Она видела как с произнесенным ею словом — "твой", дьявольский огонь зажег его глаза, превращая их в расколенные угли, меняя их черный на чернее смоли.

В них разверглась бездна размером с мировой океан, обещающая ей реки боли и море унижений.

От страха у нее стали стучать зубы, волоски на коже встали дыбом в предчувствие надвигающейся бури.

Непроизвольно отступила назад, а в голове колоколом — БЕЖАТЬ!!!

— Закрой свой лживый рот блядь, слышишь! Я не намерен хавать это дерьмо, довольно! — оглушая животным ревом пустое пространство. Рукою смял ее губы, словно стирая слова и запихивая обратно произнесенную ее ложь.

Наклонился, утыкаясь своим лбом в ее и едва слышно, но чеканя каждое слово не отрывая своих дьявольских пронзительных глаз от ее небесных голубых озер.

— Я бесплоден, у меня не может быть детей. Ты проссчиталась сука!

— Но он твой. — сквозь зажатые рукой губы.

— Я сказал заткнись!!! — взревел.

— Что за очередная игра блядь, как заеб*ли меня твои игры.

Оттягивая назад ее голову за теперь уже короткие волосы.

— Что тебе от меня сука надо? Ты еще скажи что любишь меня, а может замуж за меня хочешь, семью со мной построить, ребеночка нашего — нарочито выделил — вместе ростить?

— Что? Ну? — не сдерживая эмоций и ревя как раненый зверь.

— А может денег? — переходя на шопот.

— Так я дам, сколько надо? Только исчезни сука!

Хватаясь за голову, сдавливая виски как от резкого приступа боли.

— Саша зачем ты так? Я люблю тебя и это наш с тобой ребенок.

— Любишь?

Мужчину трясло от злости!

— Ну давай, покажи как ты меня любишь!

Обхватил пальцами ее шею и накрыл ее рот своим жадно, неистово, как голодный зверь яростным, уничтожающим поцелуем, поцелуем несущем боль, а не достовляющем удовольствие.

— Остановись, не смей, не после не…..- задыхаясь собственными всхлипами, не договорив, упираясь руками в мужскую грудь, беспомощно стуча в нее сжатыми до боли в кулаки ладонями.

А потом они оба как сорвались, как дикие голодные звери вцепились друг в друга не в силах сопротивляться этому больному притяжению.

Он сжимал ее в своих руках на грани поломаных костей. Он вцепился в нее мертвой хваткой не в силах разжать рук. Впился как клещ в ее нежное, желаное тело, вдыхая ее запах как конченый наркоман теряя голову от дозы. Диким зверем ревя от безумия этой близости.

Срываясь в омут этой страсти стал покрывать поцелуями ее лицо, шею, плечи дурея от сладости ее кожи. Обрывая пуговицы, надрывая ткань, накрыл рукой ее спелую, полную грудь. Сжимая ладонями, как голодный впился зубами в эти темные черешенки ее налившейся, молочной плоти, жадно, ненасытно, до боли, срывая стоны с ее розовых губ, наслождаясь вкусом ее сосков и ощущением этой полноты в его руках. Теряя голову, слетая с катушек, теряя контроль.

Задрал юбку оголяя стройные ноги, в нетерпении рванул трусики и проник в нее пальцами ощущая ими жар ее лона.

— Сука, мокрая! — на выдохе.

Малышка вскрикнула, ее трясло, она выгнулась в спине зарывая пальцы в его волосы, подставляя свое тело его ласкам, безудержно разрывая тишину своими стонами получаемого удовольствия и начиная балансировать на краю чувственной пропасти, заставляя сатанеть от ее отзывчивости. Резко развернул девочку уложив грудью на стол и в один толчок заполнил до краев срывая ее в сладкую бездну, заставляя бестыже кричать от оргазма и реветь самому как дикое, безумное животное в нереальном экстазе, кончая с бешеной силой, неуемно, долго.

— Блядь!!! — задыхаясь от понимания случившегося.

Накрыл ее дрожащее тело своим, утыкаясь носом впадинку между ее плечом и шеей в жалкой попытке надышатся перед смертью.

Глава 28

Упираясь глазами в выросшую передо мной спину и слыша злое звериное дыхание, чередующиеся с отборным матом.

Осмысливаю наконец то, что сейчас произошло и мой мозг просто коротит.

А в голове бьют набатом только две хмельные мысли. Что же я наивная идиотка наделала. И как же я дура это допустила.

