Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Чтобы вытравить из головы все воспоминания, умываюсь ледяной водой и возвращаюсь на первый этаж, где уже вовсю витал ароматный шлейф куриного бульона, но несмотря на урчание в желудке, который с самого утра уже был приклеен к позвоночнику, хотелось на глазах у Мирославы вылить тот в раковину.

– Перед тем, как поесть, тебе следует выпить лекарства, – снова пытается разрядить напряженную обстановку девушка, наливая в тарелку бульон.

– Я и без них пойду на поправку, – пропускаю совет мимо ушей и пытаюсь заприметить в девушке хоть какие-то изменения.

Даже слепой человек уловил бы между нами стену отчуждения, которая успела выстроиться за эти годы и окрепнуть так, что не каждому под силу будет ее разрушить. На первый взгляд Мирослава изменилась, но с другой мне почему-то казалось, что она осталась все такой же, как и семь лет назад. Когда-то короткие волосы теперь достигали ее талии и начинали блестеть от солнечных лучей, а улыбка, на которую я когда-то подсел словно на самый сильный наркотик, теперь не была такой легкой и искренней.

– Если хочешь, я могу принести тебе лекарства. Просто скажи, где они находятся, и я принесу их, – пока Мирослава говорит, я не смею первым прервать зрительный контакт.

– Как я и сказал, за семь лет здесь ничего не изменилось, – неосознанно зло цежу сквозь зубы. – Кровать, телевизор и даже чертов чайник стоят на тех же местах, что и раньше, если ты не заметила. Как и лекарства. Я несколько лет стажировался заграницей, поэтому что-то менять здесь не было ни времени, ни желания, – почему-то оправдываюсь. – Поэтому и лекарства сейчас лежат там, где им место – в моей комнате.

Внезапный приступ злости растаял так же быстро, как и мороженное в сорокоградусную жару, стоило мне поднять глаза на затравленное лицо Мирославы, которая готова была заплакать от моего выпада.

Как я мог забыть про то, какой ранимой порой она может быть?

– П-пойду принесу лек-карства, – бросает она на ходу и со скоростью ветра оказывается на втором этаже, чтобы я не мог уловить подступающую на ее глазах влагу.

Если однажды и будут раздавать Премию Дарвина за глупость и неспособность рационально мыслить, то я на сто процентов уверен в том, что мое имя будет стоять первым в списке претендентов на ее получение, потому что вместо того, чтобы вылить в раковину куриный бульон и выпроводить девушку за дверь, срываюсь с места и настигаю нарушительницу моего душевного спокойствия в комнате. Хоть температура моего тела была не слишком высокой, казалось, что, преодолев лестницу, легкие пылали огнем, как и сердце, которое превращало кровь в моем теле в обжигающую лаву.

Мирослава стояла ко мне спиной с аптечкой в руке и словно зачарованная смотрела в одну точку перед собой, но стоило мне сделать шаг в сторону, причина ее замешательства была ясна.

– Будь осторожна с этим галстуком, – подхожу к ней ближе, так, чтобы уловить легкий аромат ее парфюма и чуть ли не сойти с ума от осознания, что даже за семь лет она так и не изменила своим вкусам. – Он очень важен для меня и приносит удачу на деловых встречах.

– Не думала, что ты до сих пор хранишь его, – шепчет она и тянется к шелковой полоске, что висела на дверце шкафа.

– Ты же знаешь, что иногда я могу быть слишком суеверным, – Мирослава не успевает прикоснуться к галстуку, потому что я опережаю ее и прячу его в одном из ящиков, где были десятки других, дороже и роскошнее, чем этот. – Ты нашла лекарства?

– Д-да, – девушка кивает и протягивает мне аптечку. – Вот.

– Ты же знаешь, что кроме зеленки и пластырей я там ничего толкового не найду, – тонко напоминаю о том, что не разбираюсь в лекарствах и не могу сдержать ухмылки от очередного легкого румянца на щеках девушки.

– Ой, да, забыла, – роняет она, но клянусь, что ее слова были пропитаны ложью. – С-сейчас найду…

Мирослава неловко копается в аптечке, а я словно дурак продолжаю изучать ее взглядом и перематывать пленку наших воспоминаний в голове, из-за чего становится только хуже и все мои планы на ее счет перестают быть в приоритете, уступая место желанию и голоду по чувствам, которые уже давно утихли и превратились в штиль, к которому я так успел привыкнуть.

