— Извините, а можно Ольгу Мефодьевну?

— Это я. Чем могу?

— Нам бы поговорить по поводу ваших воспитанников.

— Каких?

— Александра Гвоздева, Натальи Королевой и Елены Костиной.

— Заходите. Я дам детям задание и можем поговорить.

— А как же занятия?

— Ничего. Я могу и говорить, и смотреть. Привыкла…

— И делать замечания?

— И делать замечания, — она впервые улыбнулась. Вот теперь ей никак не дашь сорок лет. Максимум тридцать…

— Вы не расскажете, какие они были? — начала я разговор, когда она к нам вернулась.

— Прошу, — она указала на скамейку.

Больше в зале присесть было негде. Сами дети сидели на полу. Разминались, делали растяжку… Мы присели, и она начала рассказ.

— Эти дети пришли ко мне в одно время. Лена часто пропускала занятия. Была ленивой. Вы не спросили про Рому. Он был у них заводилой. Вот это был талант. И трудолюбив. Мог часами танцевать. Такая работоспособность. Он был в паре с Наташей Королевой. Хорошая была пара. Александр Гвоздев был в паре с Мариной. У меня они занимались в самом начале. Потом они переросли. И им потребовался более сильный специалист. Все продолжали заниматься танцами лет до пятнадцати. Кроме Костиной.

— Произнося имя Костиной, вы морщитесь. Чем она вас злит до сих пор?

— Не злит. Расстраивает. Понимаете, там случилась такая история.

— Какая?

— Неприятная. Не знаю, могу ли я вам ее рассказать…

— Поймите. Мы не из праздного любопытства интересуемся. Нам надо знать все, чтобы понять, кто их убил.

— Так их всех убили?

— Убили всех троих. И это связано с историей пятилетней давности.

Смотрю, она на Никиту посматривает. Его стесняется?

— Можем поговорить тет-а-тет. Наедине вам удобней будет?

— Пожалуй, так будет лучше. Вы не подумайте. Просто это не моя тайна, и рассказывать ее мужчине не очень удобно. Даже стыдно.

— Я понял. Удаляюсь. Милая, я жду тебя в машине, — сказал и ушел.

Когда Никита ушел. Она села поудобней, расправила плечи. И повела свой рассказ.

— Ко мне каждый год приводят детей на классический танец. Те, кто знают классику, потом могут танцевать все, что душе угодно. Поэтому наши танцоры и ценятся во всем мире. Из всего набора сразу в работу втянулись двое. Роман и Александр. Роман был талантлив. Александр брал усердием.

— А кто из них был лучшим?

— Роман. Но и Александр был очень хорош. Они соревновались между собой. Постоянно росли профессионально. Они были друзьями. Потом немного подросли, и вот тут началось. Сначала Костина погуляла с одним парнем, потом попыталась подластиться к Роману, но он ей мягко отказал. Он вообще к женщинам трепетно относился. Даже к таким, как Костина. Она потом переключилась на третьего, четвертого. Потом лезла к Гвоздеву. В общем, какая-то нимфоманка малолетняя. А потом… В общем, один раз я случайно застукала ее. Она с парнем занималась сексом прямо в тренерской. Я дверь открываю. Она открывается неслышно: без скрипа, без звука. А там Лена на коленях стоит перед парнишкой. Он меня не видел. Глаза от удовольствия закрыл. А она меня увидела. Смотрит на меня смеющимися глазами и продолжает это делать. Я сама не маленькая. Уже тогда не один год замужем была, но так откровенно и цинично при чужих не смогла бы сделать. Она продолжила, а я от стыда сначала растерялась. Дверь тихо закрыла. Стою красная, как рак. Потом громко кашлянула несколько раз и дала время им закончить. Спустя некоторое время я внутрь зашла. Парень стоял красный. А она взяла и прямо откровенно облизнулась. Мне хотелось ей надавать по щекам. Никогда мне так стыдно не было. Парень перестал ходить в студию. Она тоже. Правда, возле Гвоздева так и крутилась, а тот в Марину свою был влюблен…

— Хотите, я вам расскажу, почему она стала такая?

— Да. Хотелось бы понять.

