Решила обойтись без колготок, градусник уже с утра показывал 18 градусов тепла. Поверх я захватила белый тонкий свитер, и подумав хорошенько обула кроссовки. Волосы собрала в высокий хвост.

Вышла из дома и взглянула на его окна. Свет не горел, шторы открыты, вероятно уехал. Интересно, думал ли он обо мне? Ответ нашелся быстро. Под моими дворниками на лобовом стекле машины, был зажат желтый стикер. «Доброго утра, малышка» – прочла я.

До работы я домчала, Ольга уже открыла Кафе, у нее последняя смена, затем ее сменит второй администратор Наташа.

– Ты неугомонная, с утра пораньше на работу. Мы и без тебя можем справиться. Кофе? – встретила меня с улыбкой Олечка.

– Сегодня много планов. Подготовлю закупки, подстрахую с бизнес-ланчем и поеду по делам, закроешь сама?

– Ну конечно, – она поставила передо мной вкусный дымящийся кофе с ароматом корицы.

С Олей у нас хорошая связь. Мы понимаем друг друга без слов, когда нужно доброе слово, чашка кофе или уйти пораньше.

В разгар бизнес-ланча пришло смс от Антона:

«Я готов посветить свой вечер на собачек»

«Это благородно, а твой майбах не оскорбится возить на себе старые одеяла и прочие пожитки?» – добавила в конце испуганный смайлик.

«Буду в 17.00 у Кафе»

В 17.00 меня буквально вытолкнула Ольга за дверь, увидев, как я гляжу на часы и кидаюсь к зеркалу прихорашиваться. На ее многозначительные взгляды я только отмахнулась.

Не зря я надела сегодня платье, правда ноги бледноваты, но не криминально. Буду считать себя аристократических кровей. «Главное, не внучкой Дракулы» – напомнила о своем существовании Внутренняя Богиня. От неё я тоже отмахнулась.

Антон, так хорош собой, что у меня захватило дух, ждал у машины. Увидел меня, глаза сверкнули зеленой молнией, посмотрел на ноги и одобрительно кивнул.

– Ну теперь я рад нашей благотворительной миссии.

Я залезла в салон и оглянулась, живо вспоминая вчерашние объятья на его сидении. Внизу живота родилось знакомое чувство, щеки запылали.

Он сел рядом и, хохотнув, заметил:

– А ты, малышка, покраснела, никак распутные воспоминания о вчерашнем одолевают?

Он положил мне руку на колено и возмутился:

– Не понял. А почему ты с голыми ногами? Еще не лето, да и всякие извращенцы приставать начнут.

– Не нравится – не трогай, – засмеялась я, отпихнув его руку.

Его лицо окаменело, глаза ледяным прищуром впились в меня. Он вернул руку на место, а в следующую секунду та поползла по внутренней стороне бедра и остановилась в сантиметре от трусиков. Я замерла, боясь нападения, или спугнуть.

– Никогда не отталкивай меня, Мишель. Это вызов, который я с удовольствием приму.

Антон опустил взгляд на то место, где находилась его рука под моей юбкой, погладил бедро и нехотя высунул руку.

Я начала вновь дышать.

– Ну что, малышка, куда ехать? – невозмутимо и беззаботно уточнил он.

Я показала ему список адресов, а также выстроенный логистический маршрут, который он одобрил.

– Ты всегда на работе? – спросил он, пока мы ехали по первому адресу.

– Всегда в будни, иногда в выходные. Стараюсь выходные посвящать культурному отдыху и творчеству. И друзьям, конечно. А ты?

– В этом мы похожи, я тоже трудоголик. Но у меня причина веская, я должен заслужить свое место в фирме отца.

– А как ты стал у него работать, при ваших сложных отношениях?

Он засмеялся.

– Я очаровал его деловых партнеров.

– У него партнеры женщины и гомосексуалисты? – удивилась я.

