— Ну и что! — Валера махнул на друга рукой, внимательно разглядывая новую аэрографию на автомобиле. — Что, у голубого негра не может быть клёвой тачки? — спортсмен слегка хлопнул ладонью по капоту.

— А ты, Пчёлкин, расист, получается, — заключил Холмогоров.

— Кто, я расист? — Пчёлкин снова ухмыльнулся, поправив на голове кепку. — Я не просто расист, я Ку-Клукс-Клан! Понял меня, грязный вонючий негр?

Кос и Пчёла рассмеялись, дружески пихнув друг друга кулаками в бок.

— Кос, костёр сам рисовал? — прервал новую волну громкого смеха Фил. — Классно смотрится, мы даже не признали.

— Энди Уорхол! — с гордостью произнёс сын астрофизика, вальяжно усевшись на капот машины.

— Чего? — на лице Пчёлкина отразилось полное недоумение.

— Лучший американский художник, деревня! — вновь гоготнул темноволосый, за что быстро отхватил от товарищей по затрещине.

Балаган, возможно, так бы и продолжался: день с самого начала казался чем-то не похожим на все предыдущие, настроение было приподнятым и без спиртного — но резкий звонок подъехавшего велосипеда заставил ребят отскочить друг от друга. Сигналил двенадцатилетний хулиган Рома из совсем не богатой семьи. Он проводил в этом дворе каждый день с тех пор, как ему исполнилось пять, и всегда мечтал стать похожим на его завсегдатаев.

— Саня Белов приехал! — завопил Ромка, нагло протягивая вперёд ладонь. — Рубль давай! Гони рубль! — тараторил он.

— Чего? — в отличие от друзей, уже сделавших шаг вперёд, Пчёлкин не сразу осознал сказанное школьником.

— Гони, гони рубль, — Фил и Кос дружно рассмеялись, хлопнув его по плечу.

— На, — он вытащил из кармана три конфетки, — за папу, за маму, и за бабушку. Кушай!

— Гад ты, Пчёла! — Ромка обиженно сощурился, спрятав скудное вознаграждение за столь ценную информацию в карман.

— Потеряйся! — бросил он вдогонку уже уезжающему на велосипеде мальчишке.

После вызволения дембеля из дома друзья уже в полном составе с пакетами пива мчались на бешеной скорости к Лужнецкой набережной — второму после беседки месту их «силы» или, попросту, вечных пьяных посиделок.

— Братья, как я давно вас не видел! — ликовал Белов, с нетерпением открывая первую бутылку пива прямо в машине. — Только я недолго, ребят! Мне ещё к Ленке надо, — заключил он, делая залпом первый глоток «Жигулёвского».

— Сань, ты только не горячись сразу, — Фил ободряюще хлопнул друга по плечу, — сейчас на пристанище выйдем, перетрём…

Космос и Пчёла настороженно переглянулись: сообщить лучшему другу о неверности его пассии было просто необходимо. Но как сказать? Саня ведь по уши влюблён в дрянную Елисееву. Эти мысли на какое-то время заставили Витю забыть о его собственной личной драме, однако рука всё так же механически потянулась к пачке «Camel». Чем ты сам, Пчёлкин, повёл себя лучше этой Ленки?

Расположившись на парапете Лужнецкой набережной, друзья наперебой рассказывали Саше о событиях минувших пары лет. Пиво лилось рекой, а шутки травились взахлёб. Белова немало удивило то, чем «зарабатывают» школьные друзья, однако от них можно было ожидать чего угодно. Сейчас молодому человеку было совсем не до этого — он считал минуты до того, как наконец умчится к Елисеевой и сделает ей предложение. Мечты об этом событии занимали его последние семьсот тридцать дней…

— Ладно, братья, поеду я, — Белов опустил допитую бутылку пива на парапет, — мне к Елисеевой ещё надо.

— Сань, подожди, — Холмогоров ухватил друга за рукав рубашки, отводя в сторону, — поговорить надо.

— Что такое? — на лице Саши отразилось полное недоумение с долей чего-то, похожего на испуг.

— Ну, во-первых, они переехали, — начал Космос, нервно отпивая пиво.

— Да ты чё? А я звоню… — напрягся дембель. — А куда?

— Не знаю, но это не главное, — сын астрофизика ещё раз промочил горло, отставив бутылку в сторону. — В общем, Сань, ты только не злись, ладно? Я тебе правду скажу, — выпалил на одном дыхании.

