— Это было не так уж ужасно, но ты прав. Это был не поцелуй.

— Ни в коем случае.

— Я видела, как Кэсси целовалась с парнями достаточно раз, чтобы знать, что у нее был богатый опыт в этом деле, так почему она, по крайней мере, не потянулась к твоему рту?

— Разница в том, что я не хотел целовать ее в ответ. И активно пытался оттолкнуть ее от себя.

— Но почему она это сделала? Особенно, если знала, что я вроде как, возможно, эм… что ты мне нравишься.

Томми выгибает бровь, потому что я только что почти призналась, что была влюблена в него.

— Потому что она Кэсси. Из тех девушек, которые унижают других, чтобы возвыситься. Как самый старший, из шести братьев и сестры, которых я хотел защитить, я узнал кое-что о разных типах людей.

Я опускаю голову, когда возвращаются двусмысленные комментарии и оскорбления Кэсси, задаваясь вопросом, почему она выбрала мишенью меня.

Томми сжимает мои руки, привязывая меня к этому моменту, а не к прошлому.

— Да, ты видела нас на своей кровати. Да, она прижималась ко мне. Да, она лизнула меня.

— Фу. — Я кривлюсь.

— Я опустил эту часть во время своей демонстрации, потому что не хотел вызывать у тебя отвращение.

— Спасибо, что пощадил меня. Зачем все это Кэсси?

— Возможно, она была не так уверена в себе, как пыталась казаться. Возможно, увидела в тебе слишком много уверенности и почувствовала себя неполноценной, поэтому попыталась компенсировать это, заставив тебя почувствовать себя ничтожной. Наверное, потому, что я пытался снять ее с себя тяжелой рукой, — говорит Томми, имея в виду мой комментарий о том, как он месил тесто.

У меня отвисает челюсть.

— Как думаешь, она видела договор? Ты оставил тетрадь на моем столе после того, как мы занимались однажды вечером. Кэсси, вероятно, просмотрела его и увидела, что мы написали. — То, что она сделала, все еще причиняет боль, но мне жаль ее, если она думала, что должна причинить мне боль, чтобы чувствовать себя лучше.

— Вероятная теория. Важно то, что мне никогда не нравилась Кэсси, и я ее не целовал.

Наконец-то поняв, я глубоко вздыхаю, испытывая облегчение от того, что ошибалась.

— Так ты мне веришь? — спрашивает Томми.

Я киваю, и ухмылка появляется на моем лице.

— И к тому же, это не то, как люди целуются. Я не самая опытная в этом деле, но такое лизание обычно не требуется.

С шутливой улыбкой Томми говорит:

— Серьезно? В таком случае, не могла бы ты продемонстрировать, как нужно целоваться? В конце концов, ты реально хорошо помогла мне научиться замешивать тесто для пиццы.

Я игриво шлепаю его кухонным полотенцем.

Его карие глаза цвета эспрессо, устремленные на меня, заставляют меня осознать тот факт, что он не шутит. Сокращая расстояние между нами, Томми кладет руки мне на талию.

Трепет пробивается наружу из моего живота, пока наши взгляды задерживаются, и момент словно замирает.

— Ты ведь не шутишь, да? — Мой голос звучит почти как шепот.

— Нет, поцелуй, которого я ждал больше десяти лет, который мы так и не смогли разделить, очистит твой послужной список за нарушение закона о сама-знаешь-о чем.

— Но мы вроде как в расчете.

— Два к одному, правильно? — спрашивает он.

Я прикусываю губу, чтобы унять дрожь в челюсти, когда тот ближе походит ко мне. Я так боюсь скрепить отношения между Томми и мной, ведь что, если он отвергнет меня? Это было бы все равно, что разбить все мои надежды и мечты.

С другой стороны, вместе с ним я воплощаю в жизнь мечту об открытии собственной пекарни. Могу ли я сдаться и позволить тому, что мы построили между собой, а затем откладывали все это время, наконец случиться?

Я приподнимаюсь на цыпочки и нежно прижимаюсь губами к губам Томми. Это легкий поцелуй. Поддразнивание. Что-то, что заставит его захотеть большего, потому что, возможно, я все-таки умею флиртовать — по крайней мере, так это работает, когда я раздаю образцы своего пирога.