Пообещав себе, что эта слабость станет первой и последней, хватаю девушку за запястье, резко притягиваю себе так, из-за чего на ее лице моментально появляется удивление вперемешку с волнением, а когда аптечка с глухим стуком падает на мраморный пол, разбросав таблетки, бинты и прочие средства первой помощи у наших ног, врезаюсь в ее губы диким поцелуем, от которого я уже готов был отступить от своей мести и выпустить белый флаг.

Мягкие податливые губы раскрываются от удивления, чем я и спешу воспользоваться. Ныряю в горячие глубины языком и хозяйничаю там как у себя дома. Изучаю, вспоминаю и даже кусаю губы девушки в моменты, когда та пытается их сомкнуть.

Она хочет оказать мне сопротивление, но постепенно сдается под моим крепким натиском и уже через несколько секунд отвечает на поцелуй. Сначала медленно и неумело, что навеяло меня на воспоминания о нашем первом поцелуе в том самом медпункте при университете, после которого по напуганному взгляду еще девушки я понял, что был в этом деле у нее первым, а надеялся, что последним.

Сколько у нее было мужчин после меня? Один? Два? Три? Сколько?! Кто уже успел изучить не только ее губы, но и тело, которое она когда-то обещала дарить только мне? Сколько прошло времени с тех пор, как мы расстались, чтобы прыгнуть в постель к очередному денежному мешку и раздвинуть перед ним ноги? Улыбалась ли она ему так же, как и мне? Шептала ли слова любви на ухо по ночам, лежа на влажных смятых простынях? Радовалась ли каждому подарку, даже самом простому и недорогому? Строила ли масштабные планы на будущее вместе с ним и придумывала ли имя своему первенцу?

Что из всего этого они уже успели сделать?

Очередная волна злости на Мирославу нахлынула на меня словно цунами, смывая на своем пути снисхождение и терпение, из-за чего сам того не осознавая, впечатываю ее в дверцу шкафа и углубляю поцелуй, периодически покусывая ее нежные губы. Мягкие и горячие до одури, как и раньше он снова сводят меня с ума.

– Д-демьян..! – пытается вымолвить она мое имя во время вдоха, но услышать слова протеста сейчас хотелось меньше всего.

Снова запечатываю ее рот поцелуем, подхватываю под бедра и сажу на высокий рядом стоящий комод так, что наши лица оказываются на одном уровне, благодаря чему я могу впиться пальцами в ее тонкую словно у куклы талию. На этот раз Мирослава чувствует себя увереннее. Ее действия становятся все смелее, как и возбуждение, которое я без труда читаю в ее глазах.

С растрепанной прической и тяжелым дыханием она в замешательстве смотрит на меня, когда я первым прерываю поцелуй, но не смеет сказать ни слова.

– Тогда, семь лет назад, даже несмотря на то, что ты мне наговорила, я готов был тебя простить. За что угодно. Даже за то, если полюбила другого. Я бы правда тебя простил, – медленно провожу большим пальцем по румяной щеке девушки пальцем, из последних сих сдерживая себя снова не наброситься на нее. – Но у всего есть срок годности. Даже просить прощение нужно вовремя, – знаю, сейчас мои слова были похожи на острие ножа, которым я резал по живому сердцу девушки, но так было нужно. – Я не видел перед собой никого кроме тебя. Только ты заполняла все мои мысли и днем, и ночью. Только тебя я видел своей женой в будущем. И только от тебя я хотел иметь детей…

– Хотел..? – в голосе Мирославы слышится паника, а стоило мне согласно кивнуть на ее вопрос, как первая слеза стекает по щеке вниз, натыкаясь на мой палец.

– Да. Хотел. Но теперь мне все это не нужно. Розовые очки спали, как и желание давать тебе последний шанс. Ты бы знала, сколько женщин вертится вокруг меня сейчас. Поверь, мне есть из кого выбрать. Претенденток достаточно.

– Прости… – всхлип девушки отдается спазмом в груди, но я тут же его заглушаю.

– Теперь мне ну нужны твои извинения, а этот поцелуй… Просто забудь о нем. На меня просто нахлынули воспоминания о прошлом, не более. Впредь это больше не повторится.

13
{"b":"806984","o":1}