— Что некому было тебя выебать, такая голодная что и на меня кинулась?

Напрягаю притупившийся слух и стараюсь разобрать слова произнесенные Сашей, и не верю в то что слышу.

— Или я раньше, просто не замечал, какая ты похотливая сука? — выливает этим вопросом на меня ведро с ледяными помоями, поворачиваясь ко мне лицом на котором теперь написана кривая усмешка.

От которой я впадаю в оцепинение, а ещё вдруг становиться очень-очень больно от того, как он не моргнув глазом все опошлил.

Сглатываю острый ком и усмехнувшись сквозь слёзы, выпрямившись, и подняв голову просто киваю.

— Вот. — достает из кормана пачку стодолларовых купюр и постукивая ей об свою вторую руку, делает шаг в мою сторону.

— Не так профессионально как та что сосала, но надо отметить твой талант и рвение, так что заработала.

Боль от того что я слышу буквально оглушает и мне впервые хочется сделать ему так же больно как он мне, поэтому наплевав на последствия сжигаю все мосты.

И заряжаю со всего маху хлесткую пощёчину ему по лицу.

Еще не до конца понимая масштабы произошедшего, смотрю на свой отпечаток пальцев проявившейся на его гладко выбритой щеке и слушаю могильную тишину воцарившуюся в воздухе.

Я сумашедшая, пролетает где то на задворках, шальная мысль. Но мне так больно, что даже играющие желваки и читаемая ярость в его глазах меня не пугает, и не останавливает.

Так что, отыскав где-то скрытые резервы своей глупости или смелости, и собрав по крупицам последние силы, просто выплевываю из себя.

— Оставь деньги себе.

— Считай это моим тебе прощальным подарком, или компенсацией за недостаточный уровень профессионализма. Будь уверен, больше я тебя не потревожу.

От в миг навалившейся на меня усталости, лишь на секунду прикрываю глаза, но даже за это мгновение успеваю представить свою смерть.

— Жаль…, а у тебя могла бы быть семья и ребёнок. Захлебываясь отчаянием бросаю напоследок. Сама не знаю зачем.

Закончив свой спич меня трясёт как в лихорадке. Внутри всё горит, слёзы жгут глаза, ощущение будто сама себя сломала.

— Саша сначало зло втягивает с шумом воздух, а потом начинает тихо смеятся.

— О как! — резюмирует.

— А ты меня случаем со своим любимым ебарем не перепутала? — но при всей видимости веселья его кулаки сжимаются до хруста. И вот теперь мне становиться страшно и уж совсем не по себе.

— Какая блядь семья?… — рычит уже со злостью.

Я так устала что у меня внутри всё начинает ныть и мне хочется что-то возразить, но слёзы душат.

С трудом преодолеваю нестерпимое желание упасть на пол, свернуться калачиком и реветь от обиды, и несправидливости, а лучше залепить ему еще одну пощечину, но видимо хоть и поздно, но все же включился мой инстинкт самосохранения.

— Не нуждаюсь в твоих подарках. — слышу сквозь стоящий в моих ушах шум, до озноба холодный голос.

И разжав мои пальцы, вкладывает в мою ладонь купюры.

— Что это? — задает вопрос, дергая мою руку и тыча мне ею в лицо показывая шрамы от ожогов на моих ладонях.

— Я задал тебе блядь вопрос. — Отрывает глаза от лицезрения моих рук и переводит взгляд на мое лицо, сверля меня своими чёрными причёрными глазами.

— Откуда это сука? — снова дергает, оглушая своей яростью и вводя меня еще больше в ступр.

Несколько минут он молча смотрит перед собой, а потом лишённым эмоций голосом заключает.

— Это была ты. Там в горящем хлеву был не ангел, а ты.

— Александр Андреевич вы просили… — появившейся в дверях Семен действует на меня как тумблер " бежать", чтобы больше не показывать свою слабость этому чудовищу в которого угараздило меня влюбиться. И пользуясь Сашиной секундной заминкой, как оголтелая выскакиваю из кабинета, и несусь подальше отсюда, на всех порах, заливая слезами лицо.

Однако каждый шаг давался мне через силу и тупую ноющую боль. Ибо я всё ещё глупая совершенно рационально надеялась, что это игра моего разыгравшегося больного воображения или страшный, дурной сон, и сейчас Саша догонит меня с вопросом " Что вдруг случилось маленькая?", или разбудит, развеяв этот кошмар.