Главный вывод из этой трагедии – столыпинское «утихомиривание» крестьянства 1903 года оказалось фикцией. Революционные настроения становились все сильнее. Ему оставалось опираться только на полицию, армию, казаков и черносотенные вооруженные отряды. «Избиение „красной“ части села Малиновки продолжалось два дня – 29-го и 30 октября. После оно перекинулось и на смежные селения. Всего, не считая большого количества искалеченных, было убито: в Малиновке 42 человека, в Песковатке – четыре и в Крутце – два человека.
Бунтовщики села Крутец, дав отпор черносотенцам, пошли на разгром хлебных складов, располагавшихся на станции Салтыковка. Однако там они были встречены карательными войсками полковника Зворыкина, который прибыл в ночь с 27-го на 28 октября с пятью ротами пехоты и с 325 казаками.
Увещевания в Саратовской губернии
30 декабря К. К. Максимович совместно с губернатором Столыпиным, решившим самолично изучить малиновское дело, и отрядом казаков прибыл в Малиновку в качестве следователя. Казаки перекрыли все дороги и тропинки, держали под наблюдением балки и овраги, чтобы никто не мог укрыться или уйти из Малиновки. Волостной староста Панкрашкин и староста Гурьянов передали Столыпину список случайно оставшихся в живых 48 „неблагонадежных“ крестьян-бедняков»[3].
«Следствие „крамольников“ вел сам Столыпин. Поглаживая свою густую с проседью бороду, он сразу же переходил на сочную брань. Осыпанное оспинами лицо его наливалось кровью, в жгучих цыганских глазах горела ненависть. И он пускал в ход плетку, начинал производить, как он выражался, „врачующее кровопускание“. Привычные к плетке руки-клещи ударяли жертву сильно, хотя от ежедневных экзекуций правая рука его плохо повиновалась – она начинала сохнуть. После 20–25 ударов Столыпин, обращаясь к И. Гурьянову, Я. Старикову, Ф. Грачеву, М. Честнову и Ф. Толкунову, говорил: „Ну-ка, братцы, продолжайте!“. И те продолжали истязать своих односельчан»[4].
«Допросы бунтовщиков, во время которых применялись пытки, проводились в имении господ Кривских. Крестьян, в том числе несовершеннолетних, пороли нагайками, к телу прикладывали раскаленное железо, им отрубали пальцы рук и ног, отрезали уши, носы, вырывали волосы, щеки.
По результатам следствия 21 „неблагонадежный“ из Крутца и 48 „крамольников“ из Малиновки, в том числе Е. П. Брыков, братья И. Я. и П. Я. Коротковы, Н. Т. Мещеряков, Н. С. Шубенин и Ф. И. Коротков, были арестованы казаками из конной сотни Казурина и отправлены в саратовскую тюрьму. Вскоре 42 арестованных сослали в Тобольскую губернию, остальные провели в тюрьме два года. В „красной“ части Малиновки большое количество домов осталось совершенно без мужчин.
Черносотенцам Максимович и Столыпин объявили благодарность правительства „за верную службу царю и Отечеству“ и в качестве поощрения 23 бойцам вручили специально изготовленные медали-жетоны с надписью: „Бей – не пугайся!“. Медаль служила знаком, удостоверяющим принадлежность к черной сотне»[5]. Но главный урок, который можно из этого извлечь – в том, что такими методами победить невозможно. Огонь только разгорался.
После побоища в Малиновке в Саратов направили генерал-лейтенанта Виктора Сахарова, в недавнем прошлом – военного министра. Они со Столыпиным быстро нашли общий язык, а поселился генерал в губернаторском доме. Вместе они утихомирили самые «злостные гнёзда». Труднее всего пришлось в селе Баланды. Там крестьянский сход хмуро встретил Сахарова и Столыпина – и только после трехчасовой беседы бунтари стали выдавать казакам зачинщиков. Вскоре генерал написал императору: «В Саратовской губернии успокоение наступило, и волнения проявлялись лишь незначительными вспышками». Опрометчивое заявление! 22 ноября к Сахарову, который жил в доме губернатора, на приём заявилась просительница – немногословная женщина лет тридцати, которая представилась как пензенская помещица Софья Фокина, у которой крестьяне сожгли усадьбу. Ей удалось остаться наедине с Сахаровым в его кабинете на втором этаже и, вместо прошения о помощи, протянуть ему смертный приговор, подписанный членами боевой организации эсеров и хладнокровно расстрелять генерала. Это была Анастасия Биценко – убежденная социалистка-революционерка. Недавний военный министр умер в губернаторском доме. Это красноречивый пример того, что, несмотря на немалые вложения в полицию и драконовские карательные меры, Столыпину не удалось справиться даже с терроризмом в главном городе губернии. Но удивительным образом губернатору это убийство сошло с рук.
