, до жути, что хочется пойти к тому уроду и залепить хорошую и звонкую пощёчину. А потом схватить за шею и как дать ему коленом…

Но только вот это всё – влажные мечты. Он меня на лопатки уложит. Где я, а где он…

Да и я сама виновата. Нет, чтобы поехать к нему – первый шаг жду.

Два месяца прошло. Ну не дура ли?

– И ты мне не рассказала?! – на меня обрушивается гнев подруги, от которого чуть не падаю со стула. – Такой момент! Первый партнёр! А она! А она! А Машка чего ничего не сказала? Ты с сестрой не поделилась?

Саша вот наивная до ужаса. Кто ж такое сёстрам рассказывает? Мы в не особо хороших отношениях.

– Да не кричи ты, – мне даже неловко становится. – Давай потом, а? Проверь меня там уже.

– А ты тест делала? – встаёт и кивает на кресло. Намёк понимаю сразу.

– Нет, – мотаю головой, расстёгивая джинсы. – Испугалась.

Виталина сказала идти к доктору, я и пошла.

– Ладно, давай сейчас глянем. Ты пока рассказывай. Когда был половой акт, задержка, бла-бла, давай всё рассказывай! А то ишь какая, скрыла от меня…

Вздыхаю, выпаливаю всё как на духу и рассказываю Сашке всю нужную для неё информацию. Вспоминать тяжело. Глаза щиплет от слёз. Но я проглатываю их и не собираюсь плакать из-за этого урода босса!

Два месяца прошло!

Срок-то большой. Мог уже остыть.

– Ну, что ж, одевайся, – она отстраняется от меня, и моё сердце не выдерживает. Говорит мне «прощай», и я, чувствуя себя трупиком, встаю с кресла, одеваюсь и обратно сажусь на стул. – Ты мне, прежде чем я скажу результат, расскажи.

Она отчего-то хихикает, а мне не до смеха.

– Ты на новый год, что ли, того?

Лицо вспыхивает от этой фразы, и я смущённо, теребя край свитера, киваю.

– Вот это у тебя праздники выдались!

Безумные! И вот зачем надо было тогда, двадцать пятого декабря, пойти в это кафе?

– Расскажешь? – подмигивает.

– Ты мне сначала скажи, что со мной, – поторапливаю её. У меня нервы не железные.

– Ну, ты очень весело отметила новый год, кажется, – усмехается. – Беременна ты, подруга.

Мама дорогая…

Какая беременность?

Вы о чём?

Да, новый год прошёл отлично, но, но, но… Мы же предохранялись, да? Я помню, как послышался звук разрываемой фольги. Ну, я в книгах читала, что если такой есть, значит, парень предохраняется. Блин, надо было проконтролировать? Я честно не помню, что было. Всё в тумане. Я и так на пике от его ласк. Короче…

Он чего, с ума сошёл?

– Эй, на тебе лица нет, что случилось? Беременность – не болезнь. Ответственность огромная, конечно, но… Справишься.

– Что-что? – говорю онемевшими губами. Плохо становится, что я беременна от человека, который обрубил со мной все связи много недель назад. И судя по всему, запретил видеться с его дочерью, к которой я безумно привязалась. Я же ей писала. И там «Прочитано» стояло. Снежка бы отправила голосовое. А Марат бы молча прочитал. Да, точно. Всё так!

– Я устроилась на работу, – выдыхаю. Желаю убиться головой об стену. – Босс там…

У меня ноги сводит от одних только мыслей о нём.

– Хорош собой, – отзываюсь о нём очень скромно. – И, в общем… Знала бы ты, Сашка, во что я влезла…

Поиграла, чёрт возьми, с миллиардером, решив поставить его на место! А в итоге теперь я – мать-одиночка, к тому же студентка. И вряд ли теперь я скажу папаше о своём ребёнке. Потому что он – говнюк. Любил бы – написал.

Но теперь я знаю точно, что нет. Не такие уж у нас и крепкие чувства.

От этого в носу что-то щиплет.

Ещё чуть-чуть – и расплачусь.

– Блин, Варь, ты чего? – подруга обнимает меня за плечи, а я уже, не стесняясь, рыдаю в голос. Вытираю слёзы, что градом стекают по щекам. – Да ладно тебе. Папашку ты знаешь. Вот ему скажешь – всё о’кей будет. Забей. Ну, девять месяцев походишь. Первые – вообще незаметные. Ну, там, помимо токсикоза, знаешь… Но! Может повезти, и…

Я не слушаю, просто плачу.

– Да не в этом дело, – втягиваю сопли и снова смахиваю слёзы. – Просто как ему теперь сказать? А дочери его? Это ужасно-о-о, Са-а-аш.

За некоторое время до пролога…

Захожу в любимое кафе, в которое привыкла забегать перед работой, и сканирую глазами помещение. Мой любимый столик занят, поэтому я занимаю первое попавшееся место. Ноутбук оставляю в сумке, выкладываю свою курсовую работу на стол.

Я тебя одолею, ты, животное.

Поглаживаю листы бумаги, надеясь задобрить их. Чтобы эта курсовая написалась сама!

У меня нет подопытных кроликов, чтобы привести её к законченному этапу! И так столько нервов было потрачено за эти дни… Столько источников в интернете перерыла.

А ведь надо закончить до нового года, чтобы спокойно отдыхать все зимние каникулы!

Нет, без стаканчика кофе тут не разберёшься.

Оставляю свои вещи, беру телефон и иду к бариста. Жду, пока до меня дойдёт очередь. Невольно осматриваюсь по сторонам, замечаю перед собой широкую и могучую спину, обтянутую тканью тёмного пальто.

Ничего такая спина… За ней вот так постой – никто не заметит.

А голос у владельца такой… Забирается в самые уши, лаская слух. Властный, звонкий и… Раздражённый.

– У вас что, нет обычного горячего шоколада?

Не думала, что такие люди – сладкоежки.

– К сожалению, нет, – девчонка на кассе краснеет. От стыда или чего?

– Возьмите какао, – встреваю в беседу.

Незнакомец поворачивается на мой голос, и я понимаю реакцию бариста… Это точно не от стыда. Потому что я чувствую то же самое. Щёки гореть начинают от одного взгляда. Такие идеальные люди вообще существуют? Лицо такое, будто этот дядя только с обложки журнала сошёл. Да будь здесь моя подруга Лера, она бы накинулась на него прямо здесь и сейчас, наплевав на людей в кафе.

– Какао? – лучше бы он этого не говорил. Земля из-под ног всё-таки уходит.

– С маршмеллоу, – киваю. – Вкусно и ничем не отличается от горячего шоколада. Именно здесь. Больше нигде такой вкуснятины не найдёте.

Он смотрит на меня с таким подозрением, будто я сижу на допросе, а этот мужчина – следователь, который меня опрашивает. И у него закрались какие-то подозрения…

– Фиг с ним, – рявкает. Да чего злой такой? – Давай какао.

– Пару минут, и будет готово, – мямлит бариста, пробивает чек и поворачивается ко мне.

И я, облокотившись на прилавок, уже весело говорю:

– Медовый раф, Сонь, – да я тут столько лет сижу уже, что меня каждая собака знает! – Только мёда побольше!

Она улыбается, я оплачиваю свою вкусняшку и получаю свой чек. Пока за мной никого нет, стою, разговариваю с Соней и непроизвольно качаюсь из стороны в сторону.

Слышу за спиной какой-то смешок. Оборачиваюсь и переключаю всё внимание на мужчину, который только минуту назад жаловался на отсутствие горячего шоколада.