— И в мыслях не было, — пожал плечами принц. — Просто напоминаю тебе о нашей договорённости.

— Я не дарил вам её! — прорычал король и в запале сделал пару шагов.

— Не дарил, — согласился Тарт. — Дал попользоваться.

Король неуверенно кивнул, не понимая, в чём подвох.

— Пока не наиграюсь, — продолжил принц. — А она мне пока не надоела. Так что эльфийка остаётся у меня, — сказал, как припечатал.

Саламадра пытливо посмотрел на сына и раскатисто расхохотался.

— Уел! Право слово — уел! Ладно, — отсмеявшись, он стал серьёзным. — Твоя взяла. Пусть эта немочь пока побудет у тебя. Может, чуток отъестся. Но, когда я вернусь с охоты, я хочу увидеть её в своём гареме. И никаких отговорок не приму. Тебе достаточно времени, чтобы натешиться её прелестями.

Тарт хотел возразить, но король сделал запрещающий жест и вышел из покоев. Принц недовольно повернулся к дверям, ведущим в спальню и увидел бледную, трясущуюся девушку. Она упала на колени и, приложив тонкие руки к груди, залепетала синими губами:

— Господин, не отдавайте меня, лучше сразу убейте! Мне девушки-прислужницы рассказывали, что он … как он … со своими наложницами … Господин! — взмолилась она в отчаянии. — Я всё-всё буду делать, только не отдавайте, прошу!

Не изведанное ранее чувство затопило душу молодого саламадра и остановилось твёрдым комком в горле. Он порывисто шагнул к девушке, поднял её на руки, быстро отнёс на кровать и принялся рвано и жадно целовать, стараясь успокоить:

— Ну что ты, маленькая, никому я тебя не отдам! Ты только моя!

Принц не стал сдерживать свои желания, раздался треск разрываемой ткани, и одежда на его юной любовнице опять пришла в негодность.

Заглянувшая через несколько минут в спальню Лянка, увидела два обнажённых тела, поглощённых любовной страстью. Она тихонько поплотнее затворила дверь, чтобы заглушить доносящиеся звуки. Но даже так в гостиной были слышны мужской рык и женские крики удовольствия. Горничная понимающе вздохнула и принялась убирать посуду.

— Ты что делаешь? — с шипеньем накинулась на неё вошедшая сбитая фигуристая горничная. — Это моя работа! Я только переодеваться ходила!

Лянка с удивлением наблюдала, как девушка без стеснения подкралась к спальне и с вожделением прикрыла глаза, вслушиваясь в доносящиеся звуки.

— Ох-х-х-х, — простонала она. — Как же я хочу на её место!

Лянка пожала плечами и принялась дальше складывать посуду на тележку. Дура, — она везде дура. Что в голове у этой девицы? Она думает, что принц её в постель уложит? Как же! Размечталась! В лучшем случае где-нибудь к стенке припрёт или во время уборки нагнёт и скинет своё напряжение. Не-е-ет, Лянка своим местом дорожит, и не будет мозолить глаза господам. Будет действовать, как учили: быть тихой и незаметной. Она уже убрала почти всю посуду, как девица оторвалась от двери и уставилась на «соперницу».

— Слышь, ты, колобок на ножках, — злобно прищурилась страдалица, — если замечу, что ты хоть одним глазком в сторону Его Высочества смотришь — зенки повыдираю!

— Не выдумывай, — не выдержала Лянка, — меня в услужение к госпоже приставили, мне твой принц и на фиг не нужен. Я своё место знаю!

Девица тут же сменила гнев на милость.

— А кто она, эта твоя госпожа? Красивая? Из местных?

— Понятия не имею, — вздохнула девушка и уложила в тележку последнюю тарелку. — Я только назначена.

— Слушай, — залебезила фигуристая, — а давай поменяемся? Госпоже всё равно, кто ей будет прислуживать, а я буду около принца, тем более, я красивше тебя и не такая жирная, — она мечтательно закатила глаза. — Он меня один раз уже того … Вместе с братом. Наши парни и рядом не стояли, как они с бабами могут обращаться! — с губ сорвался протяжный стон. Видимо, девица погрузилась в воспоминания.

