Лирично-поэтическим и очень личным можно определить параграф «Матриарх кафедры этнологии». Его автор – В.Е. Владыкин – показывает, как первая же лекция Клавдии Ивановны прочно его привязала к неизвестной ему до этого науке этнографии, а первая экспедиционная поездка с Клавдией Ивановной сделала эту связь с этнографией неразрывной и определила всю дальнейшую научную судьбу. И опять здесь те самые повторы, которые редакторы намеренно не стали убирать: широта научных интересов К.И. Козловой, ее талант просто говорить о сложном, важность для нее этнографического поля и виртуозность работы в нем, заботливо-требовательное отношение к ученикам, радушие хозяйки и умение создать домашнее тепло и уют.
Автор параграфа «Учитель: воспоминания ученика» преисполнен благодарностью и любовью к научному руководителю, мудро и деликатно открывавшему студентам мир этнологической науки с ее непременной экспедиционной составляющей.
Завершает главу параграф «Из писем и личного общения с профессором К.И. Козловой: “…Я должна сдержать обещанное слово”». Автор показывает, как одна, в общем-то весьма формальная встреча – К.И. Козлова была официальным оппонентом на его защите кандидатской диссертации – вылилась в многолетнее научное взаимодействие и теплые личные отношения, связывая это с чертами характера и особенностями профессионального стиля Клавдии Ивановны и подкрепляя свои воспоминания выдержками из адресованных ему писем К.И. Козловой.
Вторая и третья главы монографии показывают связь научного наследия профессора Козловой с изысканиями ее учеников и представителей следующих поколений этнологов. Вторая глава «Марийские исследования – главная научная любовь К.И. Козловой» посвящена некоторым аспектам этнологии марийцев. Начинается она с теоретико-историографического параграфа «Проблема этнической классификации марийцев в отечественном исследовательском дискурсе XX–XXI вв.». Автор показывает сложность выделения этнографических, субэтнических, региональных или локальных групп марийцев и связывает подходы к таксономии с принятой в советское время теорией этноса, задачами национальной политики, множественностью оснований к выделению различий в соответствии с дисциплинарной принадлежностью исследователей, сменой исследовательской парадигмы к изучению этнического в постсоветское время.
Одним из идентификационных кодов различных групп марийцев выступает народный костюм, важным элементом орнаментации которого всегда была вышивка. У марийцев традиционная одежда бытовала в сельской местности вплоть до 1970-х годов. Но и позже, когда большинство марийцев стали носить современную одежду, традиционный костюм у старшего поколения сохранялся как похоронно-поминальный и праздничный. Продолжал он использоваться и как сценический. Сохранение и развитие традиционной марийской вышивки, а вместе с ней и традиционного костюма в значительной мере стало возможным благодаря работающим в Республике Марий Эл народным студиям. Эти сюжеты рассматриваются в параграфе «Современная марийская вышивка и роль народных студий в ее развитии».
Музейные коллекции всегда были одним из важных этнографических источников. В параграфе «История музеефикации и анализ марийских сакральных предметов С.К. Кузнецова в Этнографическом музее Венгрии» речь идет о коллекции, которую директор Этнографического музея Венгрии Янош Янко в 1898 г. приобрел у известного финно-угроведа С.К. Кузнецова. Однако из-за внезапной смерти Я. Янко коллекция 100 лет пролежала в запасниках, некоторые ее предметы были утрачены. Лишь относительно недавно коллекция была описана. В тексте анализируются марийские сакральные предметы из этой коллекции.
В отличие от остальных параграф «Марийцы Каксинвайской округи (Из воспоминаний этнографа)» имеет явный художественно-публицистический характер и служит колоритной иллюстрацией некоторых элементов культуры и быта марийцев.
Авторы этой главы ссылаются на работы К.И. Козловой и прежде всего ее монографию «Очерки этнической истории марийского народа» (Козлова 1978).
Тематика третьей главы монографии «Финно-угроведческая и Урало-Поволжская этнологическая мозаика: историография, поле, современные тенденции», написанной почти исключительно учениками К.И. Козловой, весьма широка, что отражает как обширный спектр научных интересов Клавдии Ивановны, так и динамичное развитие ее школы и смежных исследований. В параграфах этой главы рассматриваются теоретико-историографические проблемы, исследуются разные аспекты истории и культуры ряда народов региона, выявляются междисциплинарные связи при изучении региона.
В параграфе «Род в проблемном поле обско-угорской историографии» дается глубокий анализ историографии по проблемам рода и родового строя у обских угров, прослеживается динамика концептуальных представлений о роде и родовой организации у хантов и манси с XIX в. по настоящее время. Автор подчеркивает, что современные этнологи обращают внимание на то, что в прошлом у обских угров были разные типы родов, выполнявших разные функции.
Автор параграфа «Изучение этнографических групп удмуртов» предлагает свою классификацию этнографических групп удмуртов, выработанную на основе сопоставления этнографических и лингвистических данных и доказывает ее убедительность. В параграфе подчеркивается, что К.И. Козлова настаивала на важности и необходимости проведения таких исследований.
В параграфе «Татары Удмуртии: локальные группы, этничность, религиозные практики» прослеживаются результаты исследований об освоении татарами и их предками территории Удмуртии, анализируется формирование локальных групп и динамика их численности, рассматриваются особенности этнической идентичности татар Удмуртии и различия в характере религиозности татар южного и северного ареалов. Особое внимание обращается на складывание суфийской практики у чепецких татар, представляющих северный ареал.
Изучению этнографического своеобразия Удмуртии посвящен и параграф «Современный общественный праздник бесермян: от деревенского моления к фестивалю». Автор показывает механизм актуализации традиционной праздничной культуры и создание на этой основе новых форм культурных событий – современных общественных праздников – и связывает это явление с символическим закреплением факта восстановления в конце XX в. бесермянами своего исторического имени. Эти современные праздники, сохраняя элементы традиционных или их названия, наполняются иным содержанием. Такое наполнение традиционных форм новым содержанием демонстрируется на примере праздника Көрбан (жертвоприношение) Общества бесермянского народа в Удмуртской Республике.
Три следующих параграфа этой главы написаны на мордовском материале. В параграфе «Историография этнополитической истории Республики Мордовии» представлены работы, отражающие особенности этнополитической истории Мордовии советского и постсоветского периодов, и труды, выявляющие специфику этноконфессиональных процессов в республике.
Одной из групп мордвы посвящен параграф «Традиционная женская одежда середины XIX в. села Адашево Инсарского уезда по материалам архива РГО». Ценным источником для изучения этого локального варианта мокшанской женской одежды стали детальные данные, собранные священником Я. Боголюбовым по специальной программе Русского географического общества.
О конфессиональной специфике другой группы мордвы повествует параграф «Старообрядческие общины мордвы Самарского края в XIX – начале XX века». Этнотерриториальная группа мордвы Самарского края постепенно сформировалась в XVII–XIX вв. в результате сельскохозяйственного освоения этих земель. Ее образовали как эрзя, так и мокша, переселившиеся из окрестностей Нижнего Новгорода, Симбирска, Тамбова и Пензы. Среди переселенцев были православные (принадлежавшие и к официальной церкви, и к различным согласиям старообрядчества), протестанты и последователи традиционных верований. Е.И. Ведерникова и П.В. Половинкин на основе обширных архивных материалов и различных опубликованных источников, а так-же с привлечением собственного полевого материала рассматривают старообрядческую часть этой группы, ее конфессиональную неоднородность и связанные с этим особенности религиозных практик и повседневной культуры.
