Несмотря на то, что я была с врагом, праздничное ощущение искрилось в груди, и я решилась на временное перемирие. Невозможно взлететь, если в руках булыжник многолетней ненависти.

Он галантно помог мне запрыгнуть в кабинку, мы сели рядом. Я точно с ним? Неужели он может вести себя не как скотина, видимо, ему что-то от меня нужно, но вот что, пока не ясно.

Как только мы сели, Антон начал обзорную экскурсию, показал очертания места, где он в детстве сломал ногу, переползая через забор. Указал, где с приятелями ловил рыбу, гулял свое первое свидание. Все это были такие мелочи, но забавные.

– Ты сейчас встречаешься с кем-то?

Антон едва заметно подвинулся ближе. Ох уж мне эти разговоры по душам. Я обхватила шею двумя руками и отвернулась.

– Нет, и давай не будем трогать тему личных отношений? – отрезала я.

– Неужели ты модного направления феминисток? – удивился.

– И тут мимо, просто пока не встретила своего человека, да и я говорила, я замужем за работой, – улыбнувшись, отклонившись на сиденье, и глубоко вдохнула, мысленно молясь, чтоб допрос закончился.

Он не отставал.

– Не верю, что до сих пор тебе не встретился хороший парень! Ты же вся положительная, к тебе должны притягиваться толпы отличных ребят.

Я засмеялась в голос:

– Ах, так вот почему ты меня чурался все эти годы!

– Ты ошибаешься, малышка, – стал говорить тише. – Ты мне с детства нравилась, раздражала прилично, особенно когда настучала моим родителям, что мы бегаем по гаражам, – высказал он с обидой в голосе.

Я захохотала. Помнит же. А мы были совсем детьми.

– Но, определенно, ты мне нравилась.

– Ты никогда не давал этого понять, – я старательно искала пылинки на своих коленях.

– Ты была зазнайкой, холодной, неприступной, – он развернулся всем телом ко мне и продолжил:

– Сегодня ты очень меня удивила, с тобой так просто, так легко.

– Разочарован? – смущенно поинтересовалась я и тоже развернулась к нему. Наши колени соприкоснулись.

– Очарован!

Он медленно наклонился, не прерывая со мной зрительного контакта, завораживал словно заклинатель змею. Его губы приближались к моим медленно, поддразнивая. Меня окутало запахом шоколада. Антон замер в тот момент, когда я наполненная его дыханием, ощутила физическую потребность в совершении главной ошибки моей жизни. Я прикрыла глаза и подалась вперед, смыкая крохотное расстояние между нашими губами и огромное между нашим прошлым. Я продала душу, разум, за наслаждение, где тепло чужих губ, обогревает мои. Влажный язык скользнул по моему, легонько, угощая вкусом шоколада, погружая в поцелуй.

У меня пропеллером закружилась голова, и я полетела в пропасть, без дна, морали и других людей, где есть только вкус шоколада…

Ощутила прохладные пальцы на подбородке, всё осознала и, оперевшись ладонями Антону в грудь, с чмокающим звуком оторвалась от его губ. Смутилась.

Он улыбался, глаза светились теплом зелени. Я думала, они у него серые, странно.

– Ты хорошо целуешься, малышка, я даже не подозревал.

– Взаимно, – проговорила я отвернувшись.

Если бы можно было сейчас спрыгнуть с кабины, при этом, удрать на целых конечностях, я обязательно совершила этот безумный ход, и это нормальнее поцелуев с Антоном. Это не поддавалось логике.

Он обнял меня и поцеловал макушку. Я попыталась отстраниться, но он лишь крепче прижал меня к себе. Поскольку большего Антон себе не позволял, я сдалась романтике момента, и решила, что сбежать всё равно отсюда некуда, расслабилась, жадно вдыхая аромат его туалетной воды. Мне было не надышаться им.

Мы просто сидели, смотрели на то, как сокращается наш угол обзора, колесо спускалось вниз. Он все играл с моими пальцами, гладил их, я молчала и смотрела в сторону, он тоже не нарушал тишину. Наша кабина закончила свое движение. Он спрыгнул первый и, приподняв, спустил меня.

– Мишель, только не говори, что тебе пора домой, вот на самом интересном, – прочитал он мою нервозность.

