Валерий Александрович Дудаков Егда же призва тя… (Ежедневная мозаика) © Дудаков В.А., 2022 Крещенские размышления в калужской электричке Калужский запоздал слегка, В вагон народ сердясь садился, Три неприметных мужика, Что помоложе – петушился. А средний и не стал встревать, Постарше кто, сказал: «Да стерпим, Посмотришь – в Бога душу мать, А как подумаешь – да хрен с ним». И в день Крещенский января, Чтоб души от забот остыли, Хоть пить в вагоне и нельзя, Они по сто свои разлили. И говорил один из них, Что мы за водкой, не за чаем, Соображая на троих, В себе суть жизни понимаем. Мне ж виделся ночной барак, Всё шепотком, не для прослушки, И чифиря, коль ты не враг, Плеснут в обколотую кружку. Пусть я об этом лишь читал, Шаламов, Жжёнов, Солженицын, Но мне Владимирский централ И Колыма не заграница. А эти, лиха не видав, Но и не забывая всуе, Рассудят прав кто иль неправ, Но и за ложь не голосуют. Не в озлобленье, перемен Хотелось им с обидой личной, Сократ, Спиноза, Диоген? Простые парни с электрички. Расстались в свете фонаря И, незнакомые доныне, Ушли, как три богатыря: Найдешь ли, победишь иль сгинешь. Скакалочка жизни Вспомнилось мне детство вдруг, Серости назло, Чрез верёвку прыгать вкруг, Вот ведь повезло. Вертится скакалочка, Радость что несла, И играли в палочку, В расшибец, в козла. Пусть в бараках жили мы, И не близь сортир, Всё же не тужили мы, Быт убогий скрыв. Был родным он домом, наш Пятый Лучевой, А когда разъехались – Больше ни ногой. Быть кому считалочкой, Прыгай, не ленись, И тогда казалось, что Будет в радость жизнь. Кто-то стал уверенным, Тех мечты сбылись, Ну а кто затерянный, Так и не нашлись. Но на остановочке Поручня держись, Прыгалкой верёвочной Скачет наша жизнь. Перед Крещеньем
Декабрь – он в году последний, И таяли дни напролёт, Теряясь в унынье, болезнях, Нерадостно брёл Новый год. Зима навалилась губасто, Холодный её поцелуй, Весна пошалила – и баста, Февраль впереди, не балуй. Качают метельные няни, Баюкают сладостным сном, В нём масляный праздник с санями, Румяные девки с блином. А нам Рождество и Крещение, В них веру народ наш хранит, И кто окунётся в купели, Сквозь льдинки весну разглядит. Сверкнёт во все стороны света Магический зимний кристалл, И вёсны, и осени с летом, И зиму в себя он вобрал. Ведь русские страха не имут Привычку к морозам иметь, И Бога, и веру приимя, Зиме верен русский медведь. И то и это крещение Я в эту ночь не окрестился снова, Не окунулся, холода кляня, Крещён был в январе сорок шестого, В раз первый и последний для меня. Присматриваясь к нового приметам, Не удивлялись, мол терпи и жди, Прошла война, ещё неясным светом Надежда нам светила впереди. Теплились окна в церкви Богородческой, К ней редкой цепью шёл служивый брат, А за столбом, чуть прячась у погоста, Стоял отец, он старший лейтенант. Оглядываясь робко, осторожно, Всех опасаясь, видимо, не зря, Для коммуниста стало быть негоже Молиться Богу, верь, мол, втихаря. И батюшка, встав на ноги нетвёрдо, Болезнь быть может, лишний ли стакан, Он зычным басом всласть прочистил горло И окрестил, назвав «Валериан». Но бабушка издревле стойкой веры, Священник ей нетрезвый нипочём, Ему шептала грозно: «Он Валерий, Страдальцем мелетинским наречён». На четверть века младше то преданье, Уйдёт со мною, поросло быльём. Но с детских лет в глубинах подсознанья Запрятано двухименье моё. Февральское утро Рассвет. Встаю как подневольный, С тоскою новый день приняв, Взглянул в окно, зубною болью Пустырь в белеющих снегах. За ним дорога. Твёрдым настом Зима снегов мостит нарост, Февраль, и кажется мне часто, Накрыл меня его покров. И глаз кустарник острый ранит, Ветвей запутанная сеть, Где поезд норовит, как странник, След рельсов за собой стереть. Мне путь его куда – неведом, Спешит, во снежной мгле таясь, Но так и подмывает следом Бежать к теплу во все края. |