Восстания продолжались. «Крестьяне села Потьма под руководством братьев Мызниковых, Ряшина, Губина, Тельнова, Желнова, учителя Короткова разгромили хоромы и сожгли мельницу купца Кожевникова. Хлеб и скот раздали голодающим. Вскоре в селе появился губернатор Столыпин с сотней казаков. „Вы разорили дворянина, разграбили его добро, самовольно вырубаете его лес, косите его хлеб. Выдайте мне зачинщиков. Если не назовете зачинщиков, буду считать вас всех грабителями и сурово накажу. Жду три минуты“, – горячился Столыпин на площади у церкви, куда согнали всех жителей села. „У нас нет зачинщиков!“ – раздался громкий мужской голос из толпы. „Начинайте!“ – крикнул казакам разъяренный губернатор. Пошли в ход нагайки. Столыпин сам бил крестьян и крестьянок по скулам и ушам, бил каблуками и пропарывал животы шпорами. Четырех запорол до полусмерти. Казаки вырывали у мужчин волосы из головы и бороды. Избивали даже 12—14-летних подростков. Сорок человек избили до потери сознания, а учителя В. Е. Короткова и восьмерых крестьян, как „вредных“, увезли в тюрьму»[6].
Вот ещё сведения об «усмирении» в Саратовской губернии из статьи П. Засодимского «О крестьянских волнениях в 1905–1906 годах» (Северный край. 1922. Март – апрель). «В селе Малой Шитневке казаки при содействии местных черносотенцев жестоко избили крестьян, из которых четыре человека тут же умерли. Из числа избитых отобрали 12 человек и отправили под арест в село Романовку, но один из них дорогой умер и брошен в селе Дурнякине. В селе Сорокине казаки так неистовствовали, что даже вызвали протест одного из своих товарищей; казак вступился за избиваемых и прекратил зверскую расправу. В селе Киндоле, Ивановке и Ключах казаки избивали встречного и поперечного. В Ключах избиение крестьян казаками происходило в присутствии и по указанию земского начальника»[7].
«Расправа в селе Чирикове (Балашовского уезда) особенно характерна; она может служить иллюстрацией к тем зверствам, какие совершались над несчастным народом. Здесь казаки плетьми истязали крестьян, „били по чему попало“, по спине, по животу, по голове, били без счета. Из 70 человек мужского населения 50 подверглись этой пытке. Истязали стариков лет 60–65 и 17-летних мальчиков, истязали так, что несчастные не могли на другой день снять рубашку, прилипшую к мясу, так как кожа была содрана плетьми. Казаками командовал полковник Зворыкин, давший честное слово, что – если беспорядки не прекратятся – все село будет разнесено пушками…»[8]
В губернском центре тоже было неспокойно. «14 октября 1905 года. Вечером у городской думы, где собралось до двух тысяч рабочих, произошло крупное столкновение с полицией и войсками. Большевистская газета „Пролетарий“ так описала его: „Картина была грандиозной. Московская улица от Думы до Приютской улицы была запружена народом. Казаки стояли издали. Еще немного – и раздраженный народ двинулся к двери Думы. Наряд отлетел от дверей как мяч. Обнажились шашки, раздался резкий свист, а затем барабанный бой, и отряд казаков врезался в толпу… Шум, крики, грохот слились с выстрелами. В результате три человека убитых, 300 раненых и изуродованных; из опричников пало пять человек и ранено около 30 человек“»[9]. Столыпин закрыл газеты и фактически объявил комендантский час.
