Шейх Са’уд ибн ‘Абд ал-‘Азиз пришел к власти, напомним, в 1803 г., после смерти отца, заколотого в мечети Турайф в Эль-Дир’иййе, во время пятничной молитвы, неким ‘Усманом, дервишем из селения близ Мосула. И сделал он это в отместку за «гибель трех сыновей, убитых при разгаблении ваххабитами Кербелы». Скончался эмир Са’уд в 1814 г., от лихорадки. Был, по словам хронистов, человеком прозорливым и решительным. Споры между соплеменниками «решал умно». Обладал даром полководца. Набеги на турок совершал дерзкие. Так, после неудачного похода на Багдад (1808), неожиданно обрушился на Хауран, что в Сирии, располагавшийся в 35 днях пути от Аравии. Передвижными дозорами паши Дамасского во время перехода с войском замечен нигде не был. Появился у стен Хаурана, как гром среди ясного неба. И пока турки собирали войско, чтобы отразить набег, разграбил и сжег 35 сирийских поселений в окрестностях Дамаска.
Период правления эмира Са’уда ибн ‘Абд ал-Азиза арабские историки называют «золотым веком ваххабитов». Он распространил власть Дома Са’удов почти на весь Аравийский полуостров. Ему платили дань даже правители Омана, Йемена и Хадрамаута, далеких от Эль-Дир’иййи земель в Нижней Аравии. Ежегодные суммарные поступления в казну эмира (Бейт-эль-маль) только в виде налогов (поземельного налога, то есть хараджа, а также заката, налога на имущество и доходы), без учета доли с военной добычи, отмечает А. М. Васильев, составляли, по данным «Блеска метеора», ок. 2 млн. риалов. Еще 300 тыс. риалов ему приносила земельная собственность в Неджде и Эль-Хасе (34).
Эмир Са’уд слыл непревзойденным мастером газу, ловким и удачливым. Редко когда с ходу набрасывался на города, обнесенные оборонительными стенами; даже в том случае, если численность его войска превышала 50 тыс. человек. Еще одно правило Человека-меча, как величали его бедуины, гласило: не нападать на турок в открытую, никогда и ни в коем случае, дабы огневая мощь их ружей и артиллерийских орудий, не косила ряды воинов-ваххабитов, как «лезвие бритвы щетину».
Хронисты отзывались о нем как о мужчине статном и хорошо сложенном. Лицо его украшали длинная борода и пышные усы, из-за которых бедуины прозвали эмира Отцом усов (Абу шавариб).
Рассказывают, что под одеждой он носил специально выкованный для него кузнецами стальной жилет, оберегавший его от пуль и стрел, лезвий мечей и кинжалов. Еду, что подавали ему на стол, непременно пробовали в его присутствии, чтобы избежать отравления, слуги, а кофе – личный кагваджи, то есть человек, готовивший этот напиток.
Охрана эмира состояла из 300 вооруженных до зубов и хорошо обученных своему делу гвардейцев. Тела их коней защищали специальные стеганые покрывала, с так искусно вплетенными в них конскими и верблюжьими волосами, что стрелы в них попросту застревали. Когда эмир Са’уд молился во дворцовой мечети, то его охраняли двое рабов-гвардейцев, а когда в городской мечети вместе с народом, – то шестеро.
Эмира Са’уда отличали глубокие знания богословия. Давая советы и наставления своим подданным, он подтверждал высказываемые им мысли изречениями из Корана, хадисов и ссылками на известных богословов. Вечера любил посвящать беседам с улемами. Его годовой доход оценивался англичанами не менее чем в 1 млн. фунтов стерлингов по ценам тех лет. Расходов на содержание армии он не нес никаких. «Кормили» его войско набеги (газу) и та добыча, что они приносили.
Со слов путешественника Буркхардта, у него было несколько жен и много наложниц, абиссинок и красавиц-черкешенок. Некоторых из них, как следует из хроник Неджда, ему подарили правитель Абу-‘Ариша, что в Йменской Тихаме, и вожди племен кавасим. Жены одевались в дорогие одежды и носили богатые золотые украшения с драгоценными камнями (их доставляли его специальные агенты с рынков Персии, Шарджи и Бахрейна).
Особой гордостью эмира Са’уда являлись конюшни его чистокровных арабских лошадей. Говорят, что таковых у него имелось около двух с половиной тысяч голов, а у каждого из его сыновей – по 100–150 лошадей (35).
Эмир Са’уд славился гостеприимством и «подвигами щедрости». По рассказам того же Буркхардта, за два дня свадебных пиршеств одного из его сыновей гости съели 140 верблюдов и 1,3 тыс. овец (36).
