– Вот, ну Пётр энто вот… Разыскал писаку да и спрашивает страшным голосом: «Русалки – существуют?!». И в гравюру эту тычет с нею, а девка-то красивая поди, раз с картинки царя приманила.

Местный дед Миша стоял в болотных ботинках по колено в тягучей, как мазут, воде чёрного озера. Держа левой рукой удочку, он одновременно молол языком и доставал дешевый пахучий табак из тысячекарманного жилета. Закурил одной рукой. Дед прищурился, глядя на берег с другой стороны. Лес гудел. В темноте леса звучали голоса проклятых – лучше туда не ходить. Деревья в пять охватов и больше. Борщевик с два человеческих роста, что так и норовил ужалить. Комары, что могли унести кошку. Но хуже всего – Леший. Пока Лешего не покормишь, из леса не выберешься, да только что реликтовому богу батон из сельского магазина да конфеты в целлофане? Славянская нечисть жаждала кровавых жертв, но последние несколько сотен лет сильно голодала и оттого одичала. Дед Миша отвел глаза от беды и плюнул в воду через левое плечо.

– Да, очень интересно… Вы мне покажете, как найти вашу деревню, или нет?

На начищенные до блеска ботинки прилипла береговая грязь. Игорь нервно переминался с ноги на ногу, оставляя в иле следы, что тут же наполнялись водой. Михаил – первая живая душа, что встретила его после долгих скитаний по лесу. Но вот прошло полчаса, а Игорь так и не мог добиться ответа, где находится их деревня. Игорь боялся идти обратно. Он не верил в приметы и бабушкины сказки, но чувствовал, будто с самого начала при входе в лес за ним кто-то следил.

– Они все красивые…, – махнул рукой дед в сторону озера. Поплавок забился в истерике. Миша поймал рыбу на лету и быстрым движением ударил её головой об камень. Пустые глаза смерти… Игорь смотрел на рыбу, что блестела серебряным боком, отражая глазницы реликтового леса. Вдалеке раздался звон колоколов.

– Значит, деревня там, – голос Игоря охрип и дрожал.

– Сколько тебе?, – дед с усмешкой разглядывал «городского», что прилип взглядом к мертвому карасю.

– Сорок…

– Хех, ровесник. Ну пошли. Колокола зовут, – дед бросил удочки на землю, поднял связку рыбы и пошел в лес.

– Разве можно так оставлять?, – эхом отозвался Игорь.

– Что, утопленники леску попутают? Они у нас прикормлены, сыты, – Миша не оглядывался и не останавливался, зная, что Игорь поспеет за ним любой ценой. Ценой ободранных дорогих ботинок, батистовых зауженных брюк, белоснежной накрахмаленной рубашки и дурно пахнущего кожаного кейса для бумаг и дорожных нужд.

Деревня, стоимость которой предстояло определить Игорь, представляла из себя улицу с семью домами в ряд да несколькими домами поодаль. В конце улицы виднелась церковь. «Домонгольская постройка», – подумал про себя Игорь, хоть и сомневался в верности мысли, ведь такие церкви были по пальцам пересчитаны. А тут – он даже не мог вспомнить название. Даже не знал, что в глухой деревне на сотню человек обнаружится церковь в романском стиле с бойницами, окна которой перерезала земля – много с тех пор сапогов было стоптано вокруг. Неподалеку от церкви косились вправо-влево кладбищенские кресты. Все разные, самодельные – из дерева, железа и подручных материалов. Игорь планировал и на кладбище заглянуть. За оцифровку могильных плит неплохо доплачивали.

Дед Миша, шамкая губами, закинул рыбу через забор себе на крыльцо, затем развернулся и обдал Игоря махористым духом.

– Будь даров!, – крякнул ровесник и исчез. Как под землю провалился. Игорь не успел заскучать, как к нему уже семенила местная чиновница Авдотья Ильинична. Ну как чиновница… Сама себя назначила, ибо сложа руки после смерти мужа сидеть не хотела. Была мостом между цивилизованным миром и забытой деревней в глухом лесу. Когда большие люди из столицы решили под коттеджные посёлки скупить мертвые деревни, а семь домов с кладбищем считались мёртвыми, то вышли именно на таких председателей, как Авдотья. Награжденные вниманием больших людей, Авдотьи по всей стране радостно продавали информацию, кто с кем и как живет, какой дом по какой цене можно купить, а кого просто выселить за бутылку водки да пинок под седалищный нерв.

– Игорь Борисович!, – помахала она влажной от пота рукой.

Видимо, только что с огорода, ибо одета Авдотья была, как советская дачница. Спортивные штаны ушедшего в мир иной мужа, косынка в цветочек. Из парадного на солнце блестел золотой крестик. Игорь сдержанно кивнул.

– Как же так, Игорь Борисович!, – спустя время, когда Игорь объяснил ситуацию, возмущалась Авдотья Ильинична, – Вы говорите – местных жителей переселить, а на их место – новых заселить? Тогда зачем эти все рокировки, простите моё любопытство, всё-таки коттеджный посёлок можно и по соседству построить!

Внимание Игоря отвлекла бабка, что появилась за забором неподалеку. Бабка сплюнула через левое плечо и вытянула два пальца в сторону Игоря – указательный и мизинец. Игорь привык к местным, что встречают недобро, но заинтересовала его не бабкина «коза». Рядом на заборе висел череп коровы, украшенный венком из желтых цветов. Весь череп был испещрен рунами.

– Я-то думала, вы рядом строить будете… Ну молодой, хороший мой, ну что я сделаю, не выселять же их буду…, – продолжала щебетать Авдотья, – Здравствуйте, Клавдия Николаевна!

Бабка не ответила, а подняла над головой огромный топор почти во весь её старческий рост. Топор ударил в сухое полено. Игорь вздрогнул. Гул от ударов разносился на всю округу.

– Тут надо тоньше работать с населением. Понимаете, я им предложу, конечно, но они все, как один, твердят – русалка им запрещает.

– Кто?, – эхом отозвался Игорь. Они, как в тумане, шли по улице, а Игорь не помнил, как он пошел за Авдотьей, куда пропала бабка с дровами. Солнце стояло высоко над горизонтом. Верно, голову напекло. Да и причитания Авдотьи вводили в гипнотическое состояние. Авдотья неопределенно взмахнула рукой, указав на дерево неподалеку от заброшенного дома с заколоченными окнами.

На березе висел белый божник, расшитый красными нитями. В узоре смутно угадывалась фигура Макоши – богини с длинными уродливыми руками. Руки распростерлись от одного конца полотенца до другого. Под руками мастерица расшила русалок-берегинь, давних подруг богини Макоши. Под божником стоял на прибитой полочке стакан пшена, но птицы не клевали его. Положен был хлеб, да не плесневел. И весь этот нелепый алтарь, а также вся земля вокруг завалены были желтыми цветами.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.