– Если честно, то мне пора, надо немного поработать, завтра рано вставать, – сказала я, стараясь придать голосу уверенность.

Очень хотелось послать все принципы к черту, и опять ощутить его губы на своих. Но, я понимала, что и так позволила ему лишнее, а себе недопустимое, надо было скорее свернуть с этой опасной дорожки. Он театрально громко вздохнул, несколько секунд словно прикидывал что-то в уме и согласился:

– Ладно, я отвезу тебя, моя машина осталась у центра искусств, а твою я видел рядом с домом.

Ну уж нет. Неправильно это все, я и так слишком в нем растворилась, было очень неловко. У него все по отработанной схеме. Антон считал всю гамму моих чувств и поспешил купировать моё отступление.

– Я тебя не съем, просто довезу до дома. Ты боишься меня? – он заглянул мне в глаза, чуть пригнувшись.

Я покачала головой. На его лице проскользнуло облегчение. Он взял меня за руку, и мы пошли к Центру Искусств.

Мимо спешили редкие прохожие, с интересом провожая нашу пару. Я остановилась и потянула его за руку.

– А тебя никто не заревнует из твоих поклонниц, если увидят со мной?

– Мы только что целовались на вершине города, наверно, это о чем-то говорит?

Мне понравился его ответ, хоть и не понравилось упоминание об этом чертовом поцелуе. И я пошла дальше, не отпуская его руку, вернее не вырывая свою руку из его.

Мы подошли к черному мерседесу. Огромных размеров майбах был отполирован так, что я могла рассматривать себя в отражении.

Антон открыл передо мной дверь и помог сесть в салон автомобиля. Я огляделась: салон из кремовой кожи, большие кожаные кресла с огромными подлокотниками-разделителями. Всё кричало дороговизной.

И запах. Пахло кофе, самым любимым моим напитком.

– Фантастический запах, – не удержалась, сообщила.

Он засмеялся.

– Ты любишь кофе, малышка? Какой ты пьешь? – его вновь серые глаза задорно сверкнули.

– Только капучино.

– Постараюсь не забыть, а то эта болезнь, – он не договорил и завел машину.

– Что за болезнь? – насторожилась я.

– Раннее Альцгеймера.

Его полный страдания вид откликнулся тяжелым комком в моем горле. Глаза защипало. Я взяла Антона за руку, чуть сжала.

– Антон, это, наверно, тяжело, но можно что-то сделать?

– Да, Мишель… – прервался на полуслове, губы сжались в ниточку, а потом он расхохотался.

У него шок? Или это психическое расстройство?

Прищуриваясь, через хриплый смех, Антон сообщил:

– Мишель, нельзя быть настолько наивной и верить каждому сказанному слову.

Мне словно льда за ворот сыпанули. Я отдернула от него руку. Дернула ручку авто в попытке выбраться, чтобы больше не находиться рядом с этим придурком.

– Ну малышка, я пошутил, кончай дуться.

– Плохой у тебя юмор, Красавин, выпусти меня.

Он поднял ладони вверх.

– Намек понял, больше не буду, – он заговорщицки мне подмигнул.

Мы тронулись. Машина тронулась. Мир тронулся.

– Малышка, а ты нервничаешь, – заметил он, когда гнев мой испарился, оставив меня с неясным набором эмоций.

Само собой я нервничаю. Антон весь обходительный, я сижу в его автомобиле. Такие кадры из параллельной реальности, но не про мою жизнь. Моя ладонь утопает в его руке, а ощущение, что так и надо.

– Немного. Но мне было приятно, – щеки опять обдало жаром.

– И мне, – сообщил без промедления.

Я старалась не смотреть в его сторону, потому что взгляд каждый раз падал на губы. Стало тяжело дышать. Казалось, в машине перетопили печку.

До дома мы ехали, почти не разговаривая, улыбаясь каждый своим мыслям. А возможно, что мысли у нас были об одном. На фоне играла разная романтическая музыка, возможно, у него отдельный плейлист для «ДАМ»? В груди бешено стучало сердце, кожу кололи разные импульсы, в голове был сплошной кавардак. Кажется, так люди сходят с ума. Разум бился с Внутренней Богиней, которая молила расслабиться и кайфовать от его прикосновений. А я молилась не поплыть от этих самых прикосновений.