***

Безумие одновременно накрыло почти всю команду, превратив дредноут в подобие живодёрни: из каждой каюты доносились чудовищные крики, почти звериные завывания, жуткий грохот и треск ломаемой скудной мебели. Семнадцать человек команды патрулировали коридоры. Несколько дверей не выдержали под натиском озверевших солдат, которые целеустремлённо следовали за лишь им слышным зовом. И звал он их за борт.

Лейтенант ворвался в гондолу управления, едва не сбив Винтерсблада с ног:

– Господин подполковник, сэр! – лицо лейтенанта было до зелени бледным, словно он страдал от морской болезни, руки дрожали. – Там Гастман и Брэбиш…

– Сбежали? «Штепсель в дроссель, эти геркулесы, что, вывернули железные прутья, к которым были привязаны?!» – мысленно ругнулся Винтерсблад.

– Никак нет, сэр! Они… – лейтенант заметно скис, не в силах подобрать подходящее слово, – вам лучше самому посмотреть, сэр, – закончил он, трагично заломив брови.

Винтерсблад бросил на него быстрый, но внимательный взгляд: у парня был явный шок, об этом свидетельствовал не только внешний его вид, но и исходивший от него тонкий запах рвоты. Произошло что-то, от чего бывалого офицера вывернуло наизнанку. Подполковник размашистым шагом пошёл к клеткам в малый грузовой отсек. То, что он увидел за прутьями, заставило неприятно сжаться и его желудок.

– Кто это сделал? – тихо спросил Винтерсблад у лейтенанта, старавшегося не смотреть в сторону Гастмана и Брэбиша.

Точнее, того, что от них осталось.

Разбитые в кровавое месиво лица и головы. Переломанные, вывернутые из суставов связанные руки. У одного из них, за щиколотку прикованного цепью к решётке, была почти оторвана ступня, а у второго – которого приковали поперёк груди – раздавлены рёбра.

– Кто, чёрт возьми, это сделал?! – заорал подполковник, и лейтенант вздрогнул всем телом.

– Они сами, сэр… Они пытались освободиться…

Винтерсблад зарылся пальцами в отросшие пшеничные волосы, отводя полный ужаса взгляд от изуродованных тел.

– Остальные?

– Я не знаю, сэр. Многие затихли у себя в каютах. Мы думали, они успокоились. Пока… пока я не нашёл Гастмана и Брэбиша.

Винтерсблад быстро прошёлся по каютам, отпирая замки, распахивая двери, за которыми стояла подозрительная тишина. В горячем и неподвижном воздухе висела солоноватая, тёплая стальная вонь. Отчаяние было почти так же близко, как и безумие: плескалось у самого горла.

– Отпустите тех, кто ещё жив. Никого больше не запирайте. И не связывайте.

За его плечом появилась Грин. Краем глаза выхватила картину в одной из кают и прижала к губам ладонь в белой перчатке, подавляя рвотный позыв.

– Но они же будут прыгать! – удивился лейтенант.

– А так, думаешь, лучше? – Винтерсблад кивнул в открытую каюту. – Пусть прыгают. Меньше боли.

– Думаете, они чувствуют боль? Разве можно сделать с собой такое, если чувствуешь боль?

«Скоро узнаем», – подумал Винтерсблад, но вслух ничего не сказал.

***

Невозможно было определить, сколько прошло времени. Не меньше недели – это точно. Запасы питьевой воды на дредноуте почти иссякли.

Винтерсблад ввалился в гондолу управления. Всё это время он практически не спал и не ел. Скади иногда казалось, что подполковник выживает исключительно за счёт виски и сигарет. Его осунувшиеся щёки совсем заросли щетиной, под глазами чернели следы бессонницы, рубашка была застёгнута всего на пару пуговиц, и те попали не в свои петли.

– Ещё четверо. На цеппелине остались только мы.

Медина оторвался от разобранной панели управления, поднял глаза на подполковника. Сидевшая рядом Скади никак не отреагировала. Она была настолько измотана, что даже обычные слова давались ей с трудом: язык не слушался и заплетался, в ушах звенело, а в голову словно кто-то вложил ком отсыревшей ваты.

– Господин подполковник, сэр! – голос Кирка дрогнул. – Я нашёл причину неисправности в «Лите»…

Помутневшие глаза Винтерсблада лихорадочно заблестели.

– И я могу устранить её.

