– Хорошо, целую тебя мама. Осторожнее в дороге.

Погуляв еще немного по торговому центру, мы распрощались с Юлькой до завтрашнего дня.

Бездельничать не хотелось, поэтому я решила приготовить ужин. Нажарила картошку, приготовила мясо в духовке. Повар, конечно, из меня был еще тот, но стандартные блюда готовить я умела.

Вдруг в оконную раму кто-то постучал. Вздрогнув, я подошла к окну. На подоконнике сидела синичка и своим клювом билась в стекло. Гулко екнуло сердце, стало трудно дышать и я уронила нож, которым резала салат. Он грохнулся об пол, еще больше напугав меня.

«Дурочка Айлин, синицы испугалась! Или к твоим страхам к тараканам добавилась еще боязнь к пернаты?» – подумала я.

Дорезав салат, я посмотрела на часы. Время показывало семь вечера. Родители задерживались.

Набрав номер мамы, мне никто не ответил. Решила позвонить Сергею. Но и его телефон молчал. Ладно, возможно они просто стоят в пробке, играет громко музыка и они не слышат, как я начинаю медленно паниковать.

Спустя полчаса мне никто не перезвонил, а я продолжила трясущимися руками набирать телефон мамы и Сергея снова и снова. Но на том конце раздавались только длинные гудки.

Отыскав в маминой записной книжке, где она по старинке хранила телефоны всех своих друзей, номер тети Веры, я позвонила ей.

Тетя Вера быстро взяла трубку, доложив что мама уехала уже достаточно давно и они должны уже приехать, если конечно не застряли в пробках.

Быстро распрощавшись с тетей Верой, изобразив из себя саму любезность, я положила трубку.

С кухни повеяло чуть подгорелым мясом. Я ринулась к духовке, быстро выключив ее. Паника нарастала, я как сумасшедшая набирала телефоны по очереди, пока кто-то не снял трубку.

– Алло мам, где вы? Вы что хотите до инфаркта довезти меня? – крикнула я в трубку срывающимся голосом.

– Это не мама, это врач скорой помощи. Недалеко от Ногинска, произошла авария. Лобовое столкновение с грузовиком. Водитель грузовика уснул. Мужчины погибли на месте, а женщина в крайне тяжелом состоянии. Мы едем в ближайшую больницу.

– Что? Что вы говорите? Где моя мама? Где моя мама? Что это за бред?

Я осела на пол, который показался мне жарче пламени преисподней. Врач скорой помощи еще что-то говорила, наверно адрес больницы. Но туман вокруг меня клубился диким удушающим облаком, готовым накрыть меня с головой в любую минуту.

Я не помню, как я позвонила Юле, как надевала на себя первое, что подвернулось мне по руку, как мы неслись на бешеной скорости в больницу, где-то под Ногинском. Я помню лишь как сжимала кулаки, как мои ногти впивались мне в ладони, как кусала свои губы до крови. Я не могла плакать. Я была как натянутая струна, уговорившая себя в том, что как только приеду, спасу свою мать из лап такой преждевременной смерти.

Влетев в приемное отделение, я как только могла, держала себя в руках. Мне сказали, что врач сейчас на операции, что мою маму пытаются спасти, что травмы очень серьезные. Очень сильный ушиб головы и разрыв сразу нескольких органов.

Каждая минута ожидания длилась неимоверно долго. Паника волнами накрывала меня с головой, но лицо было непроницаемым. Откуда мне досталась такая способность скрывать свои истинные чувства? Я не знала.

Меня выдавали руки, которые тряслись, а я упорно сжимала их в кулаки.

В дверях появился врач. Мне не понравился его взгляд. Ускользающий, стеклянный. Взгляд, который вроде бы и привык к таким сценам, но все равно эти моменты из жизни, давались с таким трудом, с каким-то неудобством, с какой-то внутренней болью.

– Вы дочь пострадавшей Серовой?

Меня хватило лишь на кивок. Я стояла как вкопанная, как на суде и судьей был вот этот вот мужчина, вершащий мою судьбу.

– Мне очень жаль! Травмы были не совместимы с жизнью. Очень большая кровопотеря. Ваша мать скончалась. Соболезную вам!

А дальше был холодный пол, старого больничного коридора и темнота, накрывающая меня черной вязкой пустотой. Жаль не навсегда.