Из повествования Ибн Бишра, летописца Неджда, явствует, что эмир Са’уд владел множеством рабов (не менее шестьюстами), а также несколькими сотнями рабынь. Из рабов формировалась его дворцовая гвардия, беззаветно преданная своему господину. Один из его рабов, ал-Харик (о нем уже упоминалось в этой книге), получил свободу и стал прославленным генералом (37).
Высшей мерой наказания за провинность, «не затрагивавшей основ веры», являлось в государстве эмира Са’уда прилюдное «лишение провинившегося усов». За несоблюдение поста в Рамадан полагалась уже смертная казнь, как и за адюльтер у женщин. Табак, курительные трубки и кальяны во всех захватываемых ваххабитами городах они у населения изымали и сжигали. Женщин, уличенных в курении, провозили на осликах «с позором» (лицом к хвосту животного и с гибкой трубкой от кальяна на шее) по улицам городов и сел. Общениий правоверных с иудеями и христианами не допускали, именовали таковые «делом срамным и негожим».
Регулярной армии у ваххабтов не было. Военнообязанными считались все мужчины в возрасте от 18 до 60 лет. Готовясь к набегу, эмир собирал племенное ополчение – слал гонцов к шейхам
подвластных ему племен с повелением выставить столько-то людей в такой-то день в обозначенном им месте сбора у того или иного колодца. Каждый воин обеспечивал себя сам – оружием, снаряжением и провизией. За счет эмира содержалась только его личная гвардия, сформированная из лучших воинов, численностью в 300 человек (38).
Сделав небольшое отступление от повествования об истории Первого саудовского государства, отметим, что Хиджаз времен эмира Са’уда и двух «аравийских кампаний» египтян, о которых мы расскажем чуть ниже, ярко описали в своих воспоминаниях несколько путешественников. Среди них – испанец Бадия-и-Леблих Домиго (1766–1818), известный немецкий путешественник-ориенталист Гаспар Ульрих Зеетцен (1767–1811), итальянец Джованни Финати из Феррары и знаменитый швейцарский путешественник, один из величайших исследователей «колыбели ислама», Иоганн Людвиг Буркхардт (1784–1817).
В Испании, на родине Бадия-и-Леблиха Доминго, в стране далекой от таинственной и загадочной Аравии, не понаслышке знали о маврах, выплеснувшихся из песчаных просторов Аравии, прокатившихся по Средиземноморскому побережью Африки и захлестнувших Испанию. Там они заложили блистательный Кордовский халифат, считавшийся одно время крупнейшим в Европе центром науки и просвещения. «Колыбелью» мавров была Аравия, а ее «сердцем» – Мекка. Неудивительно поэтому, что любознательный Бадия-и-Леблих, получивший к тому же блестящее образование, горел желанием побывать в «колыбели арабов», увидеть родину народа, «пленившего» когда-то его страну. Мечту свою он осуществил в 1807 г., и стал первым из европейцев, кто опредилил точное географическое положение Мекки. Более того, единственным к тому времени из европейцев, кто видел Каабу изнутри.
Готовился Бадия-и-Леблих к своему путешествию в Аравию серьезно; выучил арабский язык. 29 июня 1803 г. отправился в Танжер – с секретным поручением. Некоторые исследователи высказывают мнение, что был он, ни много ни мало, доверенным агентом Наполеона, направленным через Алжир, Марокко и Египет в Аравию в целях изучения вопросов, связанных с планами Бонапарта по захвату Месопотамии и Индии. Другие считают, что действовал он на Аравийском полуострове не только по заданию Наполеона, но и по поручению испанского правительства – тайно собирал сведения о землях, отведенных Папой Римским (в целях их освоения и распространения в них христианства) в распоряжение португальцев, морских соперников и конкурентов испанцев.
Что бы о нем не говорили, но путешествие Бадия-и-Леблиха в Аравию под видом одного из «потомков» славной династии ‘Аббасидов (750-1258), «принца» ‘Али-бея Аль ‘Аббаси, в сопровождении многочисленных слуг и вооруженной охраны, требовало и должной подготовки «принца», и немалых финансовых средств. Думается, что получил он все это, благодаря поддержке Наполеона. Известно, что Бонапарт мечтал «поставить на колени» Англию и прибрать к рукам Франции две богатейшие «сокровищницы британцев» на Востоке – «землю пряностей», то есть Индию, и «жемчужные шейхства» Прибрежной Аравии. Для реализации своих замыслов в Аравии планировал использовать ваххабитов на севере полуострова и некоторых государей на юге, в том числе султана Маската и правителя Умм-эль-Кайвайна, небольшого шейхства (княжества), известного сегодня как эмират Умм-эль-Кайвайн (входит в состав ОАЭ). Во время «аравийской экспедиции» Бадия-и-Леблиху надлежало исследовать бассейн Красного моря, тамошние гавани и порты «побережья арабов», а также выяснить характер отношений владык южноаравийских княжеств с ваххабитами, имамом Йемена и султаном Маската.
