—Адзисай, принеси, пожалуйста, ещё десяток роз, — донеслось из соседнего помещения.
— Да, сейчас, тётушка! — девушка как раз находилась в небольшом закутке, где при пониженных температурах хранилась не одна сотня благоухающих бутонов самых разных оттенков — от привычных розоватых и бордовых до необычных травянистых и аметистовых. Одни источали сильный пряный аромат, в то время как другие едва заметно пахли чем-то медовым.
Адзисай всегда любила эту работу, но сейчас особенно ценила возможность забыться в дурманящей цветочной неге. Как это и бывает обычно, после резкого подъёма наступил спад: усилившаяся до предела способность ниндзя-сенсора практически вернулась в норму. Девушка всё ещё не рисковала присутствовать на шумных мероприятиях, но в остальном её повседневная жизнь мало отличалась от привычной. За исключением его отсутствия.
— Спасибо, дорогая, — женщина принялась скрупулёзно осматривать каждый цветок: нельзя было допустить никаких изъянов, потому как роскошную флористическую композицию заказали на праздник лидера клана Учиха. Красно-белый шедевр, выполненный в фирменных цветах уважаемого семейства, был практически завершён: недоставало как раз нескольких роз оттенка киновари.
— Очень красиво, тётушка, — Адзисай чуть отошла, чтобы в полной мере оценить творение.
Хризантемы и розы самых разных сортов и расцветок — от кирпичных с потрёпанными краями до более глубоких алых, с лепестками идеальной формы, — перемежались со светлыми, практически белоснежными астрами и игривыми эустомами, а дополняли их миниатюрные фрезии. Цветы расположились сложным градиентом: самые тёмные, почти чернильные, сменялись более яркими, затем — нежными пастельными, пока не переходили в мягкий молочный, а тот, в свою очередь, — в ослепительно белый.
— На этом мы закончили, так что ты на сегодня свободна, — за простой репликой женщины скрывалось куда больше заботы, чем могло показаться на первый взгляд. Таким образом флорист хотела ненавязчиво спровадить племянницу, чтобы та ненароком не встретилась с человеком, который придёт забирать подарок.
— Спасибо, но я пока останусь: посмотрю, не надо ли нам заказать какие-то ещё цветы, — девушка поняла намёк и сознательно отвергла. Она скрылась за одним из проёмов, удалившись в небольшую каморку, где хранилась документация. Для самой же Адзисай было бы лучше уйти, чтобы случайно не столкнуться с Учихой, но что-то незримое останавливало её.
Когда прошло около часа после начала изучения скучных и однообразных записей, девушка уловила слабое колебание у входа. Сама не понимая — как и для чего — она кинулась к двери, дабы украдкой взглянуть на посетителя. Да, всего лишь мельком: этого ей будет достаточно.
— Прошу прощения, я пришёл забрать заказ для Учихи! — донёсся мужской голос. Слишком низкий. Слишком хриплый. Слишком чужой…
Адзисай хотела было вернуться обратно к бумагам, но не заметила, как ноги понесли её прочь из лавки Яманака: и ни удивлённый возглас клиента, ни ошарашенные лица прохожих, ни эхом достигающий слуха голос тётушки не смогли её остановить.
Девушка выбежала на соседний проулок, затем завернула за угол, потом ещё и ещё, повторяя сложную комбинацию бесчисленное количество раз. Когда бежать уже не было сил, Адзисай устало побрела по очередной улочке. Люди, их лица, сложные или же явные эмоции — всё смешивалось в единую пёструю полосу, и только иногда взгляд останавливался на мужчинах с тёмными волосами. Но, каждый раз понимая, что обозналась, девушка шла дальше.
Она не знала, сколько времени провела так. Солнце ещё не думало садиться, но утомившаяся Яманака всё же решила вернуться. Стоило развернуться в сторону дома, как краем зрения девушка уловила ещё одного обладателя тёмных локонов. Торчащие задорным ёжиком волосы, угольные глаза и защитные очки, которые он никогда не снимал. Без сомнения — перед ней был Обито.