— Госпоже, может, и всё равно, — отрезала Лянка, — а вот управляющему по этажу — нет. Так что, давай, занимайся своими прямыми обязанностями и не вмешивайся в решения начальства, — с этими словами она толкнула к «фигуристой» тележку, подошла к двери и замерла, в ожидании либо звонка, либо зова господ.

Девица скорчила гримасу и пригрозила:

— Смотри у меня! Я своё слово держу!

И сердито потарахтела тележкой по коридору.

А Лянка осталась ждать.

Межкомнатная дверь не особо скрывала звуки, и сейчас горничная слышала сладострастные стоны и шлепки тел. Девушка отошла подальше, пытаясь отгородиться от звуков.

А в спальне происходило настоящее таинство любви. Тарту ещё ни одна женщина не доставляла такого удовольствия. Двигаясь в эльфийке, он хотел вжать её в себя, чтобы девушка в нём растворилась, и её тело навсегда осталось вместе с ним, даря ощущение парения. Да, он парил. Взрываясь наслаждением, он не падал вниз, как бывало раньше, а продолжал парить в ярком и сладком нигде, сжимая в объятиях ту единственную, с кем он познал это восхитительное чувство. Слух принца улавливал малейшие стоны и всхлипы девушки, и он с удовлетворением отмечал, что это стоны искреннего наслаждения, а, когда они вместе раз за разом воспаряли на крыльях блаженства, Эллиаль раскрывалась для него, обвивала тонкими руками и ногами его мощное натренированное тело и в её глазах сверкал восторг от новых ярких ощущений, доставляемых мужчиной.

Но всему приходит конец.

Глава 10.

Рассвет не торопился. Казалось, сама природа пребывала в сонной неге, лениво разгоняя облака и освобождая небосвод для дневного светила. Шон нетерпеливо приплясывал около окна. Они договорились с Борком, что картина будет готова к утру. У младшего демона оставался лишь день, чтобы определить её в укромное место. Он уже определился, где будет его тайный портал. В паре часов езды начинались горы. Две горы сходились между собой, образуя узкий проход, по которому два конных путешественника едва могли разъехаться. Обозы по этой узкой дороге не ходили, так как высока вероятность просто застрять, так что встретить там кого-либо было большой удачей. В середине пути слева начинала виться вверх едва заметная горная тропка, которая терялась на каменистых склонах. Но мало кто знал, что по ней можно было добраться до небольшой пещеры, спрятанной в скудной растительности. В детстве, когда Шон с братом гостили у тётки, они с кузенами облазили эти склоны вдоль и поперёк. Вот тогда он и заприметил эту каменную нору. Просто, ради любопытства. А вот теперь это сыграло на руку. Там Шон и планировал разместить картину и золотые запасы. Только вот время поджимало. Ведь невозможно за день подготовиться к такому грандиозному путешествию. Мысли хаотичным потоком текли в голове у демона, и всё, что он придумал — так это разместить картину днём, вечером заманить сестру к себе в покои под предлогом осмотра самой первой картины с дверью в покои Тарта, и затолкнуть её туда. А потом … Потом будет решать по обстановке. Главное, чтоб Сашка не выбралась. Тарт мужик головастый, даром, что молодой, что-нибудь придумает. И это ему, в конце концов, Сашка нужна. Пусть у него голова и болит.

На небосклоне робко показался первый лучик дневного светила. Шон удовлетворённо крякнул и поспешил к художнику. Борк встретил его, едва держась на ногах от усталости. Но уже ожившая под кистью мастера картина услаждала взор довольного принца.

— Здорово! — похвалили Шон парня. — Я хорошо заплачу тебе. Только позже. И не болтай.

Борку на настоящий момент самой большой наградой было несколько часов сна. Он только вымученно поклонился и с облегчением проводил демона до двери.

Спустя несколько часов, Шон с любовью оглядывал результат своих трудов: на неровной каменной стене пещеры мерцала его надежда на таинственное и такое желанное будущее. Он накрепко прикрепил картину клеем, взятым у кузнеца в маленьком придорожной кузне. Этот состав склеивал почти всё и стоил довольно дорого. Но Шон не поскупился и карман кузнеца оттянули несколько золотых в обмен на небольшую баночку.

— Теперь надо добыть магонакопитель и золото, — удовлетворённо заключил Шон и пустился в обратный путь во дворец.