Оккупация Австрии станет первым «естественным» шагом на юг, «который должен сделать Вену новой главной базой для южного «крестового похода» и для всего южноевропейского фашизма. Будет ли «младший брат» Шушниг защищаться или нет, но «историческая проблема» аншлюса Австрии», является для Гитлера «детской игрой»[59]. (Аншлюс Австрии последует через год после выхода книги Э. Генри.)
Следующая стадия – сокрушение Чехословакии, писал Генри за два года до Мюнхена: «Германское нападение на Чехословакию должно произойти в этой войне при любых обстоятельствах…»[60]. Разгром Чехословакии не представляет проблем. Она расположена словно в тисках: между Германией, Австрией, Польшей и Венгрией. В «течение нескольких дней изолированная Чехословакия будет разодрана на клочки… Восстание германских национал-социалистов внутри страны, в Судетском районе… и крайних провенгерских автономистов в Словакии, которое произойдет одновременно с германским, венгерским и польским вторжением, только дополнит картину»[61].
Настроения Венгрии и Польши не оставляют сомнений в их участии в дележе. Венгрия в сентябре 1935 г., заключила воздушный союз с Германией и строит свои собственные авиабазы против чехов, Польша летом того же года выразила протест против советско-чехословацкого соглашения и отказала в выдаче разрешения проложить новую авиалинию Прага – Москва через польскую территорию. Положение Чехословакии безнадежно, если ее не поддержат великие державы[62].
Следующей целью германской экспансии должны стать Балканы: «все националистически настроенные и даже умеренные немцы инстинктивно придерживаются политики аннексии одних балканских стран и установления господства над другими», эти настроения, по словам Додда, напоминали старую кайзеровскую политику экспансии в сторону Константинополя, которая «была основной причиной мировой войны»[63].
Дорогу на Балканы открыл Мюнхенский сговор: «Мы потерпели полное и сокрушительное поражение…, – писал тогда Черчилль, – Мы находимся в центре грандиозной катастрофы. Путь вниз по Дунаю… дорога к Черному морю открыты… Все государства Центральной Европы и бассейна Дуная одно за другим будут попадать в орбиту широкой системы нацистской политики…, которая диктуется из Берлина. И не надо думать, что этим все кончится. Это только начало»[64].
«Я не могу предсказать, каковы будут действия России, – указывал Черчилль, – Это такая загадка, которую чрезвычайно трудно разгадать, однако ключ к ней имеется. Этим ключом являются национальные интересы России. Учитывая соображения безопасности, Россия не может быть заинтересована в том, чтобы Германия обосновалась на берегах Черного моря или чтобы она оккупировала Балканские страны и покорила славянские народы Юго-Восточной Европы. Это противоречило бы исторически сложившимся жизненным интересам России»[65].
Эти жизненные интересы заключались, прежде всего, в черноморских проливах, за свободу прохода через которые Россия воевала со времен Екатерины II. План Гофмана утверждал, что «проливы должны открываться и закрываться в соответствии с нуждами Германии, а не России. Эту проблему можно решить, оказав «нажим» на Турцию, «контролирующую» Дарданеллы. Именно на это нацелена балканская политика германского фашизма – снова разжечь прежние ожесточенные балканские распри. Болгарию, Югославию и Грецию систематически натравливают против Турции»[66].
«Имеется, однако, и другой путь, который обещает как будто гораздо более широкие перспективы… Британия – «исторический враг России на Черном море». Что же, в самом деле, может быть более естественным, чем приглашение, когда придет время, этого исторического врага…?» «Заинтересованность» Британии в южнорусском театре военных действий может обеспечить, например, «неприкосновенность» нефтяных источников Кавказа, «судьба» автономных советских республик перед Каспийским морем и за ним – ближе к Центральной Азии»[67].
О том, что это предположение Германии не совсем свалилось с неба, можно, например, догадаться по следующим замечаниям, появившимся в «Sunday Times» 3 июня 1934 г. (за подписью «Скрутейтор»). «Как бы мирно мы ни были настроены, мы сами заинтересованы (в случае германского нападения на СССР – В.Г.) в том, чтобы послать наш флот в Черное море, хотя бы для того, чтобы помешать пожару охватить и наш Ближний Восток; и мы должны, следовательно, решительно противиться турецкому требованию (об укреплении галлиполийских проливов – В.Г.), какими благовидными ни казались бы выдвигаемые в его защиту предлоги»[68].
Неслучайно в мае 1936 г. на конференции в Монтре был снят запрет на проход кораблей воюющих стран через принадлежащие Турции проливы в Черное море. Еще до начала войны Финляндии и Советского Союза 30 ноября 1939 г., британское правительство, с молчаливого согласия турецких военных властей и разведслужб, начало разрабатывать план подрывных мероприятий на Кавказе[69]. У советского правительства была информация о британской активности в Турции и Румынии, однозначно направленной против Советского Союза[70].
Но главным союзником Германии, по мнению Генри, должна была стать Польша. «Еще во время Первой мировой Гофман установил тесный контакт с Пилсудским и его «полковниками» из «Польской военной организации». Уже тогда, в 1917 и 1918 гг., Гофман, будучи в оппозиции к Людендорфу, настаивал на том, что Польша с запада должна быть «пощажена» Германией…, и в то же время он поддерживал планы Пилсудского относительно Белоруссии и Литвы (Вильно)». Именно польские войска заняли позиции немецких после Версальского договора для того, чтобы при поддержке Франции, США и Англии начать в 1920 г. новую агрессию (интервенцию) против России.
«Действительным отцом и автором знаменитого германо-польского пакта о союзе, заключенного в 1934 г., является Гофман»[71]. С этого времени Польша активно проводила прогерманскую политику. Так, в 1935 г. министр иностранных дел Германии Нейрат в беседе с американским послом Доддом «о состоявшемся недавно в Берлине совещании представителей Германии и Польши», сказал: «Мы в наилучших отношениях (с Польшей). Нашей целью было нанести удар по франко-русскому пакту и не допустить соглашения между дунайскими странами»[72].
В декабре 1938 г. в докладе 2-го (разведывательного) отдела Главного штаба Войска Польского подчёркивалось: «Расчленение России лежит в основе польской политики на Востоке… Поэтому наша возможная позиция будет сводиться к следующей формуле: кто будет принимать участие в разделе. Польша не должна остаться пассивной в этот замечательный исторический момент. Задача состоит в том, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться физически и духовно… Главная цель – ослабление и разгром России»[73]. В разговоре с министром иностранных дел Германии И. Риббентропом, состоявшимся в январе 1939 г. в Варшаве, министр иностранных дел Польши «Ю. Бек не скрывал, что Польша претендует на Советскую Украину и на выход к Чёрному морю»[74].
Дальний Восток
На Дальнем Востоке союзником Германии должна была выступить Япония. Последней отводилась на Востоке та же роль, что и Германии на Западе. Вашингтонский договор, заключенный между Соединенными Штатами, Великобританией и Японией в 1921 г., по словам Черчилля, мог считаться азиатским предшественником Локарнского договора: «Эти два великих договора обеспечивают спокойствие цивилизации. Они представляют собою как бы два великолепных здания мира, прочно и непоколебимо возвышающихся на обоих берегах Атлантики, свидетельствующих о дружественных отношениях великих наций мира…»[75].