Глаза Томми оставались закрытыми, что говорит мне о том, что он действительно хочет большего. Пульсация в моей груди и улыбка на моем лице говорят мне, что я тоже этого хочу.

ГЛАВА 10

Губы Мерри так мягко прикасаются к моим, что это похоже на шепот, на предложение, на возможность чего-то чудесного.

В моем воображении я вижу голубое небо, пушистые облака и женщину, такую невинно милую, что она должна быть вне закона.

Этот один дразнящий поцелуй заставляет меня захотеть большего, заставляет задуматься о том, что находится за горизонтом, за пределами простоты двух губ, просто соприкасающимися друг с другом. Наклоняюсь ближе.

Мои глаза остаются закрытыми, потому что не хочу, чтобы приключение заканчивалось. Хочу продолжать. Я хочу Мерри.

Я вдыхаю, запечатлевая то, как мы соединились, пусть даже ненадолго, в моем сознании, как полноценную сенсорную фотографию.

Мягкий, сладкий, аромат яблок проносится между нами.

Я собираюсь открыть глаза, когда Мерри хватает меня за плечи, притягивая ближе, и ее рот снова на моем. Беру в ладони ее лицо, и возвращаю поцелуй. Вспышка, которая поднимается внутри меня, может вызвать пожар пятой степени опасности. Поцелуй углубляется, вспыхивают искры света, и рев моего пульса стучит в моих ушах.

Наши руки остаются неподвижными. Наше дыхание сливается вместе, как будто мы оба приближаемся к одному и тому же пункту назначения, к одному и тому же финалу.

Я люблю эту женщину. Я заключил договор о браке, потому что тогда имел это в виду так же сильно, как и сейчас. Я хочу будущее с ней.

Мое тело нагревается от возможности ощущать ее мягкие губы на своих, ее пальцы в моих волосах, ее колотящееся сердце и сияющие щеки каждый день, в любое время, всегда.

В мое сознание проникает звуковой сигнал. Я возвращаюсь туда, где нахожусь в пространстве и времени, на кухню Мерри. Духовка. Пирог.

Она опускается на пятки, когда мы оба открываем глаза. Всматриваемся друг в друга. Все мое существо наполняется любовью, теплом и желанием делать это снова и снова, пока смерть не разлучит нас.

Ее взгляд мерцает, она кладет руку мне на грудь и поворачивается к духовке, не говоря ни слова... или улыбаясь.

Всплеск воды гасит пламя внутри, или, возможно, мне это мерещится.

Конечно, поцелуй подтвердил, что мы чувствуем друг к другу. Если первый поцелуй был бенгальским огнем, мягким прикосновением губ, то этот был фейерверком. Верно?

Хотя сейчас, как будто, возвращается прежнее напряжение, оставляя меня неуверенным в том, где мы находимся, поэтому я опускаюсь на стул.

В отличие от того времени, когда мы учились в колледже, я не собираюсь быть королем дураков и игнорировать или отрицать мои чувства к Мерри.

Она ставит пирог на решетку для охлаждения и быстро перемещается по кухне, прежде чем подать мне поднявшееся тесто для пиццы.

— Ткни в него пальцем и посмотри, как оно восстановится. — Она демонстрирует, а затем продолжает рассказывать о различных способах приготовления теста — медленном или быстром времени расстойки, различных стилях брожения, вариантах повышения комнатной температуры или охлаждения и советах, которые я, возможно, захочу попробовать в пиццерии.

Откровенно говоря, это ошеломляет, когда все, чего я хочу, это задержаться в поцелуе.

Я уже собираюсь обнять ее, прижаться к ней и вернуться к тому моменту, который мы разделили, когда Мерри проносится через кухню и хватает плоский деревянный инструмент, который она называет лопатой для пиццы.

— Готов подбросить? — спрашивает она с дрожащей улыбкой.

Она только что отказалась от поцелуя? Двигается дальше так быстро? Забыла ту напряженность, которую мы не так давно разделили?

Мне нужно несколько минут, чтобы подумать о том, как собираюсь задавать эти вопросы, поэтому следую ее инструкциям о том, как раскатать тесто в круглый диск.