Без тепла цветы погибают, точно так же и медленно увядала девушка-гортензия, столько времени бывшая поодаль от пламени-Учихи. Она обрезала свои длинные пшеничные косы, потому как уход за ними её тяготил, словно за безжизненными бутонами. Поэтому Обито понадобилось какое-то время, чтобы признать в девушке Яманаку Адзисай. Однако, даже узнав её, юноша не спешил двигаться с места: так и замер напротив витрины какого-то магазинчика.
Неловкость — самое мягкое слово, которым можно было бы описать возникшее напряжение. Учиха, прежде часами болтавшийся в цветочной лавке Яманака и рассказывавший Адзисай, казалось, всё на свете — от действительно волнующих сердце переживаний до самых пустых мелочей — теперь смотрел на подругу, словно какой-то бирюк. Ему было стыдно, очень стыдно, хоть его вины в произошедшем и не было. Адзисай, раньше всегда мягко и тепло улыбавшаяся при виде юноши, сейчас стояла в оцепенении, не зная, куда себя деть. Она ощущала подавленность Обито и его тщетные потуги сдержать эмоции.
— П-привет, — не нашёл ничего лучше Учиха, чем всё же подойти и поздороваться. Он неуклюже улыбнулся, нервно потирая шею, но аромат исходившего от него страха сложно было с чем-то перепутать. Затхлый, давящий на лёгкие, плесневелый запах безнадёжности.
На фразу юного шиноби следовало как-то отреагировать, но слова спутались в неуклюжий клубок, распутать который было сейчас не под силу. Адзисай лишь вежливо — максимально отстранённо — поклонилась в знак приветствия.
— Как твои дела? — не искреннее желание узнать, нет, скорее попытка наладить хоть какой-то контакт спустя столько времени. Холод, исходивший от когда-то согревающего, словно огонь, Обито, выдавал с головой.
— С… спасибо, всё хорошо, — девушка опустила голову и ответила тихо, в конце почти перейдя на шёпот. В эту минуту она боролась: с проклятой способностью, которая решила обостриться так не вовремя, с сильным желанием убежать в свою тихую гавань.
— А… Я рад… — юноша не владел искусством красиво заканчивать диалог, поэтому его хватило только на короткое: «До встречи! Береги себя»! Продолжать было слишком пугающе. В конце концов, его всё равно считали трусом, так зачем храбриться?
— Обито, — Адзисай собрала всю свою силу воли, всю любовь и крохи надежды, когда окликнула уже уходившего юношу. Он не ответил, но сердце его отчего-то замерло, прежде чем гулко забиться внутри, а тело будто вмиг обескровили.
— Обито, я… — было что-то ненормальное, практически мазохистское, в том, чтобы остаться на месте, когда так хотелось убежать, — Я… не могу больше… — она уже прыгнула в этот ад, поэтому останавливаться не было смысла: выскажет всё, и будь что будет, — Сколько ещё мы будем избегать друг друга? Сколько ещё будем делать вид, что мы чужие?… Не хочу так. Я каждый день жду, когда ты снова придёшь купить ирисы для своей бабушки, а ты не приходишь и не приходишь… Даже сегодня. На самом деле я надеялась, что это ты будешь забирать букет для Учиха. Но даже тогда тебя не было. Обито, я… не виню тебя, поэтому не убегай больше.
Девушка взглянула своими сиреневыми глубокими глазами в его тёмную бездну. Не боясь утонуть и отпустив, наконец, все сомнения. С её светлых ресниц тяжёлыми полосами тянулись слёзы — прозрачные, подобно утренней росе. Капли стекали с подбородка одна за другой: тревога, чувство успокоения, одиночество, радость — растворялись в земле.
— Обито, я… — стараясь подавить всхлипы, продолжила Яманака.
— Люблю тебя, — едва слышно перебил юноша.
— Что? — Адзисай не была готова к тому, что её прервут, а потому не расслышала сказанного другом.
— Я люблю тебя, Адзисай!
Обито раскраснелся, подобно майскому маку: даже кончики ушей заалели. От чрезмерного волнения шиноби не просто выразил свои чувства — казалось, он прокричал о них на всю Коноху. Обжигающий ураган поднялся из самых недр и обдал ниндзя-сенсора жаром: его любовь была так сильна, что опаляла воздух вокруг, почти лишая кислорода. Тронутая и одновременно шокированная происходящим девушка не сразу поняла, как следует поступить. Но бушующее внутри Учихи пекло неумолимо манило.