И я, не стесняясь, в красках рассказала все, что сегодня нам с Никитой поведала соседка Костиных. Ольга сначала схватилась за сердце, потом плакать начала, а затем стала жалеть бедную девочку. Вот и хорошо. Хоть кто-то по ней слезы прольет. А то жил ребенок и мучился. И никому до него дела не было. Может, Ольга к другим детям повнимательней отнесется… И прежде чем осуждать, попробует разобраться. Мы еще немного поговорили. Много интересного рассказала мне Ольга. Есть над чем подумать.

Вышла из здания. Гляжу, а мужа в машине нет. Куда Никита подевался? Посмотрела по сторонам, а он с мальчишками на площадке мяч гоняет. И это взрослый человек. Наверное, надоело сидеть, поэтому пошел мяч попинать. Там, смотрю, и дядьки есть. Папаши с детьми играют. Разделились поровну: в каждой команде равное количество пацанов и мужиков.

Все понятно. Его позвали для ровного счета. Иначе кому-то стоять за площадкой и от обиды слезы глотать. Какой он у меня молодец. Встала возле площадки и смотрю, как играют. Получаю удовольствие от созерцания своего мужа. Мужики, как дети малые по площадке носятся и кричат. Смешное зрелище. А все равно видно, что малышне поддаются. Интересно, кто кого…

Скоро игра окончилась. Кто кого победил, я так и не поняла. Скорее всего, просто победила дружба. Мужики жали Никите руку и благодарили за интересную игру. В машину Никита сел довольный.

— Наигрался?

— Ты не понимаешь. Я уже и забыл, как это здорово.

— Играть в футбол?

— Играть в команде.

— Почему не играешь, если тебе это нравится?

— С кем?

— Неужели в поселке команду для футбола собрать не получится? Вроде народу много.

— Не получится. Что тебе «мадам Танцулькина» рассказала?

— Да ничего интересного.

— Совсем?

— Совсем. Так, ничего не значащие мелочи…

— Куда теперь?

— Давай домой… Есть хочу.

— Может, тогда в кафешку заедем? Там и покушаем.

— Нет. До дома дотерплю. Никита, давай завтра с горничной поговорим?

— С чего такая срочность?

— Просто нутром чувствую, что с ней надо срочно поговорить.

— Можно сегодня поболтать.

— Взять и прийти к ним домой?

— Ну да. Чего тянуть, если у тебя предчувствия.

— Мы ее подставим перед хозяином.

— И что он ей сделает?

— Уволит. И не факт, что она станет нам что-то рассказывать.

— Что предлагаешь?

— Давай обходным маневром. Через тетю Нюру, ее выманим в магазин.

— И там раскрутим на разговор?

— Точно.

— Иришка, а тетя Нюра согласится в этом участвовать?

— Согласится. Ей скучно, а тут все какая-никакая развлекуха.

— Завтра тогда начнем нашу операцию…

— Только надо утром встать. Привыкли спать до обеда.

Мы приехали домой. Кушать я уже перехотела, поэтому пошла сразу спать. Ночью вдруг проснулась, посмотрела на Никиту. Он спит без задних ног, а я мучаюсь, ворочаюсь…

— Иришка, хватит ерзать, — пробормотал Никита. Он все же проснулся.

— Извини, что разбудила.

— Что не спишь? Опять про свои убийства думаешь? Спи!

— Я бы с радостью, да не спится мне.

— Что еще случилось? — спросил Никита. Не вытерпел и включил свет.

— Я жрать хочу.

— Не жрать, а кушать.

— Нет, милый. Кушать я час назад хотела. А теперь я хочу жрать!

— Ну так иди. Там еды полный холодильник.

— Тогда я пошла. А ты спи, котик.

— Разбудила, а теперь спи. Заснешь тут… — высказал он претензию. А сам повернулся на другой бок и засопел.

Я тихонько, чтобы больше никого не разбудить, пошла в кухню. Наощупь дошла. Свет включать не стала. Опять же потому, что не хотелось никого будить. Залезла в холодильник, и тут в кухне вспыхнул свет. Смотрю, муж тоже к заветному холодильнику приближается.

— И чего ты крадешься? — спросил Никита.

— Будить никого не хотела. Жалко. Пусть спят, — говорю я шепотом.

— А мужа родного не жалко?

— И мужа жалко. Я тебя не специально разбудила. Извини.

— Извиняю. Что будешь? Бутеры сделать? Кофе?

— И сладкого чего-нибудь. И побольше, побольше…

— Тебе бы побольше таблеток от жадности. Ты в курсе, что на ночь есть нельзя? Испортишь фигуру… А сладкое на ночь вообще нельзя.