Какой-то летчик выкрикнул:
- Слушай, приятель, убирайся отсюда, пока я...
- Пошел ты в жопу!
В следующее мгновение перед ним вырос внезапно протрезвевший Рыжий.
- Что тебе тут нужно, сынок?
- Эти козлы позвонили в дверь и вломились сюда, прежде чем мы смогли им помешать, - пожаловался кто-то сзади. - А теперь, выматывайтесь отсюда...
- Мы выпить хотим! - визгливо выкрикнул молокосос с бутылкой.
Рыжий прогремел:
- Ах вы, засранцы! А ну, валите отсюда, пока я...
Он едва успел присесть, иначе пущенная юнцом бутылка снесла бы ему голову. Бутылка просвистела через всю гостиную, разнесла стекло и вылетела на улицу. Послышались женские визги. Рыжий отвесил своему обидчику здоровенную оплеуху, едва не размазавшую того по стенке. Когда Рыжий надвигался, чтобы растереть в пыль останки врага, вторая бутылка, метко пущенная товарищем поверженного героя, со страшной силой угодила ему в лицо. Рыжий, не успев даже хрюкнуть, обрушился, как подстреленный гиппопотам. И тут началось... Кто-то разбил бутылку о голову хиппи, сразившего Рыжего. Юнец рухнул навзничь, обливаясь кровью. Третий их товарищ, осознав, при виде столь чувствительных потерь, что силы неравны, испустил заячий вопль и кинулся к двери, но мощный пинок отшвырнул его к стене.
Не знаю, кто вызвал полицию, но минут пять спустя гостиную заполонили дюжие ребята в мундирах. К тому времени безжизненное тело Рыжего успели одеть, так что выглядел он вполне чинно и благопристойно. Юнца с разбитой головой вывалили в ванну, чтобы не пачкать пол и ковры.
Со всех собрали показания, а Рыжего со сломанной челюстью увезли в больницу. Хиппи с пробитой головой постигла та же участь, а его помятых приятелей прихватили с собой полицейские.
Лишь через час после этого мы распрощались со Стеллой и отчалили.
Домой к Вики мы ехали, храня оглушенное молчание. Зато, придя к ней, едва не упали от смеха, вспоминая перипетии вечеринки: мастодонта, палец которого застрял в бутылке, тощего балбеса, прочертившего носом расселину в ковре, голого Рыжего, скакавшего, как павиан с намазанным скипидаром задом... и все остальное. Первой не выдержала Вики.
- Не могу, у меня уже живот разболелся, - взвыла она, тесно прижимаясь ко мне. - Господи, ну и Рождество. Век не забуду.
Всю последующую неделю мы вспоминали этот праздник.
Глава шестая
Шестого января Вики улетела в Италию и Лондон сразу опустел.
Я проводил её в аэропорт Хитроу, но расставание превратилось в настоящую муку. Я терпеть не могу всякие проводы, но Вики настояла, а я не мог ей отказать. Я стоял, переминаясь с ноги на ногу, поглядывая на часы и не зная, о чем говорить. Я даже не мог сказать: "До встречи в июне", или "В четверг увидимся", потому что мы с ней даже не знали, когда встретимся в следующий раз - и встретимся ли вообще. Вики застрянет в Италии до самого ноября, я буду торчать на Мальорке, а работа у нас обоих круглосуточная, по семь дней в неделю.
Мы выкурили по сигарете, потом выпили по последней чашечке кофе, все это время пытаясь поддерживать безмятежный треп про лето и про нашу работу и старательно избегая всяческих разговоров про последние две недели. Но в глазах Вики, преисполненных печали, которую не могли затенить даже самые веселые слова, жили воспоминания об этих днях. Наконец, объявили посадку на её рейс. Вики обняла меня и поцеловала, глаза её заволокли слезы.
- До свидания, Расс, - прошептала она, потом решительно отвернулась и быстро прошагала за барьер, ни разу не обернувшись.
В довершение моих неприятностей, я едва не превратился в ледышку после того, как, поднявшись на плоскую крышу аэропорта, чтобы помахать вслед Вики, почти полчаса прождал, пока её самолет взлетит. Когда это наконец случилось, я до того промерз, что еле сумел приподнять окоченевшую руку. Но самое обидное (об этом я узнал из её письма, которое получил пару дней спустя), что махал я вслед вовсе не её самолету. Взлет её лайнера отложили на полчаса.
Как бы то ни было, но я дождался, пока самолет исчезнет во мгле, и лишь после этого сел в машину и покатил назад, в Лондон. В течение первых двух дней все валилось у меня из рук. Я чувствовал себя брошенным, несчастным и одиноким. Я даже не понимал, чем занимался до тех пор, пока не познакомился с Вики. Однако на следующий день вернулся Тони, с которым мы не виделись уже неделю - он снимался на горнолыжном курорте в Шотландии. Едва посмотрев на меня, он быстренько принял ванну, переоделся, а потом потащил продолжать нашу нескончаемую экскурсию по лондонским кабакам.
Настоящей христианской душе уныние неведомо. К концу первой недели после разлуки с Вики я снова обрел прежние удаль и задор.
Вот в таком настроении я приступил к работе над "Уайт-Марвелом".
В понедельник, морозным безветренным утром, когда шла уже вторая неделя января, мы собрались в агентстве "Кроксли".
Команда у нас была немноголюдная; для уличных интервью много и не требуется. Главное в этом деле - расторопность, ведь нужно всегда держаться в боевой готовности, чтобы в случае чего успеть догнать домохозяйку, выходящую из универсама.
В команду входят: звукооператор с портативным магнитофоном, телеоператор (даже пять минут таскать на себе 35-тимиллиметровую камеру это, скажу я вам, не шутка), ассистент телеоператора, он же - мальчик на побегушках, секретарь режиссера и сам режиссер. Кроме того, много времени проводил с нами и продюсер - канадец по имени Аллан Лэнг.
Оператор Берт Форд, уже немолодой и всегда мрачный субъект с лицом Бастера Китона, за две недели не улыбнулся ни разу, хотя пару раз отпустил довольно смачные шутки.
А вот его ассистент Мики Мейпл, был полной противоположностью своего шефа. Крепкий двадцатилетний, невероятно сексуальный красавец-бычок, постоянно пребывавший в состоянии полового возбуждения, думал только об одном - ну... вы сами догадались. В последний день съемок он неожиданно взял расчет и занялся меблированными комнатами. Но об этом позже.
Элис Нейдлер, секретарь режиссера, была неприметной тихой женщиной средних лет, с огромным опытом работы на телевидении. Во время перерывчиков она за чашкой кофе рассказывала про славные деньки, когда ей приходилось работать с настоящими звездами.
