Лука с овцами мелькал за гребешками скал и скоро исчез совсем.
И тогда Долгинцов спросил:
- Что, Гайда?
Серб присел на корточки рядом.
- Командир... Это не пастух и не серб.
- Ну да! - искренне вскинулся Седой.
- Он не пахнет сербом, он пахнет старым дорогим одеколоном, а может быть, и опытной немецкой овчаркой. И одежда подобрана случайная. Шляпа горца, а чувяки жителя долин. И ходит, сгорбившись понарошку, у этого человека с трудом гнется спина - значит, солдат.
Седой изумленно смотрел на Гайду. Да, этот человек схватил все или почти все, что успел заметить он сам. "Однако талант", - с уважением подумал Долгинцов. И старый запах немецкого одеколона уловил. И то, что глухонемой оделся для них, не учитывая словенца и серба в группе русских. Как же это, абвер - и такая небрежность. Да, прав, наверное, Веретенников - не те нынче немцы.
- Спасибо, товарищ Гайда, - сказал Седой, - я тоже думаю, что он враг...
* * *
Седой ощущал, как течет время. Оно мчалось по изломанной кривой. Во всяком случае, на карте это было так. Группа обшарила десяток пещер, и все напрасно. Бензовозы везли к фронту горючку. Никогда еще за все время войны Седой не испытывал такой беспомощности, как после неудачи с Черной пещерой. Он стал раздражителен, и разведчики с удивлением посматривали на него. Арабаджев сказал:
- Нетерпеливость - плохой советчик, Андрюша...
Долгинцов и сам понимал, что не прав, но у него не было четкого плана поиска. Наблюдение за дорогами ничего не дало. Машин было много, маршруты их предугадать было невозможно, и Седой понимал, что попал в эту круговерть не по своей воле. Кажущаяся неразбериха была организована. Бензовозы проделывали огромную, казалось бы, ненужную работу, они кружили по проселкам и днем и ночью.
Встреча с "пастухом" еще раз убедила капитана, что склад где-то рядом. Он не совсем понял намерение немцев - ведь они знали о существовании группы. Агент, конечно, их всех "сфотографировал" и пересчитал, знает, чем вооружены. Но он не знает двоих - Щеколду и Арабаджева. А это уже хорошо - неопознанный резерв.
В который раз Седой рассматривал карту. "Рай". Немцы не очень любят символику, кому может прийти мысль назвать "Раем" хранилище десятков тысяч тонн бензина. Здесь что-то другое. Привязка к местности? Может быть. Долгинцов достал лупу и снова стал читать названия югославских деревушек. Он считал немца-шифровальщика оригиналом и поэтому надеялся на удачу.
Седой стал произносить названия вслух. Потом он выписал все названия в одну колонку. И вдруг... Радкаличи... Село, начинающееся на "ра". Капитан отодвинул листок, боясь поверить случайности. У него уже мелькало название деревни, начинающееся на "й". Он уже знал, что оно есть, это название. "Йовица". Вот и все. Между этими двумя селами расположено хранилище.
- Веретенников... - позвал Седой. Сержант проворно спрыгнул со скалы.
- "Рай" на карте. Найди.
- Найдем, - сразу согласился Феникс. Он остро взглянул на капитана, успел заметить листок с выписанными названиями, которые Седой запоздало прикрыл рукой, и беззаботно рассмеялся. И все же он повозился целый час, пока и ему открылось кодовое название.
- Там должна быть пещера, - уверенно сказал он, - в квадрате сел Радкаличи и Йовица.
- Светлая твоя голова, Сережа. Работать бы тебе в Генштабе фронта, а ты тут пыль глотаешь.
- Кому-то надо и пыль глотать, - смиренно согласился Веретенников.
- Иди, скажи ребятам, чтобы собирались.
- Есть собираться, товарищ капитан.
Сильно пересеченная местность позволяла двигаться скрытно, но медленно. Наконец села, обозначенные на карте как Радкаличи и Йовица, остались позади, и взору открылась каменистая взъерошенная долина с козырьками ущелий.
- Всем отдыхать, - приказал Седой, видя, как измотаны долгим переходом люди.
Они выбрали затишок и над обрывом под скальным козырьком большого камня соорудили нечто вроде шалаша-палатки. И рухнули на теплое каменистое ложе. Заснули мгновенно.
- Феникс, - приказал капитан, - смотри тут...
И, откинувшись на вещмешок, впал в сон-забытье.
Веретенников лег у края холодного камня навзничь, расслабив все тело, и стал думать о жизни. Короткая она пока была. Всего и прожил-то Сергей Николаевич Веретенников двадцать два года, три из них проработал слесарем на заводе, два отслужил в армии. Спортом не занимался, потому что был ловок и силен от природы. Любил баловаться с деревом. Деревяшки под его рукой оживали, становились собаками, лошадьми и другой живностью, а то резал он лики великих героев, и самым любимым был Степан Разин. Вообще героическим прошлым страны Веретенников интересовался. Книги собирал только о героях и сам иногда мечтал совершить что-нибудь достойное внимания граждан своего родного Майкопа. На фронте любовь к героическому привела его в разведку.
- А вообще, я счастливый, - вслух сказал Феникс и оглянулся на шалаш-палатку.
"Ну и тишина здесь, - подумалось Веретенникову, - такая, словно война кончилась".
И вдруг он насторожился. Снизу доносились непонятные звуки. "Рип-рит, рип-рит" - будто капуста хрустит на зубах. Звуки были приглушенными, едва слышными.
Через мгновение Феникс был уже у обрыва. И без бинокля была видна редкая неровная цепочка солдат, идущих вдоль склона. Веретенников взглянул вниз и увидел другую группу немцев - эти были в маскировочных комбинезонах. Они медленно двигались вверх, тщательно прочесывая каждую скалу, каждую ложбину.
- Ну вот и охотнички пожаловали, - пробормотал сержант и бросился к шалашу.
Через минуту Седой с биноклем появился на обрыве.
- Команда оберштурмбаннфюрера Гельмута Хёниша. Думаю, только часть, и, может быть, не самая лучшая. Немцы теперь знают, что мы здесь... Самолетик летал не зря... Мы все-таки чем-то выдали себя.
- Они будут у этого каменного козырька не раньше чем через полчаса, сказал Веретенников.
- Да. Нужно уходить, и быстро. След все равно останется, они наткнутся на стоянку. На сборы пять минут.
Седой уводил группу по левому крутому склону, когда из-за поворота показалась фигура в маскировочном халате. Немец выскочил из-за гребня скалы так внезапно, что разведчики несколько опешили.
