Закончив нехитрый обед, полуголодная Инна вернулась в кабинет переделывать ходатайства. Ей хотелось, чтобы по приезде на работу она обнаружила загадочное письмо от Балыкова с приглашением на вечеринку, или букет цветов, или что-то подобное, необычное, но вполне вписывающееся в сюжет повести, которую она начала для себя придумывать. Разумеется, на этом этапе Инна бы отвергла Андрея. Но потом… Кто знает?

Однако в кабинете ее ждала только куча папок и реестр принятия дел к производству, а у двери стояла Давлетова с перекошенным от злобы ртом. Инна молча протянула ей постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, но Давлетова заявила, что с такой «писулей» она пойдет прямиком к прокурору.

– Делайте, что хотите, – сказала устало Инна.

– Глаза твои бесстыжие! Следствием занимается, а сама с магнатом шашни крутит! Я так в жалобе прокурору и напишу.

– Кто крутит? – Инна с возмущением поднялась со стула. – Вы что себе позволяете?

– Вас видели вместе! Вы к нему домой ходили, а ушли поздно ночью! – ехидно сказала Давлетова.

– Я вас за клевету привлеку, не сомневайтесь, – Инна могла за себя постоять и знала, что лучшая защита – это нападение. – Вы распускаете сплетни обо мне, а я – должностное лицо! И вы тем самым порочите образ милиции! Вон отсюда!

Давлетова не стушевалась, она торжественно заявила, что не остановится, и хлопнула дверью.

Расстроенная Инна села за стол. Это была последняя капля в её сегодняшней чаше неприятностей. Покрутившись на разболтанном кресле, она набрала номер Балыкова.

– Добрый день, – раздался густой голос Андрея.

– Это Инна Викторовна, следователь.

– Я вас узнал. Что-то случилось? – Балыков ответил официально, но неожиданно добавил: – Переписали пару неудачных строф и решили поделиться?

– И не надейтесь, – засмеялась Инна, ей стало неожиданно легко от насмешки собеседника. – Приходила Давлетова и угрожала мне. Она также распространяет сплетни о том, что у нас с вами любовная связь.

– Это прискорбно, – сообщил Балыков серьезным голосом, – уж лучше грешным быть, чем грешным слыть, напраслина страшнее обличенья.

– Ценю ваше чувство юмора, – усмехнулась Инна, – но я вам звоню не для этого. Не могли бы вы ее убить?

– Ну и шутки у вас, Инна Викторовна, – удивился Балыков. – Пока не могу. Увы! Главный мой киллер уехал по личным делам. Сказал, что едет завоевывать сердце бурятской принцессы. Сам же я не убиваю.

– А как же ваша теория о том, что вы повинны в смерти многих и многих? – Инна не стала делать паузы. Балыков вздохнул и помолчал какое-то время.

– Вы не поняли главного в нашей беседе, Инна Викторовна. В лучший из миров отправляются те, кого я люблю, или мои близкие. Госпожа Давлетова, по счастью, к таковым не относится.

У Инны перехватило дух, и она поняла, что разговор заходит совсем не в то русло, куда она хотела его направить.

– Я предлагаю вам вот что сделать, – уверенно сказал Андрей, – наш прокурор – мягкий и податливый. Жалобщиков любит, а крайним быть не хочет. Он отменит постановление об отказе в возбуждении уголовного дела и направит вам материал обратно.

Инна нелепо поддакнула, а Андрей продолжил:

– Отпроситесь в командировку по моему делу. Можете даже за ваш счет, о деньгах не беспокойтесь. Я покажу вам места моей славы. Разочарованной не останетесь, а заодно и более полно напишете свой отказной материал.

– Иногда вы загоняете меня в какой-то тупик, и я …

– И вы чувствуете себя дурой? – закончил Балыков, а Инна засмеялась. – Поверьте, это нормально. Просто у нас с вами разный жизненный опыт.

Через неделю Инна, удивляясь самой себе, собрала чемоданчик. Командировку ей не оформили, отпуск за свой счет не предоставили и даже не дали больничного. Ей собрали кучку отгулов, и получилось ровно две недели. Коллеги смотрели на нее с завистью и даже обсуждали вслух, что Инна Викторовна нагло пользуется поддержкой «Сладкого папы». Но начальник следствия был мудрее. Он не хотел, чтобы Инна хлопнула дверью и уволилась, бросив кучу недорасследованных дел. Пусть поедет, может, чего и накопает на Балыкова. Можно будет потом его шантажировать. В рамках закона, разумеется. «Беспристрастность и объективность важнее всего», – заявил он менторским тоном и отпустил Инну в её крестовый поход.

