В кинотеатр наконец-то прибывает, припарковав свой «Порш Кайен» у самого входа, хозяин сегодняшней вечеринки. Я наблюдаю со стороны, как вся наша группа оживляется, пытаясь ему понравиться: парни ищут его одобрения, а девушки буквально сочатся сладкой патокой скрытого желания. Мне становится смешно, что пара джинсов D&G и бронзовая тачка с номерами «999» способны сделать с довольно умными и самостоятельными людьми.
– В честь моего первого дня сегодня в классе угощаю всех! – объявляет свежеиспечённый король вечеринки, и мои одногруппники начинают громко обсуждать и вырывать друг у друга папки с меню.
– Ну тогда в честь знакомства я буду Moet, – томно растягивает слова Анжелика, вставая со своего кресла, чтобы Майкл смог по достоинству оценить её стройные ноги на каблуках, умело сделанный бюст и накачанные уточкой блестящие губки. – Только придётся оставлять машину здесь, – жеманно добавляет она, чтобы напомнить всем о своём новеньком розовом «Купере».
– Я решу эту проблему, – окидывая её оценивающим взглядом, произносит Майкл. – Сегодня все могут расслабиться. – А что будет наша персона дня? – обращается он вдруг ко мне, и я вздрагиваю от неожиданности.
– Я не пью, – сухо отвечаю я. – Просто воду с газом.
– Ну хорошо, – опять насмешливо смотрит на меня Майкл, – просто «Перье» для госпожи Глинской.
Спустя десять минут все дружной толпой вваливаются в небольшой уютный зал, где рассаживаются в глубокие роскошные кресла. Я как обычно плетусь в самом хвосте очереди, и когда наконец-то протискиваюсь внутрь, оказывается, что все места уже заняты: в самом центре, естественно, сидит король вечеринки, рядом с ним пристроилась Анжела, а Юлька заняла мне место прямо на мягком покрытом густым ворсом ковров полу где-то сбоку от прохода.
– Здесь есть место, могу подвинуться, – вдруг убирает свой лежащий рядом на диване рюкзак Романов, освобождая сиденье. – Или госпожа Глинская и на диванах не сидит? – с издёвкой спрашивает он меня, и я, перешагивая через бесконечные ноги Анжелики в проходе, сажусь по другую сторону от Майкла.
Свет приглушают, и на экране начинают мелькать бесконечно прекрасные картины Рима, а наша развеселая компания под громкий хохот и перезвон бокалов и тарелок громко обсуждает сцены нашумевшего авторского кинофильма. За год работы в ночном клубе я прекрасно научилась наблюдать за поведением людей. Тем более, когда основная задача твоих коллег-девочек – это как можно быстрее напоить клиента и выдоить из него как можно больше денег. Я вижу, как по мере опустошения бутылок с пивом, вином и шампанским разговоры становятся громче и развязнее, шутки фривольнее, а смех гортаннее и призывнее. Майкл заказал свой любимый виски, которого, конечно же, у них не оказалось в баре, и его охранник принёс припасённую на такой случай бутылку. Все два часа он цедит один и тот же бокал со льдом, попыхивая ароматной кубинской сигарой, в то время как сидящая от него справа Анжелика начинает уже вторую бутылку.
Я потягиваю свой «Перье» и с наслаждением смотрю на экран, переносясь в те времена, когда мы гуляли по Риму с тобой и нашей гувернанткой, пока родители ездили по разным винодельням, заключая договоры и подписывая контракты. Сквозь ресницы боковым зрением я подсматриваю за своим соседом, и с неприятным для себя чувством замечаю, что на самом деле мне нравится сидеть рядом с ним, мне нравятся его длинные стройные ноги, которые он свободно вытянул в проход, его мускулистые руки и римский классический профиль. Мне нравятся ароматы амбры, древесины и дорогого табака, которые доносятся до меня лёгким бризом, когда он наклоняется к столу, чтобы стряхнуть пепел со своей сигары. И мне совершенно не нравится, как Анжелика вытянула свою левую ногу и незаметно трётся ей о его правую штанину…
Так, всё, я встряхиваю головой, чтобы избавиться от этого вечернего морока. Меня ничто не может привлекать в этом испорченном высокомерном подонке! А это я знаю точно, потому что он прекрасно понимает, что совершил его отец, он не может этого не понимать!
На экране мелькают последние кадры прекрасного фильма, все столики и полы рядом с ними уставлены тарелками и пустыми бутылками, которые официанты не успевают убирать, и тут на экране резко включаются сцены из «Пятьдесят оттенков серого», и наш камерный зал взрывается громким хохотом.