– Нет, Мишель, хотя, задолизов хватает, – добавил он задумчиво. – Случилось мне приехать на отцовский деловой обед в страшном похмелье, после очень веселой ночки, сразу горяченький и за стол. Отказать ему не посмел. Всю встречу я молча надеялся, чтоб никто не учуял перегара от меня. Поэтому рта не открыл, лишь кивал, хотя совершенно не усваивал, о чем они там свои переговоры ведут. В конце встречи партнеры выразили отцу восхищение воспитанием сына, который не лезет со своими сопливыми взглядами избалованного незрелого подростка, а впитывает, что говорят умные дядьки. Короче, через несколько дней отец предложил мне начать работать на него, чтоб в будущем работать вместе. Спустя 5 лет моей усердной работы с самых низов и безусловной любви к делу я стал соучредителем его компании. Но даже теперь довольно часто на производствах работаю сам. Я получаю от этого удовольствие. Мебель в моем офисе и квартире сделана по моему проекту, моими руками. Я не смог доверить свой уют никому.

– Красавин, я тебя вообще не знаю! – воскликнула я. – Я думала, ты избалованный мальчишка и просто пожинаешь плоды своего наследства.

– Нет, Мишель. Лет в пятнадцать – возможно. Тогда еду и учебу оплачивать не приходилось, родители компенсировали свое отношение хорошими финансовыми подарками.

Он нахмурился и покачал головой.

Он взял меня за руку и легонько тряхнул.

– Малышка, что за шокированное лицо?

Я смутилась и попыталась оправдаться:

– Просто всё так удивительно звучит, думала, ты избалованный противный мальчишка.

– Противный значит, – его бровь взлетела вверх, а губа обиженно оттопырилась.

– Прости.

Он засмеялся.

– Все в порядке, может, слишком бурное детство и взросление прошли. Пришло время взрослеть, а, возможно, не хотелось показывать свои хорошие стороны, общество часто их воспринимает за слабость.

– Ты мне очень отравлял жизнь в детстве.

Перед глазами пролетела кинолента школьных лет, его пакости, моя злость, наши ссоры, слезы в подушку, слепая ненависть к нему.

– Ты преувеличиваешь, – веселился он.

– Нисколечко! Вы с дружками обкидали меня грязью в мой день рождения! У меня было такое красивое розовое платье! – почти кричала я.

– Просто ты меня не пригласила, – спокойно ответил он.

– Хорошо, – не сдалась я. – А мой портфель, который ты по тихому увел и спрятал в мужском туалете?

Он задумался, будто припоминая, провел указательным пальцем по губам, а потом тыкнул им в меня:

–Ты сдала учителю что я курил за школой.

Блин.

– Возможно и так. Ну а на это что скажешь – ты всем мальчишкам рассказал, что у меня энурез!

– Я отваживал от тебя других парней, – уверенно заявил он, улыбнувшись как на плакатах в стоматологиях.

– Ну спасибо тебе, Красавин, – прошипела я. – Благодаря твоим стараниям, парни от меня шарахались, и никто на свидания не приглашал.

– Глупости, Мишель, – он опять тыкнул в меня пальцем, от которого я отмахнулась как от пчелы. – Ты многим нравилась, просто вела себя как Снежная Королева, на всех смотрела свысока, со школы бежала домой, и еще, – он сделал гримасу ужаса, – Всегда выполняла домашку.

Он посмотрел на меня, округлив глаза, но мне было не смешно. Вспомнила свой первый поцелуй на выпускном, который больше походил на проявление жалости, и тряхнула головой. Антон не прав, я не была такой…

– Меня никто не понимал, я очень хотела, как и одноклассницы бегать на свидания, тусить в этих отвратительных компаниях, но папа умер, когда я была в 7 классе, я не имела право разочаровать маму, – всхлипнула я.

На глаза навернулись слезы, вызванные болью утраты, острой, несмотря на пролетевшие годы.

– Мне очень жаль, малышка, я не знал, что тебе было одиноко, – погладил он меня по щеке. – Приехали, кажется.

Отстегнулась, попутно вытирая скопившуюся на глазах влагу.

Антон поймал меня у машины за руку и приподнял лицо за подбородок.

– Я никогда тебя больше не обижу, поверь мне, пожалуйста.

Его обещание, словно сосуд с ощущением спокойствия и безопасности, который я приняла и выпила до дна.

– Я сбегаю быстро, подождешь меня в машине? – попыталась его освободить от необходимости хождения по нелицеприятным местам.

– Даже не думай.

Он схватил мою ладонь, и мы поднялись в подъезд старого жилого дома. В нос ударили сплетения вони табака и мочи. Даже не определить, что сильнее раздражало обоняние. Я посмотрела на Антона, извиняясь.