========== Губами по телу ==========

Комментарий к Губами по телу

PS: Яна не пила снотворное, а резала вены, как Марина Касаткина во втором сезоне. И действия происходят после отъезда Полины.

Квартира встретила Андрея непривычным холодом и пустотой, пожалуй, впервые после игры его никто не встретил. Просто отец уехал в Подольск по делам, а Полина так и не отвечала на его звонки ну и пусть если честно он порядком устал от её истерик каждый новый день у них проходил со скандалом из-за того, что она увидела Яну стоящею с ним возле Ледового Дворца. Он устал, он просто устал.

Странно, но та свобода и независимость, за которую не так давно рьяно боролся Кисляк, оказались совсем ему не нужны. Пожалуй, так всегда происходит: мы стремимся повзрослеть, доказать всем, что уже вышли из детского возраста и уже не нуждаемся в советах и постоянном контроле. Мы взрослые — мы сами решаем проблемы и принимаем решения, и даже если не получается — мы не подаём вида. Мы ведь взрослые — справимся.

Мы и сами не замечаем, как воздвигаем стены, ограждая себя от тех, кто нам близок, и на основе своих «правильных» решений совершаем ошибки, которые потом не исправить.

Андрею это было знакомо: стремясь к самостоятельности, он едва не утратил и без того хрупкое взаимопонимание с отцом. Он был уверен, что сам разберётся в своих проблемах, сам переживёт свою боль. Просто вычеркнет Яну из своей жизни, и всё наладится. Не получается? А он ещё раз попробует и… ну когда-нибудь точно сможет.

И вот он один: нет ни отца, ни Полины, ни Яны, каждый из них живёт своей жизнью — да уж, у свободы не сладкий, а скорее горький вкус.

***

Когда Андрей вошёл в комнату, взгляд зацепился за фото, лежащие на столе, на них они с Яной счастливые, любящие, казалось, их ничто не разлучит. Он так и не выбросил эти фото, хоть и собирался. Яна… Яна снова её образ в голове и всплывает недавний разговор с Фёдорам Михайловичам в больнице. — И сильные там порезы?

-Очень. Там швов пять, не меньше.

— Капец!

— Вот и я о том же.

***

Яна шла по городу с тортом в руках. Её выписали на день раньше, только она одна знает, сколько сил было потрачено на то, чтобы уговорить врачей отпустить её. И всё ради чего? Ради того, чтобы попасть на игру и увидеть его, интересно, а видел ли он её? Впрочем, она старалась не думать об этом, сейчас придёт и всё узнает. Да-да, Самойлова направлялась к дому Кисляка. В давно забытую когда-то совместную квартиру.

Зачем? Она сама не знала, просто шла. Просто хотела увидеть его, просто поговорить, просто понять его отношение к себе и то, что между ними теперь. Ведь вчера, навещая её в больнице, он принёс букет цветов и поцеловал. Девушка прикрыла глаза, облизав губы, его поцелуй… Господи, какие сладкие и нежные его губы, вспоминая их, Яна почувствовала, как оживают то давно забытое чувство счастья и лёгкости.

Андрей держал фотографии в руках, по каким-то причинам не смея отложить их в сторону. А может, отец прав? Яна просто оступилась, и нужно дать ей хотя бы один шанс? И потом вчера он не сдержался и поцеловал её. Её глаза молили о поцелуе, он не мог поступить иначе или мог? И что теперь? Чёрт, опять запутался, нет, в хоккее всё однозначно проще, чем в любви. Правила понятны и просты, и, даже если ты оступился, команда поможет. А тут… Ну, не пойдёшь же к пацанам? Своим поцелуем он дал ей понять, что прощает, так? А как же Полина? Что теперь в их отношениях? А были ли вообще эти отношения? Или это просто иллюзия в первую очередь обмануть себя? Разбираться ему придётся самому. Он, может, и хочет её простить, но предательство и есть предательство, с другой стороны, для чего тогда любовь, разве она не способна прощать людям их ошибки? Ответа на этот вопрос не нашлось, мысли Андрея потревожил звук дверного звонка.

***

Андрей открыл дверь и замер. Сказать, что он был удивлён — ничего не сказать. Перед ним стояла та, которую он ненавидел и любил одновременно — на пороге стояла Яна.

