А впереди двадцать первый век,
Текучий камень пангейских рек,
Потом осенняя слякоть, потом зима, потом кайнозой.
До кайнозоя надо ещё как-то дожить. Ноябрь никогда не закончится, потому что не закончится никогда. Как будто время застыло, застряло на неисправной стрелке путей и, как тот трамвай, не может теперь сдвинуться ни назад, ни вперёд. Остаётся только ждать... По аналогии со службой пути, службу времени?
***
Она вспоминала. Раз за разом прокручивала в памяти тот день, старательно припоминая минуты. И с каждым разом видела всё больше и больше зацепок, якорей, звоночков, отчаянного молчаливого крика. Мама знала. Невероятно, но факт: она знала всё. Но не могла поделиться своим знанием. Не могла, но иногда не получалось сдерживаться...
***
Лето, тёплое ясное утро. Пойдём, погуляем, Наденька? Пойдём, а куда? В Петропавловскую крепость...
Мама любила Петропавловку. Она ходила небыстро, с палочкой, возраст всё-таки брал своё. В непогоду уже не погуляешь так, как хочется. Но в ясные летние дни крепость оставалась местом, которое не обсуждается. Долгая - для маминого возраста!- дорога прилагалась бонусом.
- Сегодня двадцать второе число, Наденька. Двадцать второе...
Двадцать второе июня. В далёком сорок первом в этот день началась война, столкнувшая и перемешавшая судьбы миллионов людей...
- Прошлый раз это случилось на даче у Саши, - чётко выговорила мама. - Именно поэтому я не поехала нынешним летом под Зеленогорск...
Надя помнила тот скандал. Саша сначала уговаривала, потом сердилась, потом начала кричать. Ругала мать за упрямство. За то, что не даёт дочери о себе заботиться. Сидит в вонючем, пыльном, пропахшим жарой городе, когда могла бы загорать в шезлонге у залива! "Дом-за-городом" Саша приобрела недавно, мама там ни разу ещё не бывала. Потом все вместе пили кофе мира с вечерними булками, но решения своего мама не изменила. Не поехала с Сашей и младшая. Как мать одну оставить? Не то чтобы ей требовался круглосуточный присмотр, она прекрасно справлялась сама. Просто было какое-то смутное, странное и очень властное ощущение на грани осознания, что так надо. Надо остаться с мамой. Надо и всё...
- Что случилось в прошлый раз, мама? - удивилась тогда та, прежняя, Надя.
Надя нынешняя уже не сомневалась: мама знала всё.
Лёгкая отмашка свободной рукой:
- Не бери в голову, Наденька. Не бери в голову...
Нева играла солнечными бликами, Надя помнила реку как сейчас, летели над водою резкие, тоскливые крики чаек, чертивших воздух в бреющем режиме. На том берегу зеленел Зимний Дворец, за мостом - круглился купол Исаакиевского собора. Ростральные колонны Васильевского острова стояли навытяжку, как часовые. Небо - подёрнутый белёсой вуалью дымки синий колпак. И уже не забыть. Тонкую, высушенную временем фигурку мамы. Как она стояла, опираясь на палку обеими руками, смотрела на реку и мосты. Словно шагнула за грань иного измерения и смотрит уже оттуда, смотрит, стараясь растянуть мгновение, чтобы как можно дольше удержать в памяти дорогой сердцу образ любимого города. Города, где она родилась и выросла, за который сражалась наравне со всеми, сражалась и - победила.
***
Прибыл жёлтый ремонтник Службы пути. Ожидание заканчивалось. Сейчас вагон осадят назад, осмотрят, если видимых повреждений нет - отправят дальше по маршруту, если есть, возьмут на буксир и в ангар, на техобслуживание. Стрелка забита грязью и слякотью, механизм, удерживающий перо, разболтался и сработал от вибрации проходящего вагона. Таков ноябрь: снег вперемешку с дождём, то замёрзнет всё, то всё растаёт. От плюса к минусу и снова к плюсу гуляет погода. Трамвайному пути такая "красота" не в радость. Не в радость и людям, но деваться некуда, надо ехать. Кому ехать, кому - везти, и так изо дня в день, одно да потому. Надежда вздохнула, лелея мечту о горячем кофе.
Но, по сути, она жила теперь лишь в рейсах. В бесконечных рейсах по родному пятьдесят пятому маршруту. Иногда по сорок седьмому на одиночном вагоне. Иногда по какому-либо ещё, если выпадала замена...
***
Закончилась смена, Надя собиралась домой. Увидела Сашу Суржикова, обменялись приветами, разошлись. Рядом с Сашей, держа его под руку, шла Татьяна, диспетчер.
Когда-то... когда? Саша, тихий скромный паренёк, пришедший на курсы вместе с ней, приглашал "пойти погулять". Она отнекивалась. Устала, не было желания, болит голова, чёрный колодец в ощущениях и чувствах после смерти мамы... Не заметила, когда Саша перешёл с пространных монологов на дежурные cкорострелы "привет-пока". Может быть, год с того момента прошёл, может, даже полтора. Зато теперь вот увидела его с Татьяной, и гром беззвучный грянул: больно. Улыбаются, смотрят друг на друга, счастливые...
Как же так получилось? Ведь не обещали ничего друг другу, ни он, ни она. Не встречались после смены, не гуляли вместе, не смеялись над глупым, рассказанным просто так анекдотом. Выбрал Танюшку, и ладно, славная вышла пара. Но заноза ныла: могли бы не пройти мимо друг друга, могли бы...
Парк Лесотехнической академии встретил привычной тишиной. Ветра не было, мокро хлюпало под ногами. Облетевшие листья не успели ещё перелинять в бурый неказистый вид и отсвечивали сквозь слабый покров мокрого снега ярким золотом. Оголённые ветви плакали дождём, насыщая воздух позднеосенней сыростью.
Ах, мама, мама...