– Это тоже нам Горгона задала на семинар? – пьяным голосом спрашивает Савелий, прямо из бутылки допивая шампанское.
– Это на десерт, для тех, кто смог осилить главное блюдо, – с усмешкой отвечает Майкл. – Все хотят сладкое? – задаёт он больше риторический вопрос.
– Я не против, – мурлыкает сбоку захмелевшая Анжела, – к тому же, я слышала, что это уже стало мировой классикой, правда? – берёт она руку Майкла, и нежно проводит по ней своим наманикюренным пальчиком. Она страстно надувает свои влажные губки, от чего мне напоминает золотую рыбку в круглом аквариуме, но, похоже, под действием виски и сигар Майкл не против её нарочитого внимания.
– Конечно, крошка, – отвечает он ей, и властно притягивает девушку к себе на колени.
Тут, словно по безмолвному приказу, свет в нашем зале ещё больше приглушается, как будто давая команду «можно всё», и под постельную сцену Анастейжи и мистера Грея на экране комната начинает дрожать, стонать и вибрировать целующимися и обжимающимися парочками. Звук из мощных динамиков делается ещё громче, и я, вжавшись в кресло, и абсолютно не понимая, что мне делать, наблюдаю, как рука Майкла, уверенно пробравшись под кофточку Анжелики, ласкает её большую упруго-резиновую грудь, а её алые коготки теребят замок его джинсов, которые я сегодня так неудачно испачкала своим кофе. Демонстративно встать и уйти? И прослыть ещё скромницей и занудой? Мне остаётся только беззвучно сидеть рядом, притворяясь, что мне абсолютно наплевать на то, чем они все тут занимаются. Тем более мне ведь совершенно наплевать? У себя в клубе я и не такое вижу.
Красавчик-миллионер Грей на экране стягивает с Анастейжи тонкие трусики, а Анжелика между тем наконец-то справилась с тугим замком, и запустила свои пальчики в ширинку Майкла. Его рука ласкает её между ног, от чего наша первая красотка начинает тихо постанывать, выгибая спину и скользя вверх-вниз своей круглой, как орешек, попкой по его бёдрам. Я сконцентрировала всё своё внимание на кино, но не могу не увидеть, как раздвинув ноги, Майкл властным движением ставит Анжелику перед собой на колени и, положив свою ладонь ей на затылок, подталкивает её пунцовый раскрасневшийся ротик к своему рвущемуся из штанов члену. Как несуразная отличница, я сижу, с неестественно прямой спиной, старательно делая вид, что увлечена исключительно кинофильмом, в то время как где-то внизу и сбоку туда-сюда мелькает голова моей одногруппницы, направляемая жёсткими движениями её партнёра. На пару секунд он поворачивается ко мне, мы встречаемся глазами, и я вижу его совершенно трезвый холодный взгляд, внимательно изучающий меня, пока его рука крепко прижимает влажный сочный рот Анжелики к своему фаллосу, не давая ей выпустить его из себя ни на секунду. Потом он равнодушно отворачивается, уткнувшись в экран, как будто его интересует происходящее в кинофильме.
– Спасибо, крошка, – насмешливо говорит он, когда она наконец-то отрывает своё мокрое в подтёках туши лицо от его ширинки, и застёгивает штаны. Берёт снова в руку свой тумблер с виски, делает глоток, и запускает свободную ладонь в шортики усевшейся рядом Анжелики, начиная медленно-медленно водить в них своими тонкими пальцами, запустив их под тонкую ткань. Девушка ещё больше раздвигает ноги, приглашая его в себя, а он не торопится, словно растягивая пытку. Или удовольствие?
Любовники на экране красиво и плавно занимаются сексом в первый раз, а я сижу, боясь пошевелиться в душном сумраке зала, наполненного дымом кальяна, шорохами с придыханиями и стонами. Как будто Майкл добавил всем сегодня в напитки какое-то любовное зелье. Его рука тем временем скользит всё быстрее, заныривая в трусики Анжелики и поднимаясь обратно, темп ускоряется, и я невольно поворачиваю голову, и снова на меня глядят два холодных насмешливых глаза, как будто всё это затевалось только ради меня. Девушка крепко сжимает колени, замирает на долгих несколько секунд и откидывается, наконец-то проваливаясь в глубокое кресло, и оно проглатывает её, выплюнув наружу только две её подрагивающие тонкие ножки.