– Тогда чего ты сидишь? – рявкнул подполковник.

– Одна деталь требует замены. Я мог бы взять её отсюда, – Медина показал на приборную панель дредноута, – но тогда нам пришлось бы оставить наш цеппелин…

– К чертям цеппелин, майор! Постой… пришлось бы оставить? Так ты… Как давно ты понял, что можешь запустить «Литу»? – тихий голос Винтерсблада дрожал от сдерживаемого гнева.

– И бросить здесь всех, кто не поместился бы в дирижабль капитана Грин, – второй пилот закончил свою фразу едва слышно, но твёрдо. Он стоял прямой и несгибаемый, гордо вскинув подбородок.

«И этот сучёныш молчал, пока здоровых было больше, чем мест на разведчике! Надеялся справиться с дредноутом, когда мы могли бы давно уже выбраться из этого дерьма!»

Пальцы Винтерсблада сжались в кулак, словно готовы были врезать майору в гладко выбритую челюсть, но удара не последовало.

– Делай быстрей, что ты там придумал, майор! – Винтерсблад смотрел в черноту неестественно расширенных зрачков Медины и понимал: они уже не успеют.

– Есть, господин подполковник! – майор с облегчением ринулся к грузовому отсеку, но окрик Винтерсблада остановил его. – Да, господин подполковник?

– Вытащите нас отсюда, майор… Вы молодец.

Кирк улыбнулся и отдал честь.

– Ну что за милый мальчик! – восхитилась заплетающимся языком Скади, сидящая в кресле пилота.

Винтерсблад медленно повернулся к ней, вгляделся в её глаза: зрачки Грин полностью закрыли аквамариновую радужку. Подполковник неразборчиво выругался, за шиворот поднимая её с кресла.

– Только давай без рук, командир! – пробормотала она непослушным языком, безуспешно пытаясь сопротивляться.

– Как скажешь, капитан, – Винтерсблад перекинул её руку через плечо и потащил Грин к выходу.

– Майор, – крикнул подполковник, втаскивая Скади в грузовой отсек, – неси верёвки!

Медина выскочил из «Литы», окинул взглядом безвольно болтающееся на Винтерсбладе тело Грин и, не проронив ни звука, метнулся за верёвками.

– Что вы хотите делать, сэр? Если её связать… мы же знаем, к чему это приведёт, – Кирк, бледный, как смерть, теребил в руках смотанный канат.

Винтерсблад поставил Скади перед собой, спиной к своей груди.

– Свяжи нас, майор.

– Что? – не понял Медина.

– Свяжи нас. Крепко. Нога к ноге, запястье к запястью. Дай сюда верёвку! – подполковник выхватил из рук второго пилота кусок каната. – Выполняй, майор!

Медина опустился на колени, принялся затягивать узлы вокруг их щиколоток, пока Винтерсблад крест-накрест привязывал к себе Грин.

– Я попытаюсь удержать её. Она женщина, и не такая сильная, как наши парни, должно получиться. Быстрее, Медина, быстрее!

– Сэр, где ваш китель? – майор поднялся на ноги и уже хотел связать их запястья, но остановился. – Вас может очень сильно порезать верёвками, когда она начнёт…

– Быстрее, Медина! К чертям китель, времени нет!

Медина едва успел затянуть последний узел, как Скади напряглась и замерла, запрокинув голову. Второй пилот медленно сделал шаг назад.

– Она уже слышит, да?

– Чини «Литу», майор!

Винтерсблад обхватил торс и руки Скади по принципу смирительной рубашки, чтобы легче было сдерживать её сопротивление. Положил подбородок на её плечо – не хватало ещё, чтобы она сломала ему затылком нос или выбила зубы.

Все мышцы Скади неестественно напряглись, завибрировали, словно через её тело пропустили разряд тока, и она рванулась с такой силой, что у Винтерсблада захрустели кости.

– Сучий хвост! – прошипел он сквозь зубы, пытаясь удержать выкручивающуюся Грин.

Она не проронила ни звука, но сопротивлялась настолько яростно, что Винтерсблад понял, как связанные солдаты умудрялись ломать себе рёбра и отрывать конечности.

Он навалился на неё всем телом, удерживая руки, сгибая Скади пополам. Послышался треск рвущейся ткани – не выдержала тонкая рубаха Винтерсблада. Его спину и запястья обожгли врезавшиеся в кожу верёвки.