— Привет, — видя, что Андрей не решается нарушить «звенящее» молчание, Яна заговорила первой.

— Привет, — отреагировал Кисляк, немного отшатнувшись, видимо, он только сейчас осознал, что перед ним действительно она.

— Можно? — робко спросила она, незаметно улыбнувшись уголками губ.

И вновь вокруг повисла пугающая напряжённая тишина. Сейчас Андрею предстояло быстро решить: хочет ли он, чтобы она вошла? Парню почему-то казалось, что если она сейчас переступит порог, то она не просто войдёт в квартиру, а вновь войдёт в его жизнь и останется в ней навсегда. Но хочет ли он этого?

Самойлова преследовало примерно такое же чувство. Их отделял друг от друга порог квартиры, но ей казалось, что эта та самая невидимая черта, которую она сама проложила между ними своей наглой ложью. Если он сейчас не позволит ей войти, это будет означать, что он не хочет впускать её в свою жизнь. Всё останется по-прежнему, и никакие суицидальные попытки уже не изменят ситуации, а тот поцелуй в больнице можно считать прощальным. Всё кончено, что ж, она виновата сама.

Два человека, они всё ещё любят друг друга, да, чувства истерзаны, испачканы, но ещё живы. Они ещё любят.

Чтобы всё вернуть и попытаться вновь стать счастливыми, недостаёт сущего пустяка — одного шага навстречу, который порой так трудно сделать.

Спасение в том,

чтобы сделать первый шаг.

Ещё один шаг.

С него-то всё и начинается заново…

Они молчали несколько секунд, которые им обоим показались вечностью.

— Проходи, — первым очнулся Андрей, он и сам не понимал, что происходит, но всё же отошёл в сторону, пропуская её.

— Спасибо, — так же робко проговорила она, это слово, этот жест для неё много значили — у неё появился шанс исправить ошибки, хоть и призрачный.

Она осторожно вошла, будто боясь, что он может передумать и прогнать её, как несколько месяцев назад.

— Меня должны были завтра выписать, а я попросила, чтобы сегодня отпустили, — принялась Яна объяснять причины своего неожиданного появления. Она загадочно и робко улыбалась, пряча одну руку за спиной, — очень хотелось попасть на игру.

— Я видел тебя на трибуне, — попытался Андрей поддержать разговор, это ему удавалась с трудом, чувство неловкости не покидало, и вроде перед ним та же Яна, но что-то было не так.

— А я тебя видела на льду, — она хваталась за каждое его слово, как за соломинку, и пусть сейчас она, возможно, выглядела глупо, её это не волновало. — Кстати, очень хорошую шайбу забил.

— Спасибо, — смутился Кисляк, ему до сих пор было приятно слышать её похвалу.

— Может быть, отметим? — спросила она, как оказалось, за спиной она держала торт.

— С удовольствием, — медленно проговорил хоккеист, чувство неловкости усилилось, ведь он уже не маленький и знал, чем в большинстве случаев заканчиваются такие чаепития.

— Мм…- Яна вдруг осознала, что чего-то не хватает отца Андрея он не вышел встречать гостью, это было на него не похоже, и девушка, набравшись смелости, спросила: — А ты один дома?

— Да, папа в Подольск уехал, — ответил парень. — Давай помогу, — с этими словами он взял торт и сумочку у неё из рук.

— Да, спасибо, — охотно отозвалась она и повернулась к нему спиной, что позволяло ему снять с неё лёгкую куртку, она аккуратно убрала в сторону собранные в хвост волосы и замерла, чувствуя, как его сильные мужественные руки легли на её хрупкие плечи.

***

Она не решалась шевелиться и даже дышать, боясь спугнуть это ощущение, она слишком истосковалась по его прикосновениям. Его горячее дыхание скользило по её затылку, а он чувствовал, как её тело парализует мелкая дрожь. Два человека в пустой квартире в полной тишине. В их телах зажегся огонёк желания, — желания овладеть друг другом, но они сами боялись этого, ведь огонь может согреть, а может и сжечь, но готовы ли они сгореть? Могут ли они настолько доверять друг другу? Она ему да, а он ей? Пожалуй, нет, по крайней мере, пока нет, а дальше время покажет.