Балыков подкатил на «Ленд Ровере» прямо к подъезду и пошутил: «Карета подана».

Инна усмехнулась. Чего-то подобного она и ждала.

– Сразу хочу пояснить, что я намерена проехать по всему начерченному вами маршруту. А вы уж, будьте любезны, без глупостей! – самым серьезным голосом сказала Инна Викторовна.

– Разумеется, моя строгая леди-сыщик, – ответил ей шутливо Балыков. – Будут еще какие-то указания?

– Будут, – кивнула Инна, – предупреждаю, что никаких приставаний и ухаживаний я не потерплю. У нас чисто деловая поездка.

– Исключительно разумное и безопасное предложение из всех, которые я получал за последние полгода, – прокомментировал ничуть не смутившийся миллионер и завел двигатель.

– Я думала, что вы путешествуете с водителем, – съехидничала Инна, но Балыков покачал головой и ответил, что Табеев в Бурятии, и теперь ему предстоит самому вспоминать навыки вождения.

– Вы же сказали, что он киллер!

– А в эпоху капитализма совмещение профессий – дело привычное.

Инне нравилось вести непринужденную беседу с Андреем. Он был начитан и остроумен. Он не спрашивал Инну о неприятных вещах: личной жизни, одиночестве, работе. Они могли бы добраться до Семеновска часов за двенадцать, но ехали медленно, а в шесть часов и вовсе свернул с трассы «Дон» и заехали первую попавшуюся деревню. «Глаза устали», – пожаловался Андрей. Придорожную гостиницу нашли быстро. Летом в ней останавливались отпускники, рвущиеся к морю, и два номера нашли с трудом. После сытного ужина Андрей и Инна разбрелись по разным этажам.

Лежа на широкой кровати в любимой пижаме со Спанч-Бобом, Инна размышляла о прожитом дне и ждала стука в дверь, но потом незаметно уснула. Она забыла зашторить окно, и потому проснулась раньше будильника. В половину седьмого её разбудил нещадно бивший в лицо солнечный луч. Сменив джинсы на фатиновую юбку, Инна покрутилась у зеркала и решила, что так она выглядит более легкомысленно и, как следствие, более привлекательно.

Балыков встретил её бодрым и выспавшимся и сказал, что маршрут он поменял.

– Сначала в Задонск заедем. Не в соответствии с хронологией событий, но … —вздохнул Андрей и стал писать смс-ки невидимым собеседникам. Инна не возражала, рьяно разгоняя пенку на поверхности кофе. Быстрый завтрак прошел в молчании – Инна не хотела заговаривать первой, а Андрей её игнорировал. Исподтишка она рассматривала его. Совсем седой, жесткая стрижка, небритость, кустистые темные брови, глубокие носогубные складки, прямой нос.

– На мой нос смотрите? – неожиданно спросил Андрей.

– Нет, вспыхнула уличённая Инна.

Андрей не ответил, вышел в холл, расплатился за ночлег. Уже в машине, после поворота на трассу, Андрей сказал:

– Я делал пластику носа в Москве. Он у меня был трижды сломан. Это доставляло мне массу проблем. Круглый год насморк, плохое настроение. Теперь всё отлично.

– Не думала, что мужчины пластику делают, – удивилась Инна.

– Да, и довольно часто. Я избавился от всех шрамов на теле – пулевых и ножевых. Один только оставил на левой руке. Память об остальных я хранить не стал.

– Что же это за шрам такой ценный? – заинтересовалась Инна.

– Неудачная попытка самоубийства.

***

Утром после сороковин жены похмельного Балыкова разбудил требовательный телефонный звонок от тещи. Дина Петровна снова плакала и причитала. Андрей с трудом понял, что речь идет о Вике.

– Негодница! Сбежала! Ума не приложу куда! Утром в школу я её отправила, а уже в девять мне позвонила ее классный руководитель и спросила, придет ли Викуша в школу, после поминок-то! Тут меня и зателепало!