— Да говори, чё! — повысил голос Белов, уже порядком занервничав.

— Ну короче… — замялся Холмогоров, на секунду потупив взгляд в землю. — Короче, она шлюха.

— Чё ты сказал? — Саша моментально сорвался с места и набросился на товарища, перекинул того через парапет и вцепился изо всех сил в его бежевый пиджак.

Завязалась нешуточная драка; друзья катились со склона вниз, хаотично размахивая кулаками, пока подоспевшие весьма кстати Филатов и Пчёлкин не принялись их разнимать.

— Ну ты псих, Белый! — крикнул Космос, вырываясь из цепкой хватки сдерживавшего его Вити. — Это я-то тут причём?

— Ты за свои слова ещё ответишь, тварь, — Белов сплюнул кровь из разбитой губы, поднимаясь с земли на едва держащих его ногах, — а ещё братом мне называешься! Счастливо оставаться! — бросил он напоследок и удалился прочь.

— Да, пацаны, обрадовали мы Сашку в первый день, — с тоской произнёс Фил, когда обиженный товарищ скрылся за горизонтом.

— Вы были первые, кто считал нужным его просветить, — Холмогоров поднялся, отряхивая от земли костюм, — а по ебалу — так я один схватил. Поехали, банкет окончен, — с долей разочарования заключил он, направляясь к Линкольну.

Полдороги оставшиеся вдвоём Пчёла и Фил шли молча: настроение было испорчено, а что делать с Сашей, никто из них представить так и не мог. Москву окутал так быстро подкравшийся поздний вечер, и лишь отблеск уличных фонарей на асфальте освещал дорогу, по которой друзья возвращались к родному двору.

— Будешь? — Валера вытащил из пакета две оставшиеся бутылки пива и протянул одну товарищу, на что тот молча кивнул. — Смотри-ка, вон наши Вика с Надькой тусят, — спортсмен указал в сторону лавочки, на которой расположились их знакомые с бутылкой портвейна.

— Чур с Надюхой сегодня ты, — дежурная ухмылка отразилась на лице Вити, стоило им подойти ближе. — Добрый вечер, барышни! — он ехидно хохотнул, отпивая из горла «Жигулёвское». — И не боитесь вы расхаживать по ночам? Не дай бог, украдут, — Пчёлкин подмигнул Вике, подойдя сзади практически вплотную.

— А, может, мы и ждём, пока нас кто-нибудь, да украдёт, — закокетничала блондинка, оперевшись на Витино плечо.

На это Фил лишь прикрыл рот рукой, еле удержавшись от приступа истерического смеха. Спортсмену всегда было смешно и любопытно наблюдать за тем, как у друга так быстро и ловко получалось клеить девчонок.

— Ну так пойдём, предков до завтра нету, — скорее механически произнёс заученную с годами фразочку Пчёла, уводя Вику под руку и оставляя Филатова наедине с Надеждой.

Порядком устав мучить скрипку в процессе подготовки к вступительным экзаменам, Оля Сурикова лежала на кровати в своей спальне. Сон, однако, предательски не шёл. Девушка в очередной раз перевернулась с боку на бок, закутываясь с головой в одеяло. На ближайшей даче в кои то веке было тихо: уже больше месяца новоиспечённые соседи не появлялись в доме Царёвых и не устраивали шумных гулянок, никто не мешал спать, но…

От этой звенящей тишины стало вдруг тоскливо. В память врезался тот осенний день восемьдесят восьмого, слегка пьяный и такой наглый взгляд голубых глаз. Не смотря на досаду и раздражение из-за нарушенного сна, было в них тогда ещё что-то, от чего до сих пор щемило сердце. Какие мы сердитые! Кажется, так он тогда отреагировал на её строгое замечание и просьбу прекратить дебош. Оля открыла глаза, и взгляд сам собой остановился на лежащей рядом пустой комковатой подушке. Она помнила едва уловимый запах табака, оставшийся на этой подушке после того, как они две ночи подряд провели в её спальне; помнила новогоднюю ночь, как будто та закончилась только вчера. Да что там помнила… она и не собиралась забывать. Его руки, его губы… Ведь всё это было с ней же! Так почему же теперь столь пусто? Он всегда с восторгом смотрел на неё и так нежно касался… Девушка вновь прикрыла глаза, вспоминая его объятия, в которых было так тепло и уютно. А потом — первое мая, что разделило всё на «до» и «после». Тихий всхлип вырвался из груди, а по щекам покатились непрошенные слёзы…