Глава 2. Как мне без тебя?

Айлин.

На похоронах было очень много людей. Они прощались, они шли черной волной за двумя одинаковыми гробами, они поминали в большом зале, где стояли портреты самых близких моему сердцу.

Каждое черное пятно из этой темной волны траурных одежд, подходило ко мне, что-то говорило, обнимало, держало за ледяные руки.

А я не видела их лиц, а может просто не хотела видеть. Мне казалось, что это какой-то театр абсурда, какая-то драма, разыгравшаяся на сцене умелыми актерами. И вот сейчас из-за угла, выйдет моя мама с Сергеем и скажут, что это все бред и рассмеются звонким смехом.

Все как сон, все происходило как сон. Мне казалось, что я умерла вместе с ними. Я осталась совершенно одна.

Бабушка и дедушка умерли несколько лет назад, а сейчас ушло от меня самое родное, что было.

Несколько дней я жила у Юли. Вернее, не жила, а пребывала в трансе. Кантемировы звонили мне каждый день и хотели меня забрать к себе, чтобы я успокоилась и пришла в себя. Я отвечала на автомате. Я не хотела ехать к ним.

Моя учеба встала, на работу я не ходила. Я не могла.

Внутри меня, обычно такой активной, вдруг все умерло.

Спустя несколько дней дрожащими руками, я открывала дверь в свой дом. Меня встретила тишина темных комнат и тиканье настенных часов в родительской комнате. Заходить я туда не стала, боясь выйти из анабиоза, в котором я пребывала, и разреветься навзрыд.

Мне казалось, что если я буду все держать в себе, то мне так будет легче, что я так буду сильнее.

Пройдя в свою комнату и нашарив в ящике заначку из пачки сигарет, которые я курила только в экстренных случаях, я открыла окно в своей комнате. Сильный порыв ветра раздул тюль в разные стороны, а я затянулась сигаретой так, что закружилась голова. Из окна на меня смотрели темные скелеты домов с желтыми глазницами окон.

Жизнь продолжалась.

А моя встала на длинную паузу. Сердце скрутило жуткой болью. Мне казалось, что меня сейчас разорвет от этой пустоты и страха.

Быстро метнувшись на кухню, я откупорила бутылку вина и смачно хлебнула прямо из горла. Я жадно пила вино, как воду, не чувствуя кислого отвращения. А потом, напившись, села на полу, в сером пальто, которое я так и не удосужилась снять и стала раскачиваться из стороны в сторону. Меня бил озноб, жуткий, тяжелый, скручивающий меня пополам.

Так проходили мои дни, как один, похожие друг на друга. Я не могла описать свое состояние, потому что меня перекашивало от взглядов, которыми одаривали меня мои друзья и преподаватели в университете, мои сослуживцы на работе. Эти взгляды сочувствия и полного отчаянья, уничтожали мою броню, которую я навешивала на себя, когда выходила из своей темной обитель – из своей квартиры, где я жила теперь совсем одна.

В институт я ходила на автомате, на работу тоже. При Юле, я старалась бодриться и изо всех сил делала вид, что я потихоньку отхожу и свыкаюсь со своим статусом сироты.

Но вечерами, стоило мне переступить порог дома, я первым делом шла на кухню и доставала новую бутылку вина. А потом лежала на полу, слушала тишину квартиры и гудящие голоса соседей за стеной.

Засыпала под утро, вставала с похмельем, чистила зубы и жевала жвачку, чтобы не было запаха.

Оценки в университете у меня съехали, но все равно преподаватели, старались сильно мне их не снижать, проявляя понимание.

А я честно старалась как могла, я обещала своей маме закончить университет.

Мое состояние, сравнимое с анабиозом, помогало мне существовать, а я и не предполагала, что копя внутри себя невыплаканную боль, могу сорваться агрессией.

Одним из вечеров, на работе, я тренировала клиента, который был очень заносчивым. Он любил показать свои амбиции, мог уколоть и как бы невзначай, унизить тренера.

Вадим, кто обычно тренировал его, сегодня не вышел, так как сильно простыл и миссия по тренировке невыносимого клиента досталась мне, так как весь тренерский штаб, быстро ретировался, сославшись на занятость.