– Почему? – с обидой в голосе спросила она, окончательно теряясь в собственных догадках. Сначала Громов приехал в Питер, познакомился с её мамой и позвал к своей, а затем… Татьяна не понимала таких скачков его настроения и желаний.
– Я не могу долго здесь находиться, – качнул головой Евгений, всматриваясь в знакомые улицы и будто бы видя на них себя маленького вместе с мамой. – Мне здесь плохо.
– Из-за меня? – тихо и несмело предположила Таня, полагая, будто играла ключевую роль в мироощущении Громова. И в чём-то была права…
– Нет, Плюша, – грустно улыбнулся Евгений, бросив на неё короткий взгляд, а затем вновь отвернулся к окну. – Дело не в тебе. Скоро поймешь, – задумчиво ответил он и попросил таксиста притормозить у цветочного магазина.
Через пару минут Громов вернулся в машину и положил себе на колени большой букет роз. Цветов в нём было так много, что Таня, даже если бы и захотела, не смогла сосчитать их количество и понять, что оно четное.
Евгений вновь посмотрел на партнершу, желая узнать, о чем она сейчас думает. Наверное, она в большом предвкушении. А он поступает ужасно по отношению к её чувствам. Единственное, что сейчас радовало, так это привычка Тани носить платок вместо шапки. На кладбище к месту был именно он. Особенно учитывая его темный цвет.
Красота Тани на некоторое время отвлекла Женю, однако вскоре он буквально кожей ощутил, что они приехали в пункт назначения. Евгений посмотрел в окно и увидел бело-оранжевую церковь, которая, несмотря на свой яркий цвет, под тяжелыми серыми тучами выглядела мрачно. Рядом с ней находилась небольшая двухэтажная постройка с церковной лавкой и аркой для проезда машин.
Таня вышла из такси и огляделась по сторонам. Порыв холодного и сильного, пронизывающего до самых костей ветра заставил её придержать ладонями платок. Но по окружающей обстановке Таня уже понимала, что здесь что-то не так. Она потерянными, полными детского страха и разочарования глазами посмотрела на Громова. Она пыталась найти ответ и понять, почему они здесь. Но Евгений ничего не отвечал.
Несколько секунд они стояли без единого слова. Таня видела во взгляде Громова столько боли, что казалось, будто она вот-вот превратится в слёзы и сорвется из глаз солеными дорожками. Она на мгновение оторвала от Жени взгляд, заметив на желтой постройке табличку: «Смоленское православное кладбище».
Таня не могла сдвинуться с места. Она смотрела на Громова глазами, в которых смешалась боль, злость и немой вопрос «за что?». Ей хотелось высказать всё, что она думала о подобном поступке. Хотелось сказать, что с людьми так не поступают. Что это, чёрт возьми, больно. Что нельзя давать сначала повод для радости, а затем так ужасно лишать её.
Евгений смотрел на партнершу с долей понимания. Ей было больно.
Она приоткрыла губы, но даже не смогла сделать вдох. В легких будто закончилось место для воздуха, и Таня опустила голову, пытаясь привести мысли в порядок.
– Ты хотела познакомиться с моей мамой, – тихо напомнил Евгений и свободной рукой взял Таню за предплечье, уводя в сторону с проезжей части.
– Х-хотела, – медленно кивнула она, смотря на асфальтовую дорогу, расчищенную от снега, и боясь поднять взгляд куда-либо выше. За арочным проемом уже виднелись нетипично большие надгробия. Таня не могла сказать, что её очень пугали кладбища, но сегодня, сейчас, она ждала совсем другого, а потому резкий контраст ощущений ещё несколько минут держал в оцепенении.
– Она здесь, – Громов мягко пояснил то, что уже и без этого стало очевидным.
Таня ещё несколько секунд молчала, уговаривая себя собраться. Евгений виновато поджал губы, мысленно обозвав себя не самыми цензурными словами. Таню не стоило сюда привозить. Он знал, как близко она всё воспринимает. А принять то, что за многие годы не смог принять даже он сам, возможно, и вовсе будет ей не по силам.
– Если ты передумала, то…
Сердце Тани пропустило удар. Давать волю страху сейчас совсем нельзя. Она любила этого мужчину, несмотря на его характер и прошлое, которое он тщательно скрывал. И появился шанс стать ему ближе. И она не могла его упустить.
– Не передумала, – стараясь унять дрожь в голосе, ответила Таня, поднимая голову и встречаясь с Женей взглядом.
Громов сдержано кивнул, а затем протянул ладонь. Таня вложила в неё свою, и они прошли через арку на территорию кладбища.
Ярчайший, бьющий буквально по глазам контраст – белый снег и виднеющиеся из-под него черные и серые надгробия, раскинувшиеся по двум сторонам от узкой расчищенной дорожки, на которой Татьяна и Евгений едва умещались вдвоем. Таня с опаской огляделась по сторонам. Разнообразным крестам, ангелам и вертикальным плитам не было конца. Они перемежались между собой и сливались друг с другом, при этом резко выделяясь на фоне снега. Казалось, что всё окружающее их сейчас пространство состояло только из двух этих цветов – белого и черного. Но были и два ярких пятна. Одним из них была сама Таня, облаченная в бордовое пальто, а другим – букет красных роз в руке Евгения.
У Тани закружилась голова. Она чуть качнулась и коснулась черной витиеватой ограды могилы, видневшейся из-под снега. Нервно поджав губы, Таня сильнее прижалась к идущему рядом Жене, и крепче сжала его ладонь.
– Бояться нужно не мертвых, а живых, – задумчиво посоветовал он, заметив реакцию Тани на случившееся.
Она чуть запрокинула голову, смотря на лицо Жени. Он был необычайно спокоен. Эта обстановка с воистину гробовой тишиной совсем не давила на него. Евгений выглядел так, будто пришел в дом, что некогда принадлежал ему, и теперь он обходил его и что-то вспоминал, думал о чем-то своем. Он шел медленно и размеренно, будто не желал скорее оставить все эти надгробия позади. Напротив, на некоторые могилы он смотрел с какой-то грустной и горькой ухмылкой, замедляя возле них шаг.
Когда Евгений пристально рассматривал надгробную статую ангела, скорбно обнимавшего крест, Таня резко остановилась, вынуждая Громова сделать то же самое. Впереди на дорожке лежало сломанное вандалами надгробие. И упавший с него массивный черный крест из гранита преградил путь.
– Вот, о чем я и говорил, – недовольно вздохнул Евгений, а затем отдал букет Тане. Она ошарашенно наблюдала за тем, как он надел перчатки, а затем наклонился и поднял тяжелый с виду крест, а после поставил его за ограду могилы, которой он принадлежал.
– Нужно будет сказать об этом охране, – вслух поставил себе задачу Евгений, стягивая с длинных пальцев перчатки и убирая в карманы куртки. – Идём?
Таня вернула ему букет и обняла за руку. То, как уверенно и спокойно себя чувствовал Громов среди этой обстановки, слегка пугало.
– Такое обычно происходит зимой, ранней весной и поздней осенью. А вот летом здесь много охраны и туристов.
– Туристов?
– Не стыдно тебе, петербурженка? – с тенью улыбки посмотрел Евгений. – Старейшее кладбище города. Здесь есть невероятные могилы и склепы. Они в себе несут больше, чем любые музейные экспонаты.
– Невероятные? – приподняла брови Таня, смотря на Женю, как на умалишенного. Молодой, полный сил мужчина восторгался тем, от чего разило смертью.
Громов вздохнул, раздражаясь, что партнерша не способна его понять, а затем остановился, оглядываясь вокруг и пытаясь найти другую дорожку.
– Пошли, – он крепче взял её за руку и потянул туда, где расчищенных от снега дорожек уже не было. Ноги Тани уходили под снег почти по колено, а внутри что-то сжималось от ужаса. Она не знала, что было там, под снегом, а потому каждый шаг давался с трудом. Не выдержав, Евгений закинул её на плечо.
– Мне кажется, – несмело начала она, отмечая, что с высоты роста Жени нагромождения черных надгробий кажутся бесконечными, – что это не то место, где стоит нести девушку на руках.
– В этом месте любви больше, чем в любом ЗАГСе, – серьезно отвечал Громов, пробираясь между могилами и находя среди них особенно выдающиеся, по которым ориентировался ещё в юности. И захотел поделиться с Таней тем, что поразило его